Пылающий остров

На корме, под полотняным навесом, сидело несколько человек. Собственник и капитан яхты, граф Жорж де Солиньяк, занимал складной стул. Это был еще молодой человек, с гордой осанкой, красивым, благородным и энергичным лицом. Рядом с ним, в качалке, сидела его жена, графиня де Солиньяк, или, как называли ее с почтительной фамильярностью приближенные, – мистрисс Клавдия. Белокурая, розовая, поразительной красоты, одетая в изящный костюм яхт-клубистки, спокойная и сияющая, она казалась феей-охранительницей этой прекрасной яхты.

Напротив хозяев в почтительных позах на складных табуретках сидели помощник капитана и лоцман, человек пожилой, со смелым и решительным лицом. Он превосходно знал свое дело и получил у Бессребреника громадное жалованье. Весь экипаж «Пеннилеса» был набран этим лоцманом и состоял преимущественно из неустрашимых wrecker'oв. Кстати сказать, все матросы отлично владели оружием, и в любую минуту могли превратиться из мирных моряков в образцовых солдат.

В настоящую минуту лоцман, приглашенный вместе с помощником капитана на совещание, предлагал пристать к Кубе посреди скал. Он брался провести яхту по таким местам, куда не могли бы следовать за ней испанские крейсеры.

– Нет, – с улыбкой возразил Бессребреник. – К чему нам прятаться? Будем действовать открыто, это проще, безопаснее и практичнее.

Но лоцман не мог понять этой «простоты», и только хотел подробнее изложить свое мнение, как вдруг по морю прокатился грохот пушечного выстрела.

– Ну, вот теперь мы и опоздали! – воскликнул он с плохо скрытой досадой.

– Это вежливое приглашение остановиться. Мы примем приглашение и остановимся, – весело проговорил Бессребреник.

– Но как же так, капитан? – спросил лоцман. – Ведь это значит, что к нам явятся с обыском. Перешарят сверху донизу всю яхту, найдут военную контрабанду, чеканное золото, а потом…

– А потом? – с той же улыбкой спросил Бессребреник, видя, что лоцман не решается окончить.

– А потом заберут нас и тут же повесят. Разве этого мало по-вашему?

– Полноте, мой милый, этого они не сделают. Вы преувеличиваете строгость испанских офицеров. Вы увидите, как они любезны, снисходительны и… сведущи в делах.

В эту минуту из-за скал вдруг вынырнул крейсер и на всех парах приблизился к яхте, спокойно остановившейся посреди моря.

Лоцман, несмотря на свою обычную храбрость, заметно побледнел и машинально поднял воротник своей куртки, как бы желая таким образом уберечь свою шею от угрожавшей ей веревки.

Между тем капитан продолжал улыбаться, а его прелестная супруга, грациозно покачиваясь в качалке, с любопытством смотрела на маневры крейсера.

Крейсер остановился в нескольких сотнях метров от яхты и спустил шлюпку, которая мгновенно наполнилась вооруженными матросами и направилась к «Пеннилесу».

– Принимайте гостей, мистер Адамс, – с легкой усмешкой сказал капитан «Пеннилеса» лоцману и скомандовал спустить лестницу.

Через пять минут на яхту медленно, с достоинством взобрался испанский морской офицер с двумя матросами.

Бессребреник встретил испанцев со свойственной ему холодной вежливостью и спросил, что им угодно.

– Вы капитан? – в свою очередь спросил испанский офицер.

– Да, я капитан и владелец этой яхты.

– Вам конечно известно, сеньор, что каждое судно, появляющееся в кубинских водах, подвергается тщательному осмотру?

– Да, сеньор. Потрудитесь следовать за мной. Я сам проведу вас по всей яхте. Начните осмотр с моей каюты.

Испанец сделал знак согласия и, вежливо поклонившись графине, спустился вместе с Бессребреником с палубы вниз, в каюту.

Пройдя через гостиную, убранную с баснословной роскошью, они вошли в небольшое помещение, нечто среднее между кабинетом и курильной.

На столе лежало несколько толстых пачек зеленых американских банковых билетов, играющих такую видную роль во всем мире.

Бессребреник вежливым жестом пригласил офицера сесть, сел сам и без всяких предисловий начал:

– Вы капитан Родригец?

Испанец с удивлением взглянул на него.

– Да, сеньор, но…

– Вы третьего дня проиграли в карты пять тысяч долларов?

Это еще больше удивило испанца.

– Странный вопрос при настоящих обстоятельствах!.. Не понимаю, почему вы так интересуетесь моими личными делами.

– Отчего же и не интересоваться ими. Я филантроп, и положение храброго офицера, проигравшего на честное слово такую крупную для него сумму, которую он не в состоянии сразу уплатить, меня и трогает, и интересует.

– Но как вы могли узнать?..

– В Кей-Весте известно все, что имеет хоть косвенное отношение к Кубе… Я знаю, что вы поставлены в необходимость или заплатить, или пустить себе пулю в лоб, если, конечно, не предпочтете выйти в отставку и сделаться… уж не знаю чем, но во всяком случае человеком, обесчещенным на всю жизнь.

Испанец побледнел и молча опустил голову.

– А что бы вы сделали для того, кто ссудил бы вам эту сравнительно незначительную сумму, не требуя с вас ни расписки, ни векселя и вообще никакой гарантии в уплате? – спокойно продолжал Бессребреник.

– Я?.. Я сделал бы все, что могу.

– Отлично… Так вот вам двадцать пять билетов по тысяче долларов…

– Но мне нужно только пять тысяч…

– Разве? А мне показалось, мы говорили о двадцати пяти тысячах… Простите, у меня такая плохая память на цифры… Ну, немного больше или немного меньше – не все ли равно!.. Берите. Эта сумма поможет вам не только заплатить долг, но, быть может, и отыграться.

Испанец еще более побледнел, и глаза его загорелись. С минуту он просидел неподвижно, в нем происходила сильная внутренняя борьба.

Но вот из его груди вырвался тяжелый стон, и он дрожащими руками схватил протянутую ему пачку билетов, судорожно сжал ее в комок и поспешно сунул в карман.

– Вот так-то лучше, – добродушно заметил Бессребреник.

– Чего же вы потребуете от меня за эту… услугу? – хриплым голосом спросил испанец. – Имейте в виду, что своего долга я не нарушу ни за что в мире.

Бессребреник взял другую пачку билетов и начал считать ее.

– Двадцать три… двадцать четыре… двадцать пять… Двадцать пять тысяч долларов… Я ничего не требую. Я и так счастлив, что мог услужить порядочному человеку… Примите вот кстати и эту пачку… Мне только сейчас пришло в голову, что одной пачки вам, пожалуй, будет недостаточно, чтобы тягаться с капризной фортуной. Она по большей части благосклонна только к тем, которые не очень нуждаются в ней.

Глаза офицера горели как уголья; на лбу его выступили крупные капли пота. Он, не отрываясь, смотрел на билеты, которыми искуситель небрежно ударял по столу. Долг присяги мало-помалу отступал на второй план перед таким соблазном.

– Давайте! – глухо прошептал искушаемый. – Но скажите же наконец, чего вы хотите от меня?

Вторая пачка билетов тоже исчезла в кармане его мундира.

– Сущих пустяков, – ответил Бессребреник. – Мы с женой путешествуем ради своего удовольствия и любознательности. Нам очень хотелось бы побывать на Кубе; но там война, представляющая массу неудобств для туристов, самое скучное из которых – ежеминутные остановки нашей яхты крейсерами. Поэтому я прошу у вас только простого пропускного билета.

– И больше ничего?

– Больше ничего.

– А вы можете дать мне честное слово, что у вас на яхте нет никакой контрабанды?

– Разве я, граф де Солиньяк, и моя жена похожи на контрабандистов?..

– О, нет…

– И по-моему тоже… Итак, капитан, я уверен, что вы, как человек предусмотрительный, запаслись на всякий случай пропускными билетами, подписанными вашим главнокомандующим, и захватили с собой один из них…

– Да, вы не ошиблись, сеньор. Я захватил с собой такой билет, потому что вид вашей яхты заставил меня предположить, что ее смело можно будет пропустить.

– Ну, вот видите. Потрудитесь же достать этот билет, сделать на нем надлежащую надпись и вручить мне… Вот чернила и перо.

Побежденный американскими банковыми билетами, испанец достал из кармана форменный бланк, с лихорадочной поспешностью набросал на нем несколько строк и передал билет Бессребренику.