Страница 49 из 92
Хрущев направил просьбу в Ставку, чтобы разрешить военному совету и штабу фронта эвакуироваться на левый берег. Он вспоминал: "Прошел день, но ответа не было. Мы повторили просьбу. Опять из Москвы не было ни слова. Мы не могли перенести командный пункт без разрешения. Тогда позвонил Сталин по какому-то другому вопросу. Я сам с ним разговаривал и сказал ему: "Товарищ Сталин, мы уже повторяли нашу просьбу перевести командный пункт на левый берег, но Генеральный штаб все еще не ответил. Время поджимает, поэтому я прошу вас дать нам разрешение на переезд сейчас же".
Сталин ответил: "Это невозможно. Если наши войска узнают, что их командующий и штаб выехали из Сталинграда, город падет". Сталин очевидно помнил, что он не покинул Москву в разгар сражения за столицу, так как опасался, что его отъезд скажется отрицательно на боевом настрое защитников города. Хрущев писал, что он "старался объяснить Сталину как можно доходчивее, что его опасения необоснованы: "Товарищ Сталин, я не так на это смотрю. 62-я армия под начальством Чуйкова осуществляет оборону Сталинграда. Мы также назначили Гурова в Военный совет и дали ему указания оставаться в городе и усилить руководство армией. Мы абсолютно уверены, что Чуйков и Гуров справятся со своей задачей. Они будут сдерживать попытки противника прорвать нашу оборону и завладеть городом".
Наконец, Сталин уступил доводам Хрущева: "Ну, хорошо. Если вы уверены, что фронт устоит и наша оборона не будет прорвана, я дам вам разрешение переехать на левый берег. Однако позаботьтесь о том, чтобы оставить представителя штаба фронта в Сталинграде, чтобы он мог вам сообщать, как идут дела. Я хочу, чтобы вы имели кого-то в городе, который бы подтверждал донесения Чуйкова".
Хрущев и Еременко оставили представителем командования фронта в Сталинграде генерал-лейтенанта Ф.И.Голикова. В своих мемуарах Хрущев утверждал, что Голиков был напуган таким решением, так как исходил из того, что Сталинград обречен и его защитников ждет гибель. По словам Хрущева, генерал всем силами старался добиться пересмотра этого решения. Хрущев стыдил Голикова, обвиняя его в трусости. Возможно, что при этом он был столь груб, что Голиков впоследствии пожаловался на него Сталину, а Сталин отчитал Хрущева за грубое обращение с подчиненными вообще и с генералом Голиковым, в частности.
Рассказывая эту историю, Хрущев, очевидно, рассчитывал на сочувствие ему со стороны своих читателей. Видимо ему в голову не приходило, что стыдить Голикова за трусость у Хрущева, эвакуировавшегося за Волгу, не было морального права. Если эта история правдива, то Голиков требовал для себя таких же условий, каких добился для себя Хрущев от Сталина. Правда, переехав на левый берег Волги, Хрущев не избавил себя от опасностей войны, но существенно снизил риск своей гибели по сравнению с командующими армий, командирами частей и подразделений, офицерами и солдатами, которые оставались в пекле Сталинградского сражения.
Возможно, что, уступив доводам Хрущева, Сталин исходил из того, что присутствие его и Еременко в Сталинграде не сыграет решающей роли в обороне города. К этому времени Сталин явно был не высокого мнения о Хрущеве. По признанию Хрущева, "в дни Сталинграда" Сталин "сказал мне, что я не украинец и поэтому ее делами займется Корниец, который тогда являлся председателем Совета народных комиссаров УССР". Не исключено, что вслед за этим могла последовать отставка Хрущева с поста первого секретаря ЦК КП(б) Украины. Есть сведения, что Сталин решил назначить первым секретарем ЦК Компартии Украины П.К.Пономаренко. За этим мог последовать вывод Хрущева из состава Политбюро. В годы войны пошатнулось положение даже таких ветеранов Политбюро как Ворошилов и Каганович, а такие деятели, как Мехлис, Кулик и ряд других за ошибки и проступки, допущенные ими, были серьезно наказаны.
В то время как положение Хрущева заметно пошатнулось, возникли серьезные неприятности у его первого сына Леонидом. После выхода из госпиталя весной 1942 года, он, как-то оказавшись в пьяной компании, выстрелил по бутылке, поставленной на голову офицеру, и, промахнувшись, убил его. Дело Леонида рассматривал военный трибунал, ему грозил расстрел, но он был направлен на фронт. Лишь через некоторое время ему снова разрешили летать. Очевидно, что эти события лишь усугубляли тяжелое настроение Хрущева. Не случайно он лишь мельком осветил в своих мемуарах события лета и осени 1942 года.
Хотя Хрущев объяснял свой переезд из Сталинграда интересами дела, было очевидно, что после переселения на левый берег Волги связь между командованием фронта и командующими армиями, оставшимися в Сталинграде, стала ограниченной. Об этом косвенно свидетельствует Жуков, который вспоминал, как в середине сентября "по приказу Верховного на командный пункт 1-й гвардейской армии приехали А.И.Еременко и Н.С.Хрущев. Тут же были командующий дальней авиации А.Е.Голованов и я. А.И.Еременко сказал, что он хотел бы ознакомиться с обстановкой и обсудить положение в Сталинграде. В.Н.Гордов и К.С.Москаленко познакомили А.И.Еременко со всеми деталями обстановки и своими соображениями." Очевидно, что ни командующий фронтом, ни член Военного совета до этого совещания не знали многого об обстановке в Сталинграде, где в это время шли напряженные, кровопролитные бои.
Из воспоминаний Жукова также следует, что Хрущев играл лишь роль промежуточного звена в системе управления войсками, не принимая участия в решениях, определивших ход Сталинградского сражения. На упомянутом Жуковым совещании Хрущева даже не поставили в известность о принятии Сталиным, Жуковым и Василевским плана наступления с целью окружения немецких войск в районе Сталинграда. Жуков писал: "На вопрос Еременко о плане более мощного контрудара, не уклоняясь от ответа, я сказал, что Ставка в будущем проведет контрудары более значительной силы, но пока что для такого плана нет ни сил, ни средств".
Пребывание Жукова, Маленкова и Голованова, а также маршала артиллерии Воронова и маршала авиации Новикова в районе Сталинграда было связано с работой комиссии Ставки по выяснению положения дел на Сталинградском фронте. Сослуживец А.Е. Голованова летчик-испытатель В.Ч.Мезох вспоминал, что комиссией "было установлено, что командование фронта в лице Еременко и Хрущева не справилось со своей задачей, допустив прорыв немцев к Волге. Как младшему по возрасту и званию Жуков приказал Голованову доложить Сталину, что рекомендует сменить командование фронтом. Сталин был мудр и хитер, он понимал, что к Сталинграду приковано внимание всего мира, что смещение командования фронта в такой момент будет выглядеть как признание поражения. Сталин сделал такой ход. Он фактически снял Еременко и Хрущева, переименовал Сталинградский фронт в Донской и назначил туда Рокоссовского. А Юго-Восточный фронт, неизмеримо менее важный стратегически переименовали в Сталинградский и переместили туда Еременко и Хрущева. Вроде понижения нет, а суть совсем иная. Так мне рассказывал об этом Александр Евгеньевич, и это совпадает с тем, что я узнавал из других источников".
После этой реорганизации Сталин в директиве фронтам 5 октября писал: "Сталинград не должен быть сдан противнику, а та часть Сталинграда, которая занята противником, должна быть освобождена". В свою очередь руководство Германии со дня на день ожидало падения Сталинграда и Геббельс уже заготовил материал на этот случай для прессы. Однако защитники Сталинграда сделали все возможное для того, чтобы сорвать планы гитлеровцев.
Тем временем в сентябре и октябре в Ставке разрабатывался план наступательной операции, получившей название "Уран". В своих мемуарах Жуков писал: "После смерти И.В.Сталина появилась некоторая неясность, кто же все-таки является автором плана такого значительного по своим масштабам, эффекту и результатам контрнаступления?… Имели место высказывания, что 6 октября 1942 года Военный совет Сталинградского фронта направил в Ставку свои предложения по организации и проведению контрнаступления по собственной инициативе". Такие "высказывания" исходили от Хрущева и тех, кто стремился преувеличить его роль в Сталинградском сражении. В "Истории Великой Отечественной войны" утверждалось, что "6 октября командующий Сталинградским фронтом генерал-полковник А.И.Еременко и член Военного совета фронта…