Страница 47 из 92
28 апреля командование Юго-Западного направления издало директиву по предстоящей операции, а 12 мая войска Юго-Западного фронта перешли в наступление. Как замечал Василевский, "сначала оно развивалось успешно, и это дало Верховному Главнокомандующему повод бросить Генштабу упрек в том, что по нашему настоянию он чуть было не отменил столь удачно развивавшуюся операцию". Это же подтверждал и Штеменко. "Однако, – вспоминал Штеменко, – вскоре все круто изменилось. Советские войска продвигались вперед, а немецкое командование тем временем, вопреки нашим прогнозам, начало главную из своих операций, намеченных на 1942 год… Разведка наших фронтов проглядела подготовку армейской группы Клейста, который в районе Краматорска сосредоточил одиннадцать дивизий с большим количеством танков. Поэтому удар, предпринятый оттуда с утра 17 мая, был совершенно неожиданным для 9-й армии и всего Южного фронта". Угроза нависла и над войсками Юго-Западного фронта. Василевский замечал: "Как выяснилось, командование и штаб Юго-Западного направления, планируя операцию, не приняли необходимых мер для обеспечения своей ударной группировки со стороны Славянска."
Как отмечал Штеменко, несмотря на угрожающее положение, военный совет Юго-Западного направления большого беспокойства не проявлял, хотя и доложил Ставке, что нужно укрепить Южный фронт за счет резервов Верховного Главнокомандования. И.В.Сталин согласился с этим и выделил войска; однако в район боевых действий они могли попасть только на третьи и четвертые сутки. Поскольку обстановка менялась главком направления начал, правда неторопливо, готовить контрудар собственными силами, не прекращая наступления на Харьков, которое, по его мнению, развивалось нормально. В Генеральном штабе, напротив, действия противника вызывали тревогу".
По мнению Штеменко, "остановить гитлеровские войска можно было только наличными силами Южного и Юго-Западного фронтов. Требовалось немедленно прекратить наступление на Харьков, чтобы отразить угрозу с юга. А.М.Василевский тотчас же предложил это Верховному Главнокомандующему. И.В.Сталин переговорил по Бодо с Военным советом Юго-Западного направления. Военный совет смотрел на обстановку по-прежнему оптимистично. Он заверил, что в результате нашего контрудара положение на юге скоро нормализуется, и настоял на продолжении наступления".
Это же подтверждал и Жуков, который, по его словам, "присутствовал при разговоре И.В.Сталина с командующим фронтом и хорошо запомнил, что И.В.Сталин высказал серьезное опасение в отношении краматорской группировки противника. Вечером того же дня у Верховного состоялся разговор на эту тему с членом Военного совета фронта Н.С.Хрущевым, который высказал те же соображения, что и командование Юго-Западного фронта: опасность со стороны краматорской группы преувеличена, и нет основания прекращать операцию".
На следующий день, 18 мая обстановка, по словам Штеменко, "крайне обострилась: выявился танковый клин немецких войск, направленный в спину нашим 6-й и 57-й армиям и группе генерала Л.В.Бобыкина.
А.М.Василевский снова предложил Верховному Главнокомандующему остановить Харьковскую операцию и повернуть нашу ударную группировку на юг для отпора врагу. Однако и на этот раз И.В.Сталин подошел к телеграфному аппарату и потребовал, чтобы Военный совет Юго-Западного направления дал оценку обстановки. Главнокомандующий С.К.Тимошенко вновь ответил успокоительными заверениями, и наступление продолжалось. Еще сутки драгоценного времени были потеряны. А обстановка час от часу обострялась".
Жуков подтверждал: "Верховный, ссылаясь на доклады Военного совета Юго-Западного фронта о необходимости наступления, отклонил соображения А.М.Василевского". При этом Жуков категорически утверждал: "Существующая версия о тревожных докладах Военного совета Южного и Юго-Западного фронтов Верховному Главнокомандующему не соответствует действительности. Я это утверждаю потому, что лично присутствовал при переговорах Верховного".
Лишь "часов в 18 или 19 того же дня" (то есть 18 мая), – свидетельствовал Василевский, – мне позвонил член военного совета Юго-Западного направления Н.С.Хрущев. Он кратко проинформировал меня об обстановке на Барвенковском выступе, сообщил, что Сталин отклонил их предложения о немедленном прекращении наступления, и попросил меня еще раз доложить Верховному об их просьбе. Я ответил, что уже не однажды пытался убедить Верховного в этом и что, ссылаясь как раз на противоположные донесения военного совета Юго-Западного направления, Сталин отклонял мои предложения. Поэтому я порекомендовал Н.С.Хрущеву обратиться непосредственно к Верховному. Вскоре Хрущев сообщил мне, что разговор с Верховным через Г.М.Маленкова состоялся, что тот подтвердил распоряжение о продолжении наступления".
К этому времени ситуация на фронте еще более ухудшилась. Как вспоминал Василевский, "19 мая ударная группировка противника, действовавшая на Барвенковском выступе, вышла в тыл советским войскам, и только тогда Тимошенко отдал, наконец, приказ прекратить дальнейшее наступление на Харьков и использовать основные силы нашей ударной группировки для ликвидации прорыва и восстановления положения в полосе 9-й армии. Верховный утвердил это решение. Но, к сожалению, состоялось оно слишком поздно: три армии Южного и Юго-Западного фронтов понесли тяжелые потери". Погибли командующие 57-й и 6-й армии К.П.Подлас и
А.М.Городнянский, а также другие генералы, офицеры, рядовые красноармейцы. По данным германского военного командования в боях под Харьковом немцами было захвачено 240 тысяч пленных, 2026 орудий, 1249 танков. Лишь меньшая часть группировки советских войск смогла выбраться из окружения.
Василевский замечал: "Я пишу все это не для того, чтобы в какой-то степени оправдать руководство Генштаба. Вина ложится и на его руководителей, так как они не оказали помощи Юго-Западному направлению. Пусть нас отстранили от участия к ней. Но и это не снимало с нас ответственности: мы могли организовать хотя бы отвлекающие удары на соседних направлениях, своевременно подать фронту резервы и средства, находившиеся в распоряжении советского командования".
Такая самокритичная оценка своих действий Василевским резко контрастировала с тем, как описывал эти события Хрущев в своем докладе на ХХ съезде. Тогда он возлагал всю вину на Сталина и лишь на него одного. Вина же Сталина состояла лишь в том, что он согласился с рискованным планом Тимошенко и Хрущева, хотя и постарался ограничить его задачи. Когда же Хрущев вечером 18 мая стал убеждать Сталина в необходимости отказаться от действий, вытекавших из предложенного им же плана, Сталин несколько часов не соглашался с этим, ссылаясь на аргументы, которые в течение нескольких недель выдвигали Хрущев и Тимошенко. Вряд ли эти часы могли что-либо изменить в ходе операции, уже обреченной на провал.
Между тем главная вина в разгроме советских войск под Харьковым лежала на Тимошенко и Хрущеве, выдвинувших заведомо неисполнимый план операции. Видимо в глубине души Хрущев сознавал это. Аджубей писал: "Долго, практически до самых последних дней жизни это терзало Никиту Сергеевича. Много раз передумывал он события под Харьковым, находились доброжелатели, которые успокаивали Хрущева все новыми "вариантами", хода этой операции, снимавшими вину за поражение… Но все это не гасило вины".
В разгар Сталинградского сражения Сталин решил разобрать причины поражения под Харьковом. По свидетельству Штеменко, "Верховный Главнокомандующий велел генералу Тихомирову (начальнику Оперативным управлением Генштаба – Прим. авт.) подумать над причинами неудач под Харьковом. Он добавил, что командованием всех степеней были допущены тогда ошибки и надо, чтобы их не повторяли другие. Тихомиров засел за подготовку директивы… В качестве материалов для директивы были использованы донесения фронтов, сведения о потерях, ленты телеграфных переговоров и другие документы". Правда, Сталина не удовлетворил проект директивы, разработанный Тихомировым, но к составлению окончательного варианта больше не возвращались. Не исключено, что, если бы был произведен детальный и глубокий причин поражения под Харьковом, была бы вскрыта ответственность Хрущева за разработку и проведение в действие плана Барвенковской операции и были бы сделаны выводы, существенно повлиявшие на его политическую карьеру. Однако этого не произошло.