Страница 17 из 86
Подобные идеи Роберт Каплан популяризировал в книге «Политика воинов: почему лидерство требует языческого этоса». Язычество в Америке XXI века стало предметом восторга. Каплан, назвавший Европу «женственной Венерой», воспевает «восхитительного» императора Тиберия, чей проконсул Понтий Пилат санкционировал распятие Христа. Тиберий, с точки зрения восхищенной имперской мысли современной Америки, «умело сочетал дипломатию угрозы применения силы ради сохранения мира, благоприятного для Рима… В империи была положительная сторона. Она была, в определенном смысле, наиболее благоприятной формой мирового порядка»[79]. Обращаясь к современности, Каплан с одобрением пишет, что Соединенные Штаты стали «более безжалостны в решении задач экономической турбулентности», равно как-и в вопросах демографического роста развивающихся стран, в отношении к природным ресурсам этих стран[80]. Далеко ли отсюда до идей удара по Месопотамии, в чьих недрах более десяти процентов мировой нефти?
Газета «Нью-Йорк тайме» поместила серию статей «с мыслью об империи». Впечатляющей представляется статья Э. Икина: «Сегодня Америка является полнокровной империей на манер Римской и Британской империй. Таково общее мнение наиболее заметных комментаторов и ученых нации». Восторг в метрополии, но как воспримут новую имперскую мощь потенциальные колонии? Чарльз Краутхаммер анализирует ситуацию в том же ключе, буквально упиваясь имперским превосходством: «Американский народ выходит из замкнутого пространства к мировой империи. Со времен Римской империи в мире не было подобной мировой силы, которая доминировала бы в культурном отношении, экономически и в военном смысле. Никогда еще за последнюю тысячу лет в военной области не было столь огромного разрыва между державой № 1 и державой № 2… Экономика? Американская экономика вдвое больше экономики своего ближайшего конкурента»[81]». А в «Уолл-Стрит джорнэл» М. Бут под заголовком «В защиту Американской империи» начал давать практические советы: Вашингтону следует оккупировать не только Афганистан, но Ирак и «другие беспокойные страны, которые вопиют о просвещенном руководстве». Современный мир должен воспринять ту древнюю идею, что право в империи принадлежит силе.
Для многих такая постановка вопроса Америкой является новинкой, но только не для соседей Соединенных Штатов — Мексики, половину территории которой американцы захватили еще в позапрошлом веке. У памятника покончившим с собой мексиканским кадетам 1848 года слышится: «Самое удивительное относительно удара США по Ираку — это изумление наивных душ».
Дождавшиеся своего часа сторонники имперской внешней политики полагают, что Америка должна вести себя как активный гегемон в силу двух главных соображений: 1) она может себе это позволить; 2) если Вашингтон не обратится к силовым методам и не навяжет свое представление о международном порядке, тогда воспрянут соперники и Америке не избежать судьбы постепенной маргинализации[82].
Новым в приведенной констатации является не то, что Америка— единственная «сверхдержава» мира (таковой она является со времени окончания «холодной войны»), а то, что в Вашингтоне начали ощущать, осознавать отсутствие препятствий, свое неслыханное превосходство, возможность пожинать плоды своего успеха. Изменой национальном чувству стало сомнение в утверждении своих прав на все, включая предупреждающий первый удар везде, где стражи империи усмотрят потенциальную враждебность.
Поборники имперских прав энергично призывают Вашингтон возглавить мировое сообщество, прозвучало напоминание о том, что США являются «величайшим получателем благ от глобальной системы, которую они создали. Как держава несравненной мощи, процветания и безопасности, США должны и сейчас возглавить эту систему, претерпевающую время разительных перемен»[83].
Воинственность охватила американское общество удивительно быстро — в течение нескольких лет. Еще в 1990 г. опасения в отношении зарубежной конкуренции испытывали 41 % американских производителей, а в начале следующего, двадцать первого столетия страх почти исчез — лишь 10 процентов опрошенных американцев выразили свои тревоги в отношении силовой политики. Страх в отношении объединенной Европы и неудержимой Японии ослаб, Россия сама сокрушила свою мощь, Китай еще сомневается в своей готовности к мировому возвышению.
Теперь 85 % лидеров американского бизнеса приветствуют европейскую конкуренцию[84] — нужно же иметь спарринг-партнера. Годовой доход в расчете на каждого американца составил 38 тыс. дол. Американский бюджетный дефицит в 2005 фин. г. превысил 100 млрд. дол.
Региональная ориентация
Не все регионы одинаково важны для США, более важны те, торговля с которыми и инвестиции из которых дает критически важный импорт, особенно, нефть, а также регионы, важные в военном смысле. За пределами Западного полушария такими регионами являются Европа, Восточная Азия и Персидский залив. Три вышеуказанных региона касаются высших экономических интересов Америки, импорта энергии, военных связей, союзнических соглашений, историко-культурных связей наиболее фундаментальной важности. Критически важными государствами в этих регионах являются Россия, Китай, Британия, Франция, Германия, Италия, Япония, — и некоторые государства «среднего размера, включающие в себя Канаду, Мексику, Бразилию, Венесуэлу, Нидерланды, Иран, Ирак, Саудовскую Аравию, Кувейт, Южную Корею. Все это говорит, что ни один регион и ни одно государство не являются безразличными для США, особенно — за пределами трех регионов — Израиль, Индия, Пакистан, Ангола, и Нигерия.
Возросла важность внешней торговли. За последние тридцать лет доля торговли в ВНП США удвоилась. А ведь на протяжении основной части американской истории доля торговли составляла 3–5 процентов внутреннего продукта, в среднем никогда не более 8— 10 процентов. Но за последние 25 лет один только экспорт и один только импорт стали составлять примерно 10 процентов в отдельности. К началу XXI века экспорт стал давать американцам около 11 млн. рабочих мест. А в целом торговля как часть американского ВНП прошла путь от 11 процентов в начале 1970-х годов до 23 процентов к концу 1990-х годов[85].
Но ничего не стало важнее жидкого топлива для нации автомобилистов и частных домов. Между 1947 и 2000 годами между 78 и 100 процентами американского нефтяного импорта приходили из трех регионов: Западное полушарие, Ближний Восток и Африка; пять стран — Саудовская Аравия, Канада, Мексика, Венесуэла и Нигерия давали 69 процентов американского импорта В 2000 г.
Знала ли Америка Ближний Восток?
В ноябре 2001 г. журнал «Нэшнл ревью» прямо обвинил Американскую Ассоциацию исследований Ближнего Востока в «полном провале ближневосточных исследований как академического занятия, оказавшегося неспособным подготовить Соединенные Штаты к брутальному терроризму исламского радикализма»[86]. Кабинетные ученые, мол, влезли в дебри абстрактных догм, «расщепляют волос вдоль» и при этом игнорируют национальные интересы США. Завязалась весьма ожесточенная дискуссия.
Самый краткий ответ на вопрос «как это случилось 11 сентября?» звучит примерно так: потому что несколько преисполненных решимости людей — исламских фанатиков — хотели этого и оказались в состоянии произвести нападение, обойдя все охранительные преграды, воспользовавшись неадекватностью разведслужб США, открытостью американских границ.
79
77 Kaplan R. Warrior Politics: Why Leadership Demands a Pagan Ethos. New York, 2002, p.46
80
78 «Atlantic Monthly Magazine», March 2002, p.46
81
79 Renwick N. America’s Word Identity. The Politics of Exclusion. New York: St.Martin’s Press, 2000, p. 64.
82
80 Wallerstein I. The Eagle Has Crash Landed («Foreign Policy», July-August 2002, p.27).
83
81 Cutter B., Spero J., Tyson L. A Democratic Approach to Globalization («Foreign Affairs», March/April 2000, p. 80).
84
82 Rielly J. (ed.) American Public Opinion and U.S. Foreign Policy, 1995, Chicago: Council on Foreign Relations, 1995, p. 24–25.
85
83 Garten J. The Big Ten: The Big Emerging Markets and How They Will Change Our Lives. New York, 1997, p. 90–136.
86
84 «National Review», November 2001.