Страница 58 из 67
Потом все кончилось.
И он все узнал.
Ее голос звучал теперь в его голове, и пока она говорила, перед его мысленным взглядом мелькали картинки того, о чем она рассказывала…
— Мы наполовину брат и сестра, Стоуни. Я родилась за пять лет до тебя, моя мать и есть моя биологическая мать. А мой отец… вот это будет непросто понять… только во мне что-то неправильно, то, что правильно в тебе. Я вышла не такой хорошей, как им хотелось, Краунам, но они любили меня, воспитывали меня, ведь я была их крови. Я была здесь, когда ты был зачат, Стоуни, и когда ты родился. Это было самое прекрасное действо, когда-либо совершаемое человеческим существом, это был звездный час всех, кто живет лишь в плоти, этих животных, окружающих нас. Твой отец…
— Аужонни Миракл?
— Да, он был прекрасный, умный…
— Джонни был умный?
— Момент, когда человек, входит в контакт с божеством, может уничтожить любого, но он не уничтожил Джонни. Джонни происходит из рода неистовых, он той же крови, что и один древний бог, гораздо более древний, чем тот, кому поклоняются люди, сами Крауны толке из этого рода. Изначально они были Крауниншильдами, Стоуни, уважаемое семейство, а еще раньше их фамилия была Сакре-Круа, а до того они звались…
— Ты смеешься. Ты ненормальная…
Стоуни едва не задохнулся, мысленно увидев толстый гвоздь, который забивали куском плоского камня, прикрепляя человеческое запястье к кресту посреди большого, бесконечного, сада.
— Иисус Христос…
— Нет, не Иисус Христос, Стоуни. Гораздо раньше на западе нынешней Франции жил бог, который обходил дозором сады и поля, оберегал все, что только можно вырастить, бог, который правил только один сезон, а затем его убивали люди, бог, которого ритуально распинали каждый год, чья кровь орошала землю…
— Замолчи! — Стоуни зажал уши руками, зажмурил глаза, пытаясь избавиться от звука и образов, обрушившихся на него.
— Это всего лишь легенда, подтверждающая, что Джонни из того же рода, это просто легенда, которая говорит, что Джонни первый сын первого сына первого сына… и все они восходят к Сакре-Круа, Священному Кресту…
Священный Крест… Он вспомнил слова Норы, слова заполнили весь его разум. Сакре-Круа. Пугало. Краунинишльд, Краун, родословная Человека-Хэллоуина.
— И ты тоже, Стоуни, первый сын, как и твой ребенок в утробе Аурдес. Ты потомок королей богов. Знаешь, почему его назвали Дясонни Миракл? Знаешь? Ты знаешь, что он у мер, когда ему было семнадцать, сбитый машиной на шоссе? И все эти люди решили, что он мертв. Они приняли его за покойника и похоронили, а он восстал из мертвых, выкарабкивался из-под земли как ненормальный, он вернулся в город весь покрытый землей из собственной могилы, улыбающийся, словно ничего не случилось, и все его раны каким-то образом затянулись. Это было чудо. Но только первое чудо, Стоуни. Второе чудо произошло, когда он зачал ребенка с твоей матерью.
— Кто моя мать?
Она улыбнулась.
— Твоя мать и мой отец одно и то же существо. В мире чистого свечения нет различия по полам. Но ты совершеннее меня, Стоуни. Я родилась не из ее утробы, а всего лишь из семени ее чресл. Ты был рожден из нее, ты питался ее кровью, ты родился плотским от того, что не имеет плоти. Я так долго ждала встречи с тобой, Стоуни, чтобы поговорить. Я ждала так много лет, чтобы по-настоящему полюбить своего брата.
Голос в его голове умолк.
Диана стояла перед ним, кажется, вполне обычная. Тусклый свет, исходящий от постели, слабо освещал спальню.
— Это все ты, Стоуни, — сказала Диана. — Вот почему она не умрет. Это все ты. Ты посеял семя величия, поселил в ней Божественный Огонь… Она теперь не принадлежит к обычным людям, к ней прикоснулся бог.
— Что за… — начал Стоуни, сопротивляясь мощному желанию сдаться, выжимая последнюю каплю силы, которая еще оставалась в нем. — О чем ты говоришь?
— Ты Человек-Хэллоуин, Стоуни. В тебе течет та же кровь, а твоя мать была…
Стоуни зажал уши руками, чтобы не слышать ее, его тело непроизвольно подрагивало, в голове стучали копытами дикие лошади, ощущение было такое, что мир треснул и трещина все растет, а из нее выползает ад. «Что, мать вашу, происходит?»
Она протянула руку, коснулась его лба.
— Пора, Стоуни. Пора уже снять маску, показать, кто мы есть, стать свободными. Тебе покажется, что ты первый раз в жизни дышишь по-настоящему. Нам обоим так покажется. Ритуалы…
— Ритуалы?
— Ритуалы — ключи, которые отпирают множество дверей, — шепотом произнесла она, впиваясь в себя ногтями. Тонкая струйка крови побежала там, где ногти расцарапали кожу. — Фэйрклоф знает их. Он знает, как открыть… — Она улыбнулась, сверкнули белые зубы. — Знаешь, Стоуни, я была там, когда твой брат резал ее. Окровавленная, твоя подруга была прекрасна. Он ударил ее больше ста раз. Кровь лилась по всему ее телу, она проникла в нас, мы были помазаны ее кровью…
Стоуни чувствовал., как что-то разрастается в нем. Он выхватил нож Вэна.
— Лучше заткнись!
— Это тот самый нож, — сказала Диана — Тот самый. Твой брат рассказал, что он чувствовал, убивая ее? Как у него от этого встало? Как он ощущал волну за волной…
Стоуни шагнул к ней, угрожающе подняв нож.
— Лучше заткнись! Я не желаю слушать…
Ее голос звучал у него в голове, рассказывая, показывая ему все…
Вэн втыкает нож в грудь Лурдес…
Взгляд, полный ужаса, боль, страх Лурдес, которая пытается закричать, но нож вонзается ей в горло…
— Нет! — закричал Стоуни, зажмурив глаза, а когда открыл их, оказалось, что он же вонзил нож в Диану.
Мгновение он недоуменно смотрел на собственный кулак, сжимающий нож. «О господи, что, черт возьми, происходит? Что я наделал? Что это такое?»
Он поглядел ей в глаза.
Спокойствие охватило его, потому что в голубых озерах ее глаз он увидел теплоту и, да, даже любовь.
— Ты сделал то, что нужно было сделать, — шепотом сказала она.
Очнувшись, он выдернул нож, раскрыл рот, чтобы заговорить, но только слабый вздох слетел с его губ.
Он услышал треск, будто разрывалась бумага, потом послышался звук выплескивающейся воды и грязи…
Диана Краун разрывала собственную плоть около сердца, в том месте, куда вошел нож…
Яркий свёт паучьей сетью расползся по ее телу, поднялся до лица, вспыхнул в глазах…
Она начала…
«О боги, нет!»
…Вылезать из кожи, пока всполохи сбегали вниз по ее лицу, к подбородку, затем на шею и туда, где зияла рана…
ЛУННЫЙ ОГОНЬ!
ЛУННЫЙ ОГОНЬ!
Что-то в нем хрустнуло, он попытался сжаться в комок, в позу зародыша…
«НЕ ЖЕЛАЮ НА НЕЕ СМОТРЕТЬ.
НЕ ХОЧУ ЕЕ ВИДЕТЬ.
ТОЛЬКО НЕ ТО, ВО ЧТО ОНА ПРЕВРАТИЛАСЬ.
ТОЛЬКО НЕ ЭТО».
Тошноту поднималась от желудка к горлу, но он сдержал ее и заставил отступить.
«НЕ СМОТРИ НА НЕЕ, НЕ БУДЕШЬ СМОТРЕТЬ — НЕ УВИДИШЬ…»
— Плоть — это лишь оболочка, покрывающая нас драпировка, — невнятно пробубнило существо, которое было Дианой, когда вспышка Лунного огня окончательно поглотила кровоточащую эластичную кожу…
ИЗГНАННИК ГЛЯДЕЛ НА НЕГО ГЛАЗАМИ, ПОЛНЫМИ ЛУННОГО ОГНЯ.
«Что ты такое?
Что, черт побери, все это значит?»
Ее тело обратилось в нечто, похожее на сонм вращающихся пылающих молекул, тысячи светлячков кружились, образуя облако в форме тела молодой женщины, которая…
«Открылась. Освободилась».
Она отвечала ему внутри его разума:
«Мы то, чем люди лишь мечтают стать. Нас коснулся Божественный Огонь, Стоуни, тебя и меня. Тысячи лет назад люди и боги были равными, но эра магии и богов надолго позабылась, до этого мига, Стоуни, до этого мига! Ты самый сильный из нас, только ты не знаешь того, что внутри этой слабой человеческой плоти скрывается Божественный Огонь иных миров! Мы с тобой первые, и твой ребенок, зреющий в ней, означает для нас будущее. За нее не беспокойся, она ничего не чувствует. Для нее все похоже на крепкий сон, а когда она проснется, то не вспомнит ничего, но принесет тебе ребенка, и в этом ребенке будет течь твоя кровь…