Страница 35 из 146
С этими словами он пододвинул поближе лежащий на столе наган.
— Вы не имеете права! Смертная казнь запрещена… — успел выкрикнуть охранник, пока Алексей снова вбивал ему кляп.
— Не запрещена, а ограничена государственным мораторием с девяносто шестого года, — спокойно возразил Алексей, переведя взгляд на определённо поражённого его начитанностью «майора». — Мораторий на то и мораторий, что при необходимости он может быть отменён, и сейчас, похоже, мы имеем именно такой случай. Итак, что нам в этом случае расскажет молодой шофёр?
Взгляд паренька-водителя, не чаявшего угодить в подобный переплёт, испуганно метался между белым от страха Лютовым, связанным охранником и словно воскресшим из фантастического прошлого грозным майором с ромбами на краповых петлицах вместо погон. Судя по всему, паренёк был приучен держать язык за зубами и всё ещё не мог для себя решить, что для его важнее — лояльность начальству или собственная жизнь, в возможность столь простого расставания с которой он, похоже, ещё до конца не верил.
Тем временем образовалась и стала нарастать неприятная заминка — для продолжения допроса и удержания темпа были нужны новые сильные аргументы, и обоим чекистам пришлось на миг сосредоточиться и замолчать. Однако делу неожиданно помог протрезвевший Лютов:
— Это разводка! — вдруг заорал он своим густым басом. — Нас обманывают! Чекисты не настоящие!
И с этими словами, метнув ненавидящие взгляды сперва на майора и затем — на портрет Сталина, он буквально сорвался с места, где до этого спокойно и покорно стоял, намереваясь своим грузным телом навалиться и сбить Алексея с ног.
Алексей моментально вскинул автомат и дал от пояса короткую и оглушительную очередь:
— Не настоящие, говоришь? Проверим!
За спиной у Лютова посыпалась штукатурка, в глаза ударила строительная пыль, а усиленные маленьким и тесным помещением сухие раскаты выстрелов отозвались острой болью в барабанных перепонках. Лютов пошатнулся и отпрянул назад, к стене.
Алексей перевёл оружие на водителя и, поймав его очумелые глаза, буквально вперился в них жёстким и неморгающим взглядом.
— Итак, будем молчать? — буквально заорал он на паренька. — Считаю до трёх!
Парнишка не выдержал и, запинаясь, скороговоркой поведал о том, что минувшей ночью в стройгородке сгорела бытовка и в огне погибла целая бригада бетонщиков.
— Ну вот, — повеселевшим голосом отозвался майор, — нашёлся-таки один сознательный! А ты что, Шарипов, верно, что тоже должен был с ними гореть?
— Да, я работал той самой бригаде. Там все были мои друзья. Нас на ночь всегда снаружи запирали, поэтому никто из них не смог убежать.
— Это был несчастный случай или поджог? — поинтересовался майор у Фирика.
— Поджог, конечно. Внутри в бытовке нечему было загореться, поджечь можно было только снаружи.
— Это ясно. Кто имеет доступ на стройплощадку в ночное время?
— Там только охрана с собаками ночью дежурит. Так что вот он и поджёг, — Фирик указал на связанного охранника. — Он их начальник, это его рук дело!
Майор внимательно посмотрел в глаза арестованному начальнику службы безопасности.
— Ты это сделал?
«Безопасник» молчал, угрюмо понурив взор. Однако ни одного, даже малейшего движения головой, которое можно было расценить как согласный кивок, он так и не произвёл.
— Это мог сделать только ты лично, — продолжил майор, неторопливо и отчётливо выговаривая слова. — Впрочем, ты также мог приказать поджечь бытовку своим подчинённым, это тоже самое преступление, но оно маловероятно. Лишние свидетели тебе ни к чему, так что поджигал ты, я уверен, собственноручно. И сюда явился неспроста один, без подопечных, — чтобы также, без свидетелей, прикончить этого несчастного Фирика. Думаю, ты хорошо понимаешь, что за содеянное тебе светит только расстрел. Есть, правда, ещё один вариант — вместо тебя расстреляют того, кто приказал тебе всё это сделать. Однако если ты решишь его выгородить, то подаришь ему жизнь ценою своей. Подумай, чья жизнь тебе нужнее. Пара минут у тебя есть.
Дождавшись, пока майор закончит, Алексей, продолжая удерживать под прицелом Лютова, вновь освободил охранника от кляпа.
Тот как-то неестественно тряхнул головой, откашлялся и, кивнув в сторону Лютова, отрешённо произнёс:
— Он приказал.
Лютов попытался что-то прошипеть в ответ, но, встретив тяжёлый взгляд майора, осёкся и замолчал.
Охранник, опустив голову, поведал, что погибшая ночью бригада строителей занималась бетонированием фундаментной плиты, в которую с ведома Лютова изрядно недоложили дорогостоящей стальной арматуры. Недоложили где-то на семь или на десять миллионов рублей, которые ведавший всеми закупками Лютов, скорее всего, прикарманил. И как только рабочие завершили укладывать последние кубометры бетона, навсегда скрывшие содеянное, то их как ненужных свидетелей, было приказано убрать.
— Что скажешь на это, Лютов?
Начальник строительства молчал. Было лишь заметно, как сквозь красную набухшую кожу его лица проступают большие капли пота.
Неожиданно подал голос молодой водитель:
— Он ещё поручил мне перерисовывать в автокаде чертежи армирования плиты, — сообщил паренёк.
— А ты что — чертить умеешь?
— Я же в институте учился… Да и что там чертить — удалил в файле лишний металл и кой-где поменял сечения.
— Прекрасно! — вскликнул майор. — И ты — инженер, хоть и недоучившийся, неужели ты не понимал, что соучаствуешь в преступлении? А если дом рухнет, погибнут люди?
— Он не должен был рухнуть… Проектировщики перестарались с армированием, они вечно перестраховываются. Мы ведь по краям оставили всю арматуру, как и было положено, только центр слегка оголили…
— Слегка — это на десять миллионов? — поинтересовался Алексей.
— Пусть он лучше расскажет, — продолжил майор, кивнув в сторону начальника стройки, — как это ему удалось так лихо изменить проект, что подмены никто не заметил. Куда проектанты-то глядели?
Не успел Здравый произнести эти слова, как у парнишки округлились глаза и он, попытавшись привстать, нелепо загрохотал по полу привязанным стулом.
— ГИП ведь умер на прошлой неделе! Теперь я всё понял! Мы ведь ездили на похороны! Молодой был такой, ещё говорили, что отравился колбасой на рыбалке… Неужели…
— Кто такой ГИП? — поинтересовался Алексей.
— Главный инженер проекта… Неужели…
— Что — неужели? Неужели отравленную колбасу подсунули?
— Я не знаю… Честное слово не знаю!
— Ну, ладно… ишь ты, честное слово! Не знаешь, так и не знай, бог с тобой. А вот кто из вас мне расскажет, как вы это так легко разыскали своего таджика среди помойки?
— По мобильнику по его, — охотно откликнулся паренёк. — Что тут искать — шлёшь знакомым ментам нужный номер, и они дают наводку.
— Интересно, — вернулся к допросу майор. — И эти менты что — они всем так готовы помогать?
— Ну да… нам — всегда. У нас же ведь серьёзная организация… И в других вопросах они нам помогают. А что?
— Да ничего. Только у нас, обращаю внимание, организация тоже серьёзная. Проверь-ка, Алексей Николаевич, как эти двое закреплены в своих креслах, да давай-ка с Лютовым вопрос решим. Время выходит.
Алексей, скорбно покачав головой, в очередной раз вставил кляпы охраннику и водителю, вернулся к Лютову, энергичным рывком заломив тому руки за спину и туго стянув бечевой его мягкие, рыхлые кисти. Внезапно начальник стройки запричитал, срываясь на дискант:
— Товарищи! Товарищи дорогие! Ну что же вы так… без суда!.. Так же нельзя, товарищи, отдайте меня под любой суд, я за всё отвечу! Только не убивайте, не убивайте меня, я вас умоляю!
И с этими словами Лютов, со связанными за спиной руками, рухнул на колени. Его подхватили под плечи и поволокли на улицу, с помощью клина крепко затворив дверь в комнату, где остались сидеть арестованные охранник и водитель. По дороге Лютов стонал и пытался что-то рассказать о каких-то важных столоначальниках из префектуры и мэрии, которым он якобы должен был отдать большую часть украденных на арматуре денег, но поскольку на открытом пространстве его голос мог привлечь внимание, ему тоже вставили кляп. Лютова отвели в заросшую прошлогодними репеями балку, где находился водоём, из которого они черпали воду, крепко прикрутили к берёзе и завязали платком глаза. В напряженной вечерней тишине было лишь слышно, как разливается из кармана бывшего начальника жизнерадостная трель радиотелефона.