Страница 33 из 146
Пока Фирик с Петровичем копали во влажной и липкой глине узкие, на один штык, шурфы с целью точного обнаружения места закладки, Алексей в штиблетах, плаще и в шляпе с надменным видом надсмотрщика прохаживался неподалёку. И не напрасно: несколько раз наверху появлялись и внимательно наблюдали за работой какие-то люди, однако вскоре исчезали. Немолодая нарядная дама, спустившаяся к реке, поинтересовалась родом и целью работ, на что Алексей ответил, что они проверяют важный правительственный кабель.
«Копайте, копайте, ребятки! — с чувством пожелала дама. — Если дойдёте вон до того забора, то знайте, что он поставлен незаконно! Сколько раз мы говорили прокурору: не ставь там свой забор! Пусть теперь узнает, что и него управа найдётся. Бог вам в помощь!»
И с этими словами нарядная важная дама удалилась.
Поиски тайника пока что с нулевым результатом длились уже более двух часов, и начинало казаться, что эта затея напрасная и что тайник либо без остатка сгнил, либо уже давно выявлен и изъят. Занервничал и водитель, что потребовало дополнительного ему подношения в размере пяти тысяч рублей. Вдруг в какой-то момент обе лопаты застучали сильней, и привычный глухой шум отбрасываемой глины сменился негромким металлическим стуком.
Спустя полчаса взмокшие от напряжения Петрович и Фирик откопали оцинкованный металлический контейнер, за прошедшие десятилетия буквально вросший в глинистую почву и даже оказавшийся местами оплетённым мощными корнями сосен, которые пришлось перерубать. Затем посредством длинного лома днище контейнера оторвали от липкого грунта, вытащили на поверхность и накрыли брезентом. Вес контейнера оказался килограммов под семьдесят и чтобы его доставить его по крутому подъёму до машины, Алексею, наплевав на чистоту и безукоризненность своего наряда, вместо вконец обессилившего Фирика пришлось собственноручно помогать Петровичу его волочить.
На выезде из спецкооператива машину остановил автоматчик и, сверив её номер со своими записями, поинтересовался, что везут. Алексей, придерживая шляпу, высунулся из окна кабины и сообщил, что они только что выкопали и везут куст сирени, который хозяин велел посадить во дворе школы в центре Москвы, где он когда-то учился. Автоматчик заглянул за полог тента и, ничего не ответив, удалился в постовое помещение. Потянулись томительные и страшные в своей непредсказуемости секунды. Лицо Петровича напряглось, и Алексей понял, что он в данный момент прокручивает в своей голове сценарий бегства. «Наверное, вышибет шофёра и сядет за руль. Проломим шлагбаум и погоним прочь. У нас будет форы где-то с минуту, можно будет подальше отсюда в укромном месте выброситься вместе с грузом, вскрыть контейнер, забрать оружие…»
К счастью, ничего подобного не потребовалось: красная шпала шлагбаума неожиданно взлетела вертикально вверх, автомобиль покинул закрытую территорию и встроился в хвост длинной и медленно движущейся веренице машин.
— В Очаково едем?
— В Очаково!
Выбравшись на старое Волоколамское шоссе, Петрович неожиданно потребовал остановиться, чтобы посадить на обочине пропутешествовавший с ними куст сирени. «Выручил нас, пусть теперь растёт! Мы же слово дали!»
В начале шестого вечера землекопатели, наконец, вернулись в Очаково, рассчитались с шофёром и перетащили цинковый ящик в железнодорожную будку. Затем Фирику велели погулять с часок-другой, а Алексей с Петровичем уединились за вскрытием и изучением доставленного в безопасное место контейнера. Благодаря качественной гуттаперчевой прокладке под крышкой влага не смогла проникнуть вовнутрь, и содержимое тайника возвращалось в руки своего законного хозяина практически неповреждённым.
Из контейнера были извлечены: новенький, с ещё нестёртыми следами заводской смазки, автомат ППШ с двумя полными магазинами, два нагана, полный комплект формы майора НКВД, включая хромовые сапоги, портупею и фуражку, радиостанция с ручным генератором и мотком проволоки для антенны дальней связи, несколько не потерявших яркости красок жестяных коробок ленинградских конфет, по которым были разложены какие-то мелкие технические приспособления, динамитная шашка, подрывной шнур и большой кожаный саквояж с блестящими медными застежками, в котором находились деньги. Купюры были перевязаны тесьмой с прикрепленными небольшими бирками, на которых отлично сохранившимися ярко синими чернилами были выведены суммы. Гитлеровских рейхсмарок в портфеле было семьдесят тысяч, британских фунтов — пять тысяч, американских долларов — шестьдесят. Там же в аккуратном холщовом мешочке находилось некоторое количество царских империалов и советских золотых червонцев — на вес где-то около одного килограмма. В контейнере также лежали какие-то бумаги, книги и старые газеты. А на самом дне обнаружили флягу со спиртом и несколько банок тушёнки.
Алексея поразило наличие в контейнере френча майора госбезопасности — величины, умопомрачительной для старшего сержанта. В ответ Петрович пояснил, что на ношение формы старшего комсостава НКВД во время предполагаемой подпольно-диверсионной миссии в неприятельском тылу у него имелось устное разрешение от самого Судоплатова, поскольку подобным образом предполагалось добиваться безоговорочного подчинения ему от собираемых в подпольные группы командиров РККА, партийных и советских работников.
Было решено временно не используемое содержимое контейнера упаковать в мешки и спрятать частью в будке, частью — в заброшенном бетонном жёлобе, присмотренном неподалёку. Когда Петрович, заложив и замаскировав мешок в этом жёлобе, возвращался ко входу в будку, к нему подбежал бледный как мел, насмерть перепуганный Фирик.
— Господин, господин! — буквально заорал он. — Меня нашёл начальник, он сейчас едет сюда вместе с начальником безопасности! Они оба напились водки и сейчас убьют меня, убьют! Надо бежать!
На громкий крик Фирика вышел Алексей, и они вдвоём со Здравым попросили Фирика успокоиться и всё объяснить. Выяснилось, что буквально только что Фирику позвонил кто-то из доброжелателей и сообщил о грозящей беде.
Начальник стройки Лютов (по прозвищу, разумеется, Лютый) — давно задумал за что-то поквитаться и расправится с Фириком, и именно в силу этой причины Фирик в субботу вечером сбежал со стройки без денег и документов. И, надо сказать, правильно сделал, поскольку в ночь на воскресенье каптёрка, в которой он должен быть ночевать, внезапно сгорела, и в огне погибло его звено бетонщиков. Используя свои связи в полиции, Лютов узнал, из какого точно места работает радиотелефон Фирика, и уже едет к ним в очаковскую промзону. Но самое нехорошее — едет он не с нарядом полицейских, которых после пожара в каптёрке ему сам Аллах должен был бы велеть вызвать, а едва ли не инкогнито, вдвоём со своим «безопасником». Поэтому Фирик ни на секунду не сомневался, что в их планы входит его убить, причём — убить без свидетелей.
По перекошенному от страха лицу Фирика было понятно, что он говорит чистую правду. Петрович помолчал и затем дружески похлопал его по плечу:
— Не паникуй. Всё сейчас будет хорошо. Забирайся-ка на второй этаж, а мы с товарищем встретим твоё начальство, да и побеседуем.
Фирик недоверчиво взглянул в глаза Петровичу:
— Правда? А вы… а вы с ним не заодно?
Петрович нисколько не обиделся на некорректный вопрос теряющего душевное равновесие человека, и ещё раз велел тому идти наверх и там ждать. Затем вместе с Алексеем они зашли в комнату первого этажа с целью навести в ней мало-мальский порядок, вынесли на улицу и выбросили вон часть мусора и притулили лампочку к торчащему из потолка проводу. Закончив уборку, Петрович остался в помещении, а Алексей, отряхнув от грязи и извёстки свой костюм и плащ, отправился на улицу встречать гостей.
Долго ждать не пришлось. Вскоре раздался отдалённый шум автомобильного мотора, затем из вечернего полумрака по глазам полосонули яркие лучи от фар и наконец, подпрыгивая на кочках и колдобинах, возле железнодорожной будки остановился огромный чёрного цвета фургон на высоких колёсах с мощными протекторами вездехода. Под лобовым стеклом напротив водителя светился небольшой экран — видимо, это устройство показывало путь к той самой точке, в которой подкупленные полицейские запеленговали радиотелефон таджика.