Страница 131 из 146
Спустя несколько минут он смог убедиться в верности этого своего предположения, поскольку увидел перед собой вполне нормальных людей. Правда, как и предупреждал Каплицкий, никто из не чувствовал себя участником собрания праздного — на большинстве лиц читалась сосредоточенность, причём некоторые выглядели обеспокоенными и вели себя отчасти невротично. Однако все огрехи искупались превосходной организацией, которая — что также показалось Алексею удивительным — осуществлялась здесь без чьей-либо внешней помощи, сама собой. Люди спокойно подходили к никак не отмеченным точкам сбора, легко находили там собеседника, говорящего на их языке, имели с ним короткое общение, после которого столь же спокойно шли к следующему месту, которое для одних оказывалось рядом, а для других — и на весьма большом отдалении. «Интересно, как они ориентируются в этом Вавилоне?» — думал Алексей, не переставая внимательно и подчас восхищённо разглядывать участников. И следующим открытием, которое он для себя сделал, была их телесная красота и великолепная физическая форма, нисколько не зависящая от возраста. Да и возраст этих людей — за исключением весьма небольшой прослойки очевидной молодёжи — определить было непросто. Каплицкий не солгал — зачастую лишь по глазам можно было составить заключение о том, что бодрому обладателю рослого стройного тела, эффектно схваченного приталенной белоснежной сорочкой, или улыбчивой милой мадам с гуттаперчевой талией — далеко за пятьдесят.
На вопрос, чем именно занимаются сейчас эти люди, Каплицкий сообщил, что происходит обмен впечатлениями от «работы и событий за минувший год». Все решившие вступить в новую элиту Европы, оказывается, должны отказаться от осёдлости и сложившихся профессиональных предпочтений. Банкир из Франкфурта может получить должность ресторатора в Ницце, а начальник городской полиции — стать управляющим директором в корпорации со штаб-квартирой в тысяче километров от своего прежнего дома. Через год — очередная смена рода занятий и мест жительства, поскольку «мобильность и мультизадачность» — важнейшие принципы программы. Определённые исключения делаются только для представителей науки и медицины, остальным же представляется возможность в свободном общении выбрать для себя место приложения сил на предстоящий год. «Прямо-таки наш Юрьев день!» — пронеслось в голове у Алексея, но он поостерёгся обидеть Каплицкого, судя по всему великолепно знавшего русскую жизнь, излишне жёстким сравнением. Поэтому Алексей лишь осторожно выразил изумление сознательному желанию его подопечных менять привычки и очаги. В ответ Каплицкий пояснил, что «стремление к мобильности совершенно естественно для человека и входит в древний архетип», в то время как чрезмерная осёдлость ведёт к неприятностям и вырождению.
Мария, сохраняя свой критический настрой, усомнилась, что для людей из творческой среды подобная зарегулированность может служить благом. Каплицкий ответил, что специализированные творческие профессии уходят в небытие, и уже в скором времени каждый человек сможет реализовать в себе талант артиста или поэта. «А иначе будет несправедливо!» — заключил он с абсолютной убеждённость.
Затем он подвёл Марию с Алексеем к импровизированному подиуму, на котором уже по-настоящему пожилой человек в чёрном костюме, утопающиё в мягком кресле, что-то не очень складно и временами сбивчиво бормотал в микрофон. Ему внимали через наушники синхронного перевода несколько тысяч человек, расположившихся кто на временных скамейках, кто на траве. Каплицкий пояснил, что здесь проходит один из наиболее важных этапов подготовки «новых людей»: их обучают, как и почему не следует бояться смерти. Продление жизни с помощью успехов медицины не снимает страха смерти как такового, и даже возможность покинуть мир безболезненно, в сладких грёзах обезболивающего медикаментозного сна оставляет у многих мучительное предощущение конца, к которому «надо готовиться». Данное предощущение — очень сильный раздражитель психической сферы, который путём самоподготовки необходимо устранить.
«Но разумеется, мы не можем в своей работе опираться на религиозную фантастику — рассказывать людям про рай, про всеобщее воскресение и тому подобные чудеса. Мы честно объясняем им, что в неизбежный день смерти их воля просто покидает вышедшее из строя тело и возвращается в лоно вечной и неумирающей Природы. При этом в отличие от церковников, мы нисколько людей не обманываем. Все они к этому моменту не просто твёрдо знают, что их собственная воля перед тем как войти в их тела пребывала в резервуаре Природы, но и имеют конкретный личный опыт по взаимодействию с этим резервуаром. Мы профессионально учим их, как этот резервуар следует посещать, забирая оттуда растворённые в нём монады воли прежних поколений и эпох, — улавливаете теперь, почему для нас столь важно принципиально участие русских с их неповторимыми монадами древней воли?.. Когда я впервые обо всём этом рассказываю непосвящённым, мои собеседники обычно не верят ни единому моему слову. Однако резервуар, в котором человеческая воля сохраняется в Природе и откуда она может быть изъята, скорректирована и приумножена — подтверждённая реальность. И я готов вам это доказать. Лучшее доказательство — погрузиться и прочувствовать всё лично».
По выражению лица Марии несложно было сделать вывод, что она действительно не верит ни одному услышанному слову. Алексея же речь Каплицкого в определённой степени заинтриговала, поскольку выданный им залп мыслей породил интересные коннотации, в которых было бы неплохо поразбираться на досуге. Однако разговор вскоре пришлось прервать, поскольку господин в чёрном перешёл от спокойного и умиротворяющего рассказа к настоящей бурной проповеди.
Внезапно вскочив со своего кресла, размахивая руками и потрясая густой седой шевелюрой, он начал выдавать длинные очереди из деклараций и предписаний попеременно на французском, английском и немецком языках. Затем, выдержав паузу и картинно благословив обеими руками поднявшихся со своих мест слушателей, он прохрипел под опережающие аплодисменты: «Volo ergo sum![79]»
Алексею очень хотелось в спокойной обстановке задать Каплицкому несколько важных вопросов, однако он не смог этого сделать — тысячи человек начали быстро покидать трибуны и заполнять достаточно узкую аллею из старых ясеней, образовывавшую проход через плотные заросли кустарника в направлении, где за перелеском должен был начинаться дунайский берег. Упреждая предстоящее движение, Каплицкий указал на небольшую тропу, ведущую через кустарник. Прошагав по этой обходной тропе минут пять, наши герои оказались на просторной поляне, где также находилось неимоверное число людей — на сей раз собравшихся для того, чтобы преодолеть устроенный здесь контрольный пост.
Каплицкий быстрым шагом подвёл Марию с Алексеем к барьеру из плотной нейлоновой ленты, рядом с которым стоял огромной длины автофургон, выполнявший роль камеры хранения. Оказавшиеся возле барьера участники этого странного мероприятия, до этого успевшие в специальных кабинках переодеться в одинаковые одежды из тонкого белоснежного полотна, напоминающие тунику или египетский калазирис, сдавали в фургон свою старую одежду, документы и мобильные телефоны. Взамен номерка на правую руку каждому надевался яркого цвета пластиковый браслет.
— Ну вот, друзья мои, — сообщил Каплицкий, — на этом рубеже нам следует принять решение о дальнейшей программе. Вы достаточно всего увидели, а я вам достаточно всего рассказал — теперь можно попрощаться и вернуться назад. Однако самая захватывающая часть праздника — впереди. Правда, здесь я должен буду вас покинуть. Решайтесь!
— Как ты, Маш? — поинтересовался Алексей.
— А как долго всё это будет продолжаться?
— Задержитесь до полуночи, — ответил Каплицкий. — Хотя лучше всего — остаться до рассвета.
— Я бы поехала домой. Но если это интересно тебе — то давай останемся.
— Заверяю вас, что скучать вам не придётся.
— Тогда остаёмся?
— Остаёмся, — согласилась Мария. — Нам тоже нужно переодеться и сдать на хранение вещи?