Страница 104 из 146
— Всех перестрелять невозможно, — торжественно возразила дама, не уловившая, видимо, юмора. — Под воздействием принципов гламура, как бы мы к нему не относились, Россия стала другой. Люди, обладавшие деньгами и силой, начали меняться, начали расти в соответствующем аспекте, и сегодня, уверяю вас, мы пожинаем плоды этого замечательного процесса!
Борис, оказавшийся поблизости, не смог удержать себя от того, чтобы не шепнуть Алексею на ухо о наблюдаемом им факте чрезвычайно высокой концентрации «гламуризированной бандократии» на вечеринке Гановского. Услышав это замечание, Алексей, не сдержавшись, прыснул отчаянным смехом. И если бы Борис чуть загодя не догадался потянуть Алексея за пиджак, заставив развернуться, то его друг вполне мог оказаться в положении сомнительном и неловком.
Вскоре пронёсся слух, что поднесли горячие закуски, и все присутствующие непроизвольно стали перемещаться к фуршетным столам, расставленным под огромным парусиновым тентом. Вместе с горячим прибыли и очередные подносы, полные шампанского, вин и запотевших стопочек водки. Используя прибытие алкоголя как предлог, Алексей, опрокинув стопку и прихватив с собою ещё две, поспешил на розыски своего боевого друга. Ведь Петровичу, который, как выяснилось, не был толком никому представлен, явно не хватало общения, и практически всё время вечеринки он коротал в небольшой беседке для курения, попыхивая загодя припасённой трубкой и периодически вступая в случайные conversations brХves[46] с заглядывающими в эту беседку любителями табака.
Петрович с благодарностью принял доставленную ему ледяную стопку и проследовал к столу, где наши герои в полном составе получили возможность немного отдохнуть от во многом неестественных и бессмысленных разговоров. К их кругу присоединилась и скрипачка Олеся, заслужившая от Бориса похвалу за блестящую игру. Олеся отказалась от вина, сообщив, что ещё ни разу в жизни не употребляла алкоголя, и поэтому Борису пришлось разыскать персонально для неё кувшинчик с ананасовым соком.
Олеся поведала, что она — студентка четвёртого курса музыкального училища, однако учёбу, возможно, скоро придётся прекратить, поскольку тяжело заболела мать и завершение образования сделалось роскошью. Поэтому ей приходится подрабатывать подобного рода частными концертами, а когда приглашений нет — играть вечерами в новом подземном переходе на станции метро Маяковская.
Совершенно неожиданно перед ними возникла молодая строгая мадемуазель в бордовом жакете поверх тёмно-фиолетового муарового платья.
— Это вы — скрипачка? — без представления спросила она Олесю, вперившись ледяным взглядом.
— Да, я. А вы кто будете?
— Я — персональный менеджер господина Гановского. Вы должны сейчас же покинуть мероприятие.
— Но вы же… вы же пригласили меня для выступления!.. Агент переслал мне приглашение от вас…
— Я сожалею, но приглашение аннулировано. Агент должен был вам об этом сообщить, но он почему-то этого не сделал и поэтому мы с ним больше не предполагаем взаимодействовать. Кстати, как вы попали на территорию?
— Я заблудилась, и меня подвезли ваши гости, — Олеся растерянно кивнула в сторону Бориса.
— Всё понятно. Охрана иначе бы вас и не пропустила. Собирайтесь, наш водитель довезёт вас до ближайшего метро.
— Послушайте! — вступился за Олесю Борис, сразу же догадавшийся, что смена репертуара и аннулирование приглашения скрипачки произошло исключительно из-за его согласия прибыть на вечеринку с прославившейся сестрой. — Я сейчас же переговорю с самим Гановским, это недоразумение, Олеся должна остаться! Она великолепно играет!
— Очень сожалею, — ответила Борису мадемуазель, вышколено наклонив голову и растекаясь улыбкой, словно перед старшим по званию, — но у нас строгие правила. Эта девушка не должна и не будет здесь находиться, она сейчас же поедет в Москву.
— Но тогда мы тоже уедем! — не выдержал Алексей.
— Ни в коем случае, — прозвучал спокойный ответ. — Ведь вы — персональные гости господина Гановского!
И тотчас же Алексей ощутил на себе силу парализующей улыбки муаровой мадумуазель.
Борис что-то пробормотал под нос и решил попробовать разрядить ситуацию.
— Ладно, Алексей, мы останемся, — сказал он примирительно. — А вот вы, господа менеджеры, должны ответственнее относиться к своей работе!
— Спасибо, мы учтём ваше замечание, — невозмутимо ответила муаровая мадемуазель, переводя свою парализующую улыбку с Алексея на Бориса.
— Но мне обещали заплатить… — робко попыталась напомнить о себе Олеся.
— А у вас, девушка, есть на руках подписанный контракт?
— Нет.
— Значит успокойтесь, вы ничего не получите. Разбирайтесь с агентом сами, а сейчас освободите территорию от своего присутствия!
Подошёл вышколенный водитель в какой-то особенно белоснежной на фоне темнеющего неба сорочке, при галстуке и в застёгнутом на все пуговицы костюме. Мадемуазель кивком головы представила его и отошла на несколько шагов в сторону — всем своим видом демонстрируя, что считает проблему разрешённой, однако продолжает сохранять контроль.
Олеся грустно вздохнула и растерянно со всеми попрощавшись, взяла чехол с инструментом и пошла за водителем.
— Стой! — догнала её Мария, — Подожди!
С этими словами она открыла свою сумочку и извлекла из неё толстый перетянутый скотчем конверт, переданный ей вчера Устюговым.
— Подожди же! — с этими словами она разорвала конверт и, запустив пальцы в тугую плоть купюр достоинством по пятьсот евро, извлекла оттуда половину. — Возьми вот это.
— Что вы, что вы! Не надо! — запротестовала Олеся, растерявшись и внезапно подавленно замолчав. Несложно было догадаться, что за всю свою жизнь она едва ли держала в руках более пары бумажек подобного достоинства.
— Милая, даже не спорь. Всё это — твоё, — с этими словами Мария помогла Олесе убрать деньги и сама подвела её к водителю. — Ступай!
И тотчас же развернувшись, крикнула в адрес строгой мадемуазель:
— Потрудитесь, чтобы шофёр доставил её домой и сопроводил до самой двери квартиры!
— Конечно, не сомневайтесь! — с услужливой готовностью немедленно ответила та, и тотчас же громко ретранслировала водителю уже властным голосом: «Поднимешься с ней до самой квартиры!»
Мария не стала дожидаться свой порции неповторимой улыбки и, ничего не сказав, возвратилась к обществу.
В одну из неколебимых традиций олигарха Гановского входило устраивать всевозможные вечеринки, рауты и ассамблеи не только без общего стола, но даже без гарантированных для каждого из гостей стула или кресла. При обильных разнообразных закусках и аперитивах подобный порядок не только позволял публике активнее общаться, заводить знакомства и устраивать между собой всевозможные дела, но и создавал неповторимую атмосферу праздничного возбуждения и отчасти восторга. Дополнительным плюсом почти постоянного пребывания на ногах лично для себя Борис отмечал возможность употребления несколько большего количества алкоголя, который, что бы ни говорили врачи и прочие недоброжелатели, был, есть и будет оставаться необходимым условием приятной застольной беседы и бодрящего предощущения новых встреч, открытий и мыслей.
Перейдя с шампанского на портвейн и имея в более отдалённых планах сконцентрироваться на чём-то более крепком и «шотландском» вроде Macallan или Longmorn, Борис в высшей степени праздно перемещался между группами гостей, изредка подключаясь к какой-нибудь беседе, но чаще — просто выискивая знакомые лица и перебрасываясь двумя-тремя дежурными фразами для поддержания если не знакомства, то по крайней мере визуальной памяти.
Куртуазного вида девица с бриллиантовым колье интересовалась у изящного молодого человека:
— Я так хотела увидеть сегодня здесь Сёму Огородникова — а его, похоже, нет.
— По моим сведениям, он на даче.
— Какая прелесть! Такая погода, весна…
— Не радуйся, он на даче показаний!
Два предпринимателя оживлённо обсуждали чей-то бизнес: