Небо в огне

- С этих стен мы не уйдём живыми, - пробормотал кто-то из ополченцев и подтолкнул в спину одну из женщин. Она шагнула вперёд, протягивая Алсеку связку цветных нитей. К некоторым из них были привязаны обрывки старого, дважды отмытого папируса – тут, в Мекьо, он был дёшев.

- Вот послания для дарителя жизни – пусть он увидит их, почтенный Алсек. Много дней он молчал и не говорил с нами.

- Он увидит их, едва выглянет из-за края неба, - пообещал жрец, прижимая пучки нитей к груди. Он лишь ладонью коснулся узелков и вовсе не заглядывал в записки, но знал и так, о чём просят Згена, - о том, чтобы все дожили до весны, и о том, чтобы ушедшие могли вернуться.

Ополченцы расходились по тесным жилищам – никто не спешил, и все оборачивались, чтобы ещё раз взглянуть на храм. Алсек притворялся невозмутимым, но его щёки горели. Кто-то поставил у двери кувшин с водой, кто-то остановился в проёме, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Жрец повернулся к нему с ободряющей улыбкой – и встретился взглядом с Янреком.

- Значит, это правда была, - с трудом подбирая слова, сказал старший Сонкойок и, помедлив, протянул Алсеку закутанную в листья миску. – Что ты теперь главный жрец… и даже нож у тебя есть… и что почтенный Гвайясамин сделал тебя преемником, когда умирал… Это еда ящеров. Поешь – тут, небось, нет очага. Ящеры вообще странно живут…

Алсек открыл было рот, чтобы возразить, но подумал – и прикусил язык, с благодарным кивком принимая миску.

- Как ты сейчас живёшь, Янрек? – спросил он, глядя на уродливый ветвящийся шрам на щеке брата. – Где все твои?

- На западе, ясное дело, - вздохнул тот, пощупав скулу. – Копьём ткнули – повезло, что не в шею. Зубы до сих пор отрастают…

- Отрастут к зиме, - покачал головой Алсек. – Далеко же вас унёс ветер…

- Будет ли та зима? – досадливо поморщился Янрек. – Говорят, там спокойно… А ты хорошо сделал, Алсек. И храм, и всё это… Мне аж не по себе стало, когда ты говорил с ним…

Он кивнул на заходящее солнце.

- Надо послания на крышу повесить, - спохватился Алсек, не зная от смущения, куда деть глаза. – Янрек, а где сейчас почтенный Шам?

- И он на западе, - тяжело вздохнул старший Сонкойок. – Вот уж кому не мотаться бы по ветру… А кто это живёт у тебя в храме? Это почтенный Гвайясамин, верно?

Алсек изумлённо мигнул.

- Это чей-то предок из Икатлана, - мотнул он головой. – Он валялся на мостовой, я спас его от позора. Но как его зовут… Может, кто-то из ваших узнает его?

Янрек недоверчиво хмыкнул.

- Спрошу своих, - пообещал он, разглядывая череп. – А что же ты сам с ним не поговоришь? Пусть он из Икатлана, но жрецу-то должен ответить!

Алсек снова мигнул, глядя то на череп, то на Янрека. Старший Сонкойок не шутил.

«А верно,» - подумал он, преодолевая желание почесать в затылке – всё-таки старшему жрецу такое не пристало. «Кому и говорить с ним, как не мне… Зген всесильный! Вы, пребывающие в доме солнца, - весело вам там, должно быть…»

Комментарий к Глава 26. Храм в норе

Подземные реки и новый дом для солнца.

========== Глава 27. Янтарное небо ==========

- Не знаю, Хифинхелф, - Алсек плеснул в чашку ещё немного, сделал глоток и покачал головой. – Может, эта вода и полезна, но всё же она горчит.

- Хсссс, - шевельнул хвостом ящер. – Другой у насс нет, Алссек. Да и этой немного.

На нижних ярусах перекликались трубящие раковины, и что-то лязгало в глубине холма, за стенами опустевших строений. Дверная завеса на пороге общественной кухни была опущена, а на стене висел лист папируса, и привешенный камешек не давал ему свернуться в свиток. Хифинхелф недовольно косился на крупно написанное послание от старейшин и вздыхал.

- Купание один раз в неделю, - он поморщился и тихонько зашипел. – Вайнег бы побрал Джасскара и змею сс щупальцами, шшто дала ему ссилы!

- Раз в неделю? Это много, Хиф, - криво усмехнулся Алсек и окинул задумчивым взглядом свои одежды. Неплохо было бы стирать их хотя бы раз в неделю, пусть даже придётся ходить по храму в одной набедренной повязке…

- Хэссссс, - с шипением выдохнул ящер. – В том году я купалсся дважды в день, а в это время уже начиналиссь оссенние дожди. Мелкая водяная пыль, шшипящая на горячих сстенах… Мы ещё увидим это, Алссек? Шшто говорят вашши боги?

Жаркий, душный день тянулся медленно – ещё только перевалило за полдень, а изыскатели уже мечтали о закате. Храм Солнца пустовал – не из-за жары; все, кто мог бы прийти к нему, либо ушли в дозор, либо стояли на стене, либо вернулись из ночной стражи и забылись тяжким сном. Только пустынные кошки сидели на крыше, задумчиво шевеля ушами, и заглядывали в проломы в стенах, но что они надеялись увидеть, Алсек не знал.

Пыль всё так же стеной стояла на горизонте, куда ни взгляни, - разве что с северного склона была видна река и смутные очертания крепости Келту за ней. От реки осталось немного – вязкое илистое дно и два-три широких ручья на самом дне, да несколько родников, прокладывающих себе путь в чёрной трясине. Ветер дул иногда от воды, и запах гниющей тины и тухлой рыбы накрывал город, но чаще воздух замирал и дрожал над холмом, раскалёнными потоками устремляясь к небу. Но и там ему негде было остыть…

- Я сслышшал, шшто Джасскар уже дошшёл до Айятуны, - оглянувшись через плечо, тихо сказал Хифинхелф. – Хсссса! Вот теперь он насстоящий Ссапа Кесснек – единсственный осставшшийся во вссей сстране. Так, глядишшь, и боги его признают.

Алсек, вздрогнув всем телом, заглянул ящеру в глаза, но не увидел там насмешки – только тоску и глубоко запрятанный страх.

- Никогда, - прошептал он. – Что бы Джаскар ни сделал с этой землёй, боги не признают его. Он и его дела противны им до крайности.

- Хэсссс! – ящер хлестнул хвостом по стене. – Отчего же? Разве он мало крови проливает во сславу богов? Не вссё же досстаётся Тзанголу, шшто-то перепадает и осстальным…

- Хиф! – нахмурился жрец, виновато покосившись на багровый диск в небесах. – Наши боги защищают нас не потому, что мы кормим их кровью! Сколько можно повторять?!

Ящер, не дрогнув, выдержал его гневный взгляд и только плечами пожал.

- Допуссстим, Алсссек. Допуссстим…

Он хотел ещё что-то сказать, но не успел – иссохшая глина под ногами поднялась волной, и раскалённый ветер подхватил изыскателя и швырнул на нижние крыши так, что кости его захрустели.

Алсек привстал, мотая головой и хватая ртом воздух. Ему казалось, что небо обрушилось на склоны Мекьо. Над ним дымился развороченный склон, треснувшая надвое крыша общественной кухни почернела и оплавилась. Гром ударил снова – совсем близко, горячий ветер накрыл Алсека удушливой волной, он прижался к крыше, пропуская её над собой.

- Тонакоатли!

Жрец перекатился на спину, зажигая на пальцах золотой огонь, но очередной взрыв сдул его с крыши и протащил по мостовой, сдирая кожу с локтей. От боли у Алсека потемнело в глазах.

- Хсссссс! – прошипели над головой. Кто-то подхватил его и бросил в тёмную нору.

- Тик’ба… - выплюнул Хифинхелф, высовываясь из укрытия и протягивая лапу к небу, но с досадливым шипением нырнул обратно. Раскалённый ветер ворвался в пещеру, чуть поодаль от входа вскипел, пузырясь, песчаник мостовой.

Внизу уже ревели раковины, трещали взлетающие молнии, но взрывы гремели всё чаще, и Алсек чувствовал, как содрогается холм. Ощупав ушибленный локоть – кость, хвала богам, не треснула – он осторожно выглянул наружу.

- Ни-шэу! – прошептал он, направляя нож на стремительную чёрную точку в небе. Тонакоатль шарахнулся, вильнул в воздухе и стрелой помчался к земле. Хифинхелф закрыл Алсека собой.

- Тик’ба чиу!..

Холм содрогнулся, и что-то задребезжало внутри, а потом раздался оглушительный рёв и скрежет. Гигантская тень скользнула над укрытием изыскателей, и Алсек, забыв об осторожности, высунулся на улицу. Над городом, стремительно набирая высоту, разворачивался громадный тёмно-синий дракон; ещё мгновение – и смерч огненным колесом свился в вышине, смахивая с небосклона чёрные точки. От гневного рёва дрогнула вся гора, и охра посыпалась со стен.