Ган Исландец

Афанасий Мюндер улыбнулся.

— Нет, она не свободна, — заметил он.

— Вы ошибаетесь, дорогой батюшка, — прибавила Этель ободрившись, — я не ненавижу Орденера.

— Как! — вскричал Шумахер.

— Я… — начала Этель и остановилась.

Орденер опустился на колени пред стариком.

— Она жена моя, батюшка; простите меня, как простил меня мой отец, и благословите ваших детей.

Изумленный Шумахер благословил коленопреклоненную перед ним юную чету.

— В своей жизни я столько проклинал, — сказал он, — что теперь без разбора ловлю случай благословлять. Но растолкуйте мне, я ничего не понимаю…

Ему объяснили все. Он плакал от умиления, благодарности и любви.

— Старик, я считал себя мудрым и не понял сердца юной девочки!

— Так меня зовут теперь Этель Гульденлью, — вскричала Этель с детской радостью.

— Орденер Гульденлью, — повторил старый Шумахер, — я не достоин тебя. В былое время моего могущества я счел бы позором для своего сана жениться на бедной, униженной дочери несчастного узника.

Генерал взял Шумахера за руку и вручил ему свиток пергаментов.

— Граф, вы не правы. Вот ваши титулы, которые вернул вам король еще с Диспольсеном. Его величество с этим даром возвращает вам свое расположение и свободу. Таково приданое графини Даннескиольд, вашей дочери.

— Прощение!.. Свобода! — радостно повторила Этель.

— Графиня Даннескиольд! — добавил отец.

— Да, граф, — продолжал, генерал, — вам возвращены все почести и конфискованные у вас имения.

— Кому же обязан я этим счастием? — спросил растроганный Шумахер.

— Генералу Левину Кнуду, — ответил Орденер.

— Левину Кнуду! Помните, генерал, я правду вам говорил, что Левин Кнуд лучший из людей. Но зачем сам он не принес мне моего счастия? Где он?

Орденер с удивлением указал на губернатора, который улыбался и плакал.

— Вот он.

Трогательна была встреча двух старых товарищей юности и могущества. Шумахер умилен был до глубины души. Узнав Гана Исландца, он перестал ненавидеть людей, узнав Орденера и Левина, он научился любить их.

Вскоре печальный брак темницы отпразднован был блистательным свадебным пиром. Жизнь улыбнулась наконец юным супругам, которые с улыбкой шли на встречу смерти. Граф Алефельд видел их счастие, и оно служило ему самым чувствительным наказанием.

Афанасий Мюндер имел тоже свои радости. Он добился помилование четырнадцати осужденных, к числу которых Орденер присоединил товарищей своих по несчастию: Кеннибола, Джонаса и Норбита. Они вернулись к рудокопам с радостной вестью, что король освободил их наконец от опеки.

Недолго брак Этели с Орденером радовал Шумахера; свобода и счастие слишком сильно подействовали на его душу, и она отошла к другому счастию, к другой свободе. Он умер в том же 1699 году, и горе, поразившее его детей, доказало им, что на земле нет полного счастия. Он похоронен в Веерской церкви, в Ютландском поместье своего зятя, и могила сохранила ему все титулы, которых лишило заключение. Брак Этели и Орденера положил начало роду графов Даннескиольдов.