Страница 18 из 19
Такое положение вещей демонстрирует уверенность в том, что великий стратегический вопрос нашего времени – будущее – в основном решен. При таком взгляде на историю все, что Америке нужно делать, – это не совершать глупостей. Эта заманчивая идея укрепилась, мне кажется, из-за превалирования краткосрочной перспективы и неприязни к применению холодной, грубой силы. Тут дело в ошибочной уверенности в том, что американский стиль управления и власти, наряду с политической и экономической моделью, – это единственно возможный ответ на вопрос, как страны мира должны быть организованы. При таком толковании истории американцам просто нужно набраться терпения. И мир подтянется. А если вы выросли в Соединенных Штатах после Второй мировой войны, вы можете подтвердить, что мировоззрение «умной власти» вполне укладывается в ваш собственный жизненный опыт. Проблема в том, что такая удобная позиция противоречит практически любой книге по истории, какую бы вы ни взяли в руки, начиная от «Истории Пелопоннесской войны» Фукидида и кончая «Петлей судьбы» Черчилля, обе из которых напоминают о том, что свобода требует активной защиты, и о том, что эпохальные изменения наступают независимо от того, ожидают их или нет. История также напоминает о суровой истине: страны, выглядящие неуязвимыми, могут оказаться на волосок от гибели в мгновение ока. Великобритания была влиятельной на мировой арене в 1937 году; три года спустя она билась в агонии; три десятилетия спустя все это было лишь воспоминанием. «Если вы считаете, что быть счастливым значит быть свободным и что быть свободным значит быть храбрым, не стоит удивляться войне», – говорил Перикл своей афинской аудитории почти 2500 лет назад, когда та оплакивала своих погибших в войне сынов, когда о мире все еще не могло идти и речи. Или, как сказал однажды Уинстон Черчилль: «Никогда не сдавайтесь – никогда, никогда, никогда, никогда, ни в большом, ни в малом, ни в крупном, ни в мелком, никогда не сдавайтесь». Соединенным Штатам должно быть стыдно за то, что они противопоставляют этим изречениям свое «Не делайте глупостей».
Знаменитое наставление адмирала Хаймана Риковера, сделанное им во время исследования атомного флота, который он построил в прошлом веке, было верным почти во всех отношениях: «Чтобы определиться со своей ролью в этом мире, нужно что-то сделать в этом направлении». Это верно и в отношении стран. Это верно и в отношении каждого из нас. Мы должны быть активными. Легко соглашаться с желанием действовать меньше. Ничего из того, что делали Соединенные Штаты в последние годы, не работает как надо. Но это только оттого, что страна использовала не те средства, которые нужно использовать. Враги страны? Они разрабатывают именно такие средства. Они еще как активны. Если сейчас попутешествовать по миру, то можно заметить, что почти в каждой столице верхи по-разному понимают историю или будущее мирового порядка. Они видят мир не как какой-то готовый к употреблению американский политический строй, но скорее как неведомую пучину. Они диву даются: «Что нам строить?» Они смотрят на глобальное лидерство Америки голодными глазами интернет-стартапа, встретившегося со старым, разрозненным рынком. «Не делайте глупостей» – это призыв, направленный к этим алчущим силам, чтобы те рисковали, пробовали разные пути, а также чтобы напомнить нам о том, как много из того, что позже оказывается блестящим, поначалу выглядит как полнейшая ерунда.
За те годы, что прошли с тех пор, когда «умная власть» вошла в моду, другая группа элиты выдвинула новое предложение. В каком-то смысле это оборотная сторона этой пассивной позиции в отсутствие стратегии. В 2012 году оно было доведено до приемлемого вида авторитетной группой академических специалистов по внешней политике, когда Америка начала уходить из Ирака. «Не возвращайся домой, Америка», назвали они свое эссе. Как они пояснили, «Стратегия окольцовывания мира Соединенными Штатами – демон, с которым мы знакомы… Мир, в котором Соединенные Штаты ничем не заняты, – демон, которого мы не знаем». Согласно такой логике экспансивная политика страны, будучи дорогой, изматывающей и очевидно неэффективной, являет собой залог ее великой силы. Да, США тратят почти 5 % ВВП на дорогостоящую и необходимую погоню за безопасностью, но взамен получают то, чем они славятся: наличием лучших в мире умов, безопасной жизнью и культурой открытых дебатов и личной свободы.
Проблема состоит в том, что это «Не возвращайся домой» кажется результатом отчаянного поиска какой-то руководящей идеи. Действительно ли увеличение числа авианосцев, удаленных военных баз и истребителей является спасением от опасностей, грозящих нам? Идеи этой группы воспринимаются приятными и близкими по духу, потому что они содержат отзвуки воззрений на власть, которые когда-то были актуальными. Энергичная деятельность за рубежом привлекательна, да, но у Америки есть и дома дела, а ее амбициозные зарубежные дела последних десятилетий, как мы видим, остаются незавершенными. Вместо приятной законченности – «Молодцы, отлично справились!», – Америка по-прежнему охвачена беспокойством. «Что будет дальше?» После всего кровопролития и расточительства, после 850 000 солдат в Афганистане и почти 2 триллионов долларов, в мире осталось множество вскрытых болот. И еще триллионы затрат для последующих лет. Словно бы «Не делайте глупостей» и «Не возвращайся домой» пытаются сообщить нам о будущем миропорядке. (Они также подсказывают нам вот что: за основу следует взять правило, гласящее, что ни одна великая стратегия не начинается со слова «не».)
Так что скажем прямо: в данный момент у Америки нет стратегии. У страны нет общего представления о том, каким должен быть мир. Опыт империй, развалившихся в краткие сроки, должен послужить уроком. «Борьба за выживание, – писал о Британской империи историк Джон Дарвин, – разгорелась в революционную пору – в пору Евразийской революции, кумулятивно (но очень быстро) уничтожившей почти все глобальные предпосылки, от которых зависела британская система с 1830-х годов». Так же и в нашей эпохе. Многие из основных показателей американской державы сейчас революционизируются новыми объединенными силами. Уменьшат ли эти изменения Соединенные Штаты так, как они уменьшили Британию, или страна может воспользоваться ими для установления более длительного, более долговечного порядка?
Нынешний мир принципиально отличается от того, в котором обучалась большая часть студентов и практикантов международных отношений. Действительность такова: эти изменения не остановить. Последние два десятилетия принесли колоссальные изменения во многие дисциплины. И в то же время во внешней политике – в поле, где занимаются вопросами войны и мира, которые при некорректном отношении насылают трагедии на любые наши начинания, – мало что изменилось. Кроме одного: прогрессирующий пессимизм, который говорит о том, что Америка, возможно, не может больше держаться. По логике вещей, великие державы правят по одному веку, и время Америки истекло.
Дело даже не в том, что Соединенным Штатам не хватает китайской или средневосточной стратегии; дело в том, что страна так и не смогла прорисовать общую большую стратегию, которая дала бы связный ответ на вопрос о том, что делать с Китаем и с Средним Востоком, – не говоря уж о том, как эти силы могли бы взаимодействовать, словно инструменты в симфонии, благодаря тонкой дипломатической гармонии. Трудно сказать, является ли сложившаяся ситуация следствием скудости воображения или нехватки терпения. О надменности она свидетельствует или о замешательстве? Или просто о пренебрежении революционными силами, действующими в данный момент?
Сегодня, когда главы правительства называют своей главной проблемой рост Китая или реваншистскую Россию или говорят, что мы живем в мире, в котором, как сказал госсекретарь Джон Керри, «терроризм является принципиальной проблемой», они упускают главное. Основную угрозу американским интересам представляет не Китай, не Аль-Каида или Иран. Это эволюция глобальной сети. Скомпонованная из переключателей, микрочипов, данных, кода, сенсоров, ботов под управлением искусственного интеллекта, финансовых инструментов, торговли, валюты и многого другого, сеть сейчас уже не такая, какой она была, когда вы начали читать это предложение. Ее архитектура, удивительный лабиринт перемен, утечек и нестабильности, определяет ее опасности и выделяет широкие возможности. Она затрагивает любую проблему, о которой можно подумать.