Страница 30 из 39
Накопление подобной «сигнальной» информации о радикальных высказываниях, поступавшей от агентуры (нередко привлеченной к сотрудничеству во время пребывания под следствием, на основе зависимости и страха), в условиях нарастания военной опасности и начала Второй мировой войны для «активных антисоветчиков» и «украинских националистов» имело фатальные последствия. В первые дни войны (22–25 июня 1941 г.) лишь в Киеве арестовали до 800 проходивших по оперативным учетам «подозрительных и неблагонадежных» граждан.
В индустриальном Харькове 20–31 июля 1941 г. «в порядке реализации оперучетов по линии контрреволюционных элементов изъято» 53 человека, из которых 18 – по подозрению в шпионаже в пользу Германии, остальные же – как «украинские контрреволюционеры и церковно-монархические элементы». К 1 августа в Харькове и области арестовали 314 человек, из них 185 – по линии секретно-политического отдела УНКГБ, занимавшегося и религиозной сферой. Было, в частности, реализовано путем арестов агентурно-следственное дело «Националисты» на якобы существовавшую в областном центре «украинскую подпольную контрреволюционную организацию, ставившую целью восстание в момент “фашистской интервенции”»[182].
Идеологические взгляды и настроения той части национальной интеллигенции, которая участвовала в Украинской революции 1917–1920 гг., а затем претерпевала от репрессий и иных преследований, целиком понятны. Однако это не дает исчерпывающего представления о распространенности и корнях оппозиционных настроений, скрытой фронды коммунистической власти в среде украинских интеллектуалов. В этой связи целесообразно рассмотреть настроения тех представителей украинской интеллигенции, которые, по сути, еще при жизни получили статус «классиков», заняли солидное место в союзном и республиканском истеблишменте и были отмечены наивысшими наградами и званиями.
Весьма индикативным в этом отношении является фигура выдающегося кинорежиссера и кинодраматурга, кинодокументалиста, писателя Александра Петровича Довженко (1894–1956), чье имя в 1957 г. присвоили Киевской киностудии художественных фильмов. Творчество А. Довженко отмечено званием Народного артиста РСФСР, двумя Сталинскими премиями (Ленинская премия присуждена посмертно), орденами Ленина, Красного Знамени и Трудового Красного Знамени[183]. Известно об искреннем расположении к нему И. Сталина, «директивно» поручившего Довженко снять фильм «Щорс» (и постоянно «подправлявшего» ход работы над лентой), их длительном личном общении.
Сложный идейно-душевный мир мастера экрана демонстрируют агентурно-оперативные материалы дела-формуляра «Запорожец» ОГПУ – НКВД – НКГБ – МГБ на А. Довженко[184]. В нем содержатся оперативные наработки 1928–1946 гг. При этом разработку режиссера вели органы госбезопасности как Украины, так и Союза ССР, поскольку тот длительное время работал и в Москве. Дело на А. Довженко велось с «окраской “украинская контрреволюция”», в 1930-х гг. его подозревали в участии в «украинском контрреволюционном националистическом подполье». Известно стало и о том, что он служил в армии Украинской Народной Республики, участвовал в составе отряда гайдамаков в штурме завода «Арсенал» в январе 1918 г. и подавлении прокоммунистического восстания его рабочих (о котором затем снял художественный фильм с противоположных идейных позиций). В конце 1919 г. житомирской ЧК приговаривался к «концлагерю до конца гражданской войны», однако благодаря заступничеству Украинской коммунистической партии («боротьбистов») был отпущен и сделал карьеру в советских структурах, побывал на дипломатической работе в Варшаве и Берлине (правда, по словам самого Довженко, это престижное бюрократическое поприще его не устраивало – он рассчитывал за границей «учиться рисованию»).
Режиссера плотно «освещала» многочисленная агентура, преимущественно из творческой среды и близкого профессионального окружения (включая «маршрутированных» из Москвы коллег), приятелей и друзей, а также его односельчанин – один из лидеров Украинской автокефальной православной церкви 1920-х гг. Василий Потиенко – конфидент ОГПУ – НКВД «Сорбонин». Среди негласных источников оказались личный друг – писатель «Уманский», приятель – харьковский художник «Стрела», композитор «Черный», писатель «Павленко», ученый «Философ», кинооператоры «Тимофеев» и «Самойлов», шофер «Алексин». Развернутые материалы давал конфидент «Охотник», по словам контрразведчиков, на завершающем этапе войны работавший над «информационными материалами о ползучем национализме в рядах украинской интеллигенции», используя свои качества «квалифицированного агента, занимающего видное положение в украинских литературных кругах» («Охотнику» даже предлагалось устроить личную встречу с секретарем ЦК КП(б)У Н. Хрущевым).
17 июня 1940 г. нарком внутренних дел СССР Л. Берия, ознакомившись с агентурными материалами на «Запорожца», приказал взять его в более активную агентурную разработку, применив также перлюстрацию его корреспонденции, наружное наблюдение, прослушивание телефонных каналов и другие «литерные мероприятия». Из Москвы по заданию НКВД СССР в Киев приезжали для участия в разработке представители киносреды «Гринвальд», «Альберт», «Верова», «Викторов», «Журналист». В середине 1940-х гг. к разработке «живого классика» был причастен и упоминавшийся полковник С. Карин-Даниленко. К «изучению» кинематографиста привлекался и суперагент советской спецслужбы Николай Глущенко («Художник», «Ярема»), в то время состоявший в негласном аппарате 4-го Управления НКГБ СССР[185].
Агентурные материалы, подчеркивая талант А. Довженко (равно как и крайне нездоровые, неприязненные и конкурентные отношения между представителями украинского советского творческого Олимпа), отмечают напряженное, часто депрессивное и неуравновешеное состояние духа творческого работника. Ему были присущи «страшное себялюбие, честолюбие, неуживчивость, болезненная обидчивость» (агент «Холмский», март 1931 г.). Режиссер много пил, страдал перепадами настроения, нередко впадал в истерическое состояние и плакал, опасался ареста. Сняв фильм «Щорс» и пользуясь расположением Сталина, вел себя по отношению к коллегам «грубо-деспотично» (агент «Тимофеев»). О воспеваемом им же рабочем классе отзывался как о «быдле», «скоте», интресующемся только «сном, едой, женой», мог рассказывать анекдоты о Сталине, лично уделявшем время для встречи с кинодраматургом.
Конфиденты сообщали, что Александр Петрович «резко осуждает всю систему советского воспитания – школу, комсомол, общественные организации, …цензуру в искусстве и “весь тон жизни”» (агент «Стрела», июль 1940 г.), догматику официальной идеологии, подчеркивает вынужденный характер работы над «Щорсом» по «прямому приказу Сталина», яростно и уничижительно критикует партийных и кинематографических чиновников, коллег-«трусов», воспевающих советскую действительность.
«Запорожец» во хмелю нередко допускал такое публичное поведение, которое стоило бы жизни его согражданам. Так, в сентябре 1936 г. в присутствии «Стрелы» Александр Петрович в состоянии сильного опьянения с балкона Дома творчества писателей в Ирпене «в резких и истерических тонах буквально кричал о своих недовольствах», ругал засилье «русских, грузин и евреев», заявлял – «украинской культуры нет», ее загнали в сферу «гопака и шаровар», возмущался тем, что «нация украинцы – изменник на изменнике» и т. п. Отмечалась и его подконтрольность супруге – актрисе Юлии Солнцевой[186].
Конфиденты подробно осветили убеждения и мировоззрение А. Довженко, тем более что он особо не таился, считая многих из них единомышленниками и товарищами. Источники, естественно, не подтверждали членства режиссера в «подполье», именуя его «теоретическим националистом» (агент «Федоров», сентябрь 1936 г.). Националистические настроения режиссера особо подчеркивались в докладной записке НКВД УССР в Москву от февраля 1941 г. «Об активизации антисоветской деятельности националистических элементов среди работников фронта науки и культуры на Украине».
182
ОГА СБУ. Ф. 60. Д. 99615. Т. 6. Л. 1–2.
183
Власти обеспечивали высокий уровень оплаты труда и жизни творца. А. Довженко проживал до войны в элитном новом правительственном доме по киевской улице Либкнехта, 8 (аристократический район «Липки»). Лишь за короткометражный документальный фильм «Буковина» (1940) ему выплатили «неслыханную сумму» в 45 тыс. рублей (агент НКВД СССР, кинематографист «Альберт»). Страдая сердечным заболеванием, осложненным злоупотреблением алкоголя, лечился в Кремлевской больнице.
184
Изложение материалов спецслужб об А. Довженко дается по: ОГА СБУ. Ф. 65. Д. С-836. Т. 1, 3, 4. Часть материалов дела в открытый доступ не поступает.
185
Глущенко Николай Петрович (1900–1977). Выдающий украинский художник-импрессионист. Пребывая в эмиграции в Париже, имел ателье, обзавелся широкими связями в политической эмиграции, с 1926 г. на патриотической основе сотрудничал с Иностранным отделом ОГПУ СССР. Разведка, как свидетельствует дело «Яремы», сочла целесообразным «на первом этапе нацелить Глущенко на сбор информации о враждебной деятельности и намерениях антисоветских и националистических организаций, а затем расширение контактов с их руководством». Содействовал приобретению оперативных источников для Главного управления госбезопасности (ГУГБ) НКВД «среди влиятельных чиновников из закордонных антисоветских националистических организаций, что позволило в значительной мере локализовать их враждебную деятельность против СССР».
Кроме того, высокие связи среди истеблишмента Франции и Германии позволили разведчику добыть и передать в Центр совершенно секретные чертежи на 205 видов боевой техники, включая моторы для истребителей. В эмигрантской среде имел репутацию советофила. Резидентура сообщала в Центр, что «Ярема» нервничает, добивается возращения на родину, несмотря на просьбы остаться во Франции еще на год для завершения важной разведывательной акции. В июле 1936 г. художник с семьей вернулся в СССР, довольствуясь в коммуналке комнатой на 9 квадратных метров, едва избежал репрессий вслед за разведчиками-операторами. Н. Глущенко поручили установить контакт с Клейстом, главным референтом по культуре министра иностранных дел Риббентропа. Для сближения двух стран художник предложил немецким коллегам обменяться выставками в столицах. 17 апреля 1940 г. выехал в Берлин на сенсационную выставку «Народное творчество в СССР». В знак восхищения талантом Глущенко фюрер, считавший его лучшим пейзажистом Европы, передал в подарок альбом с литографиями собственных акварелей.
Главным достижением разведчика стала информация о готовящемся нападении Третьего рейха на СССР, причем доклад «Яремы» поступил к Сталину на пять месяцев раньше информации знаменитого «Рамзая» – Рихарда Зорге. В 1972 г. стал лауреатом Государственной премии УССР, в 1976 г. – народным художником СССР. Был «выездным», но и не думал остаться за границей, где жили состоятельные родственники жены, и где имел бы баснословные гонорары. Контактов с органами госбезопасности не прерывал до самой смерти, позволяя себе иметь собственную позицию, предупреждая КГБ о недопустимости государственной политики русификации и административного нажима на украинский язык и культуру (см. также: Попик В. Ательє на вулиці Волонтерів // Україна. 1990. № 30. С.20–22; Веденеев Д. Украинский фронт в войнах спецслужб: Исторические очерки. К.: К.И.С., 2008. С.56–59).
186
Солнцева (Пересветова) Юлия Ипполитовна (1901–1989). Режиссер киностудии «Мосфильм». Народная артистка СССР (1981), лауреат Сталинской премии (1949). Кавалер орденов Ленина, Трудового Красного Знамени, «Знак Почета». Супруга А.Довженко с 1929 г. (при этом режиссер до 1955 г. пребывал в нерасторгнутом браке с Варварой Крыловой!). По отзыву агента «Уманского», друга режиссера, «умная, знающая слабости своего мужа женщина, прибравшая его к рукам», регулировавшая связи супруга как «телохранитель». По свидетельству современников, по убеждениям являлась «русской шовинисткой». Как отметил писатель Ю. Яновский, «проклятая Юлька», ненавидя украинскую культуру, ссорит мужа с деятелями культуры Украины, а он находится у нее «целиком под туфелькой». Кинематографисты отзывались о ней, как о «злом гение» Довженко, «мешающем своим плохим характером развитию его таланта». Как отмечалось в справке Управления контрразведки МГБ УССР (14 июня 1946 г.), «волевая, умная и мстительная женщина. По натуре интриганка, пользовалась большим успехом среди мужчин. К положению режиссера Солнцева пришла благодаря своему мужу Довженко». Оперативные источники указывали на измены Солнцевой супуругу, страдавшему половым расстройством. В литературе неоднократно высказывалось обоснованное мнение о ее негласном сотрудничестве с органами госбезопасности. Длительное время скрывала большую часть личного архива выдающегося кинорежиссера (см. также: Безручко О. Справа – формуляр «Запорожець»: нові документи про режисера Олександра Довженка // З архівів ВУЧК – ГПУ – НКВД – КГБ. 2009. № 2. С. 327–352).