Страница 18 из 20
Реальная, а не воображаемая, не сконструированная в религиозном учении жизнь человека протекает в незримой, но теснейшей связи с жизнью тысяч и тысяч других людей. Только в обществе человек формируется как личность, усваивает те или иные нормы поведения, и они становятся его нормами поведения, он руководствуется ими в своей повседневной жизни не только потому, что так требует общество, но прежде всего потому, что сам считает их единственно правильными, соответствующими его собственному пониманию добра и зла, нравственного и безнравственного. Поэтому поступки человека в строгом смысле нельзя разделить на личные и общественные. С такой точки зрения нельзя четко определить и «личного» врага. Кто же он? Только тот, кто оскорбляет, скажем, меня лично, наносит какой-то вред мне лично? А если кто-то сильный бьет слабого, и я понимаю, что это несправедливо, что это преступно, если все мое существо протестует при виде совершаемого зла? Разве хулиган как враг исповедуемых мною нравственных принципов не становится и моим личным врагом, хотя в буквальном смысле слова лично меня он не трогает? И разве тем самым его проступок не приобретает общественного звучания, поскольку он нарушает мораль, исповедуемую всем обществом? И далее. Если я вижу, что кого-то бьют по щеке, а тот вместо возмущения, выражения протеста ведет себя в соответствии с религиозной заповедью и с угодливой улыбкой подставляет другую щеку, разве это не унижает и моего человеческого достоинства? И если грабитель пытается отнять у кого-то ценную вещь, а тот вместо попыток к сопротивлению, призыва о помощи с «любовью в глазах» добровольно протягивает ему «и верхнюю одежду», то разве это не подрывает во мне уважения к самому себе, не разрушает во мне ощущения ценности своей личности? Следует оговориться, что в данном случае речь идет не о реакции на такое насилие, когда лучше «мирно» подчиниться насилию, чем поставить под угрозу свою жизнь. Речь идет о нравственно-психологической реакции жертвы по отношению к насильнику.
Религия отвлекается от общественной сущности человека и представляет дело так, как будто бы его деятельность осуществляется в некой пустоте, где его решение «любить» или «не любить» врагов всецело зависит от его внутренней настроенности и нисколько не затрагивает общественных интересов и интересов других людей. Она отрицает общественный характер поступков человека. Тем самым религия ослабляет у верующих чувство коллективизма и взаимопомощи и содействует сохранению в нашем быту враждебных социализму индивидуалистических правил: «каждый сам за себя, один бог за всех», «лишь бы мне было хорошо, а до остального дела нет», «моя хата с краю, ничего не знаю» и т. п.
На самом же деле общество состоит из отдельных личностей и каждый человек является членом большого коллектива, сыном своего народа. Зло, причиненное обществу в целом, касается всех, и зло, причиненное отдельной личности, наносит вред всему народу. Социализм утверждает в жизни людей принципиально иное правило: «один за всех, все за одного».
В таком обществе христианские призывы «любить врагов» носят антигуманный характер.
Гуманизм фразы и гуманизм действия
При подведении итогов пленарной дискуссии на тему «Справедливость в мире» на третьем синоде епископов католической церкви в 1971 году архиепископ Альберто-и-Вальдеррама сказал: «Отцы (синода. — Д. М.) поставили вопрос: как это происходит, что… после двух тысяч лет непрерывного провозглашения христианской любви церковь вынуждена признать ничтожность достигнутых результатов в формировании совести собственных членов?»[90]
Знаменательное признание!
Действительно, за многие века христианство не преодолело взаимную вражду между различными классами в обществе и в межличностных отношениях, не устранило обман, коварство, жестокость, человеконенавистничество и т. п. пороки. То, на что давно указывает марксистско-ленинский атеизм, вынуждены признать, правда, пока еще только в своем узком кругу, высшие иерархи католической церкви. Но, поставив вопрос, они не могут дать на него правильный ответ, так как по-прежнему объясняют все изъяны в человеческой морали внутренней порочностью, греховностью самих людей, преобладанием в них злых намерений над добрыми.
На самом же деле люди не рождаются ни злыми, ни добрыми. Теми или иными они становятся под влиянием жизненных обстоятельств, в которых происходит формирование личности. И совесть людей, в конечном счете, определяется не благочестивыми поучениями, а теми внешними условиями, в которых им приходится жить и действовать.
В обществе, в котором господствует частная собственность на средства производства, в котором вся жизнь человека подчинена погоне за лишним рублем, долларом, франком, в котором, по словам В. И. Ленина, «не только земля, но и человеческий труд, и человеческая личность, и совесть, и любовь, и наука, — все неизбежно становится продажным»[91], в таком обществе вырабатывается и соответствующая частнособственническая мораль. Ее законы гласят: «человек человеку волк», «своя рубашка ближе к телу» и т. п.
Как давно заметили прогрессивные мыслители, в буржуазном обществе получается так, что стекольщик мечтает о том, чтобы в округе град выбил стекла, и у него будет много работы; зубной врач — чтобы где-нибудь возникла серьезная потасовка, и к нему явится много людей с выбитыми зубами; а гробовщик — чтобы чума косила людей, и он сможет продать много гробов. В этой мысли глубоко подмечена сущность морали общества, основанного на частной собственности. Ведь дело не в том, что, например, гробовщик является внутренне плохим человеком. Он может быть заботливым семьянином, хорошим соседом, может даже искренне переживать при виде несчастья других людей. Но поскольку он живет с того, что делает и продает гробы, что от этого зависят личное благополучие и благополучие семьи, то каждый новый покойник несет ему радость. И это не пустые рассуждения. Они находят свое печальное подтверждение в практике современного буржуазного бизнеса. Так, согласно официальным статистическим данным, опубликованным в конгрессе США, в стране ежегодно делается до 3 миллионов ненужных хирургических операций, единственное предназначение которых — взять с клиентов побольше денег. Ненужные операции не только изымают деньги из карманов американских граждан, но и зачастую приводят к серьезным осложнениям здоровья, а в 12 тысячах случаев окончились смертью пациентов[92]. Но какое дело до жизни и смерти людей тем, кто наживается на их болезнях? Бизнес есть бизнес!
Христианские церковно-богословские круги не хотят признавать, что антагонизмы в капиталистическом обществе являются неизбежным результатом господства частной собственности на средства производства. Они представляют дело так, будто бы в основе классового неравенства лежат черствость, эгоизм самих капиталистов, их нежелание считаться с интересами «братьев своих меньших», и достаточно их убедить в обратном, как все изменится к лучшему. Но капиталисты — не просто отдельные лица, владельцы капитала, которые по своему усмотрению могут распоряжаться собственными средствами. Каждый буржуа, как убедительно показал Карл Маркс, — это персонифицированный капитал, слепо подчиняющийся стремлению к бесконечному приращению все новых и новых прибылей. Капитал властно диктует свою волю тем, кто им владеет, заставляет действовать по законам капиталистического производства.
А капитал как раз менее всего отличается человеколюбием. Он «источает кровь и грязь из всех своих пор, с головы до пят»[93]. Капитал бездушен. Ему чужды понятия морали, заботы о жизни и благополучии людей. И он порождает уродливые, бесчеловечные, звериные отношения между людьми, полные лжи, бессердечия, зла. Суть таких отношений метко изложил Максим Горький в повести «Фома Гордеев». Герой ее купец Яков Маякин цинично говорит: «Жизнь, брат Фома, очень просто устроена: или всех грызи, иль лежи в грязи». «Старое общество было основано на таком принципе, — отмечал В. И. Ленин, — что либо ты грабишь другого, либо другой грабит тебя, либо ты работаешь на другого, либо он на тебя, либо ты рабовладелец, либо ты раб»[94].
90
Życie i myśl, 1972, № 2–3, s. 203.
91
Ленин В. И. — Поли. собр. соч., т. 15, с. 159.
92
Комс. правда, 1977, 24 мая.
93
Маркс К., Энгельс Ф. — Соч., т. 23, с. 770.
94
Ленин В. И. — Полн. собр. соч., т. 41, с. 312.