Страница 6 из 47
Когда формальности были выполнены, фельдшер поднялся:
-Кто уполномоченный по квартире? - спросил он у бабы Нины. Она выглянула в коридор:
-Гражданин Лазенков, - позвала она, - подойди сюда.
Лазенков, всё так же в майке, бочком вдвинулся в комнату.
-Вот справка, что мы забираем тело скончавшейся. Это в милицию снесёте. Они комнату опечатают. Сейчас мы её просто закроем. А уж потом сюда кто-нибудь вселится. Только грязь здесь... - он говорил, а Лазенков кивал согласно головой на каждое его слово. - Давай, берись за носилки. Поможешь снести тело в машину. Я сейчас вернусь, - обернулся он к женщинам, - надо закрыть комнату при свидетелях.
Они переложили бедную Катюшу на носилки и пошли на лестницу. Едва они вышли, Кира подошла к картинке и быстро сняла её со стены.
-Спрячьте её, пожалуйста, - попросила Нину. Потом взяла фотографию и сунула под стёганку.
-Ну и денёк сегодня! - вздохнула Нина. - Эта бедняга оказалась знакомой?
-Наша горничная, - кивнула Кира и понурилась, - она что-то знала о муже, но я не поняла. Это уже было похоже на бред.
-Она тебя узнала, - баба Нина пристально смотрела на Киру.
-Да, узнала, - согласилась Кира. - Да что с того? Где мне мужа искать?
-Ты ещё сто раз подумай, нужно ли тебе это.
-Да что вы такое говорите! - возмутилась Кира.
-Да вот то и говорю, что за двадцать лет много воды утекло. И если жив он, - Кира вздрогнула, - если жив, то ещё не известно, захочет ли он тебя знать и видеть.
Шум в передней прервал их спор: вернулся фельдшер с Лазенковым.
-Ну, давайте замкнём дверь.
Они вышли из комнаты, дверь заперли, а ключ отдали уполномоченному по квартире. Здесь им делать больше нечего.
Домой возвращались молча. Опять ехали в тесном трамвае, но смотреть по сторонам уже не хотелось. Голову занимало сказанное Катюшей. Что значит: "Он сказал, что не помнит вас"? Штефан не помнит?! Нет, конечно. Это всего лишь бред умирающего больного.
Обедать Нина повела Киру на кинофабрику. Там находилась специальная столовая, в которую у неё были талоны на обед. Теперь такие же талоны были и у Киры. Они получили по тарелке пустого супа, а на второе им дали сизого цвета скользкой перловки. Есть хотелось, и они, не привередничая, всё так же молча, съели свои порции. Похожими на них - голодных и усталых, отвратительно одетых людей - было заполнено всё помещение столовой. Над раздаточным столом висел лозунг: "Даёшь индустриализацию и коллективизацию!" Кира не поняла ни слова, да и не стремилась что-либо понять. В её голове по-прежнему крутилось Катюшино: " Он сказал, что не помнит вас".
-Теперь займёмся своими делами, - всё это время Нина упорно размышляла. Показалось или нет, что бывшая горничная узнала Киру. Нет, не показалось. Тогда что это значит? А ничего не значит. Не может этого быть - бред больного. А если нет? Но в это же невозможно поверить: 1912 и 1931! А если это правда?! Мысли метались, и ничего не придумывалось.
Они вышли на улицу. Замечательно распогодилось для ноября: свет от заходящего солнца высвечивал ещё не везде облетевшую листву, делая воздух золотисто-прозрачным. Кира вздохнула: никак не получается у неё увидеть знаменитые белые ночи.
-Давай-ка присядем, пока совсем не стемнело, - предложила баба Нина. Они сели на лавочку во дворе кинофабрики. - Что за картинку я держу за пазухой?
-Когда-то муж, ещё совсем ребёнком, нарисовал этот цветок и подарил своей матери. Она очень любила, нет, не любила, а любит его, - поправилась она. - Ведь ей должно быть не больше шестидесяти, его отцу около семидесяти лет.
-А фотография?
Кира достала фотографию и протянула её Нине. Та взяла и стала рассматривать. Это была лишь часть снимка: смеющаяся Кира в нарядном платье прижималась щекой к плечу высокого человека, изображение которого было оторвано.
-Рядом стоит Штефан, - пояснила Кира. - Это мы фотографировались после Нового года. Почему оторвали его изображение, не представляю.
-Да-а, - протянула Нина, - история твоя невозможная. Но будем считаться с тем, что есть. А есть у нас на сегодняшний день 6 ноября 1931 года. И никуда нам с тобой от этого не деться. Надо привыкать жить в этом времени - другого пока, - она усмехнулась, - у нас нет. Мы сейчас с тобой пойдём весёлым делом заниматься: за Нюточкой в садик сходим. А потом новоселье у нас. И станем искать твоего... как его?
-Штефана, - подсказала Кира.
-Вот-вот, этого самого Штефана. Да, кстати, - она удивилась, - почему такое имя? Он что, поляк?
-Он из прибалтийских немцев: Штефан-Георг фон дер Пален.
-Ух ты! Фон дер! Барон?
-Граф. Только он не любил, когда его так называли. Он всегда говорил, что он Штефан Пален. Он хороший врач и служил у Бехтерева.
-Стыдливый, значит, - удивленно улыбнулась Нина. Но Кира покачала головой:
-Он гордый, честный, благородный и очень добрый.
-А, ну тогда всё ясно, - засмеялась Нина, - он всего лишь самый-самый лучший, да? - она поймала себя на том, что давно ей не было так легко и свободно, как сегодня, с появлением этой явно двинутой умом девчонки. Девчонки, которой хотелось верить. А может, и она, Нина, тоже умом двинутая?
-Ну да, естественно. Он самый лучший, - серьёзно ответила Кира. Нина перестала смеяться, лишь покачала головой да вздохнула:
-Ничего. Мы что-нибудь узнаем, - не говорить же девчонке, что именно добрых, честных и благородных в первую очередь загребла и похоронила новая система. - Пойдём, пора уже.
Они двинулись за Нюточкой. Девочка уже с нетерпением ждала прихода матери: надела и зашнуровала ботиночки со сбитыми носами, напялила серое пальтишко и беретик. Сложив ручки, она сидела в коридоре на маленьком стульчике. Завидев мать, бросилась к ней.
-Вот, Нюточка, - обнимая и целуя ребёнка сказала Нина, - эта девочка будет жить у нас. Это твоя троюродная сестричка Кира. Она приехала издалека. Злые люди плохо с нею обошлись, но мы ей поможем. Будешь ей помогать?
Девочка застеснялась, спряталась за юбку матери.
-Что ж ты прячешься? Иди, поздоровайся с сестрицей, - и подтолкнула дочь к девушке. Кира вспомнила, как Штефан знакомился с маленьким сыном Олечки, и присела на корточки перед девочкой:
-Меня зовут Кира, и я никого здесь не знаю. Ты поможешь мне? - девочка быстро глянула на девушку, кивнула и опять спряталась за мать.
-Ну вот и хорошо. Познакомились. Теперь пошли переселяться. Праздник у нас сегодня!
У памятника "Стерегущему" Кира остановилась:
-Когда-то здесь текла вода из кингстона. А знаете, - начала Кира, но Нина тут же прервала её:
-Сколько раз говорить: запомни, обращаешься ко мне на ты, - рассердилась она. - Что, трудно запомнить?
-Хорошо, буду на ты. Но я не стану вас, то есть тебя, называть бабой Ниной, - возразила Кира. - какая же ты баба? Баба - это снежная, с носом-морковкой. Или в деревне... А ты - нет. Я буду тебя называть тётя Нина. Хорошо?
-Пусть так, - согласилась произведенная в тёти баба Нина. Они уже подошли к воротам. - Смотри, опять листья нападали. Не будем сегодня грести их. Всё. У нас праздник!
-А ведь в этом доме у меня жила родная тётя и её подруга.
-Да ну? - удивилась Нина. - Бывают же совпадения.
-Тётина подруга была известная певица, она выступала в Мариинском театре. Софья Григорьевна Преображенская. Не слыхала о такой?
-Нет, не до театров было. Это с нею ты путешествовала?
-С нею. В её квартире жила моя подруга и, - она на секунду замолчала. Нина вопросительно глянула, - и наш общий друг. Может, они и сейчас там живут?
-Вот уж вряд ли. Двадцать лет прошло. В этих квартирах столько народу перебывало - не пересчитать! А как уплотнять-то стали, так совсем дом стал похож на муравейник. Я - дворник, казалось бы, должна всех жильцов знать, а не получается. Всё время то въезжают, то уезжают, а то и похуже... - она не стала уточнять, что именно похуже. - В какой квартире они жили?