Повесть будущих дней

— Сено ничего себе, — заметил «учитель».

Здесь Юзик заметил, что на лугу уже работают машины. Сенокосилки резали траву так, что она свистела, словно дерево в лесопилке. Скошенное сено покрыла землю сплошным толстым слоем, так что машинам трудно было повернуться. В другом месте трактора тащили грабли, в третьем — какие-то странные машины с длинными шеями бросали стога. И эти огромные стога стояли также густо, как копны на обычных лугах.

«Это же один гектар даст столько, сколько у нас сто!» — чуть ли не вскрикнул Юзик.

— Кто бы подумал, что когда-то здесь были непролазные болота! — задумчиво произнес «учитель».

— За то и работали! — с гордостью сказал его товарищ. — Даже и сейчас мы не довольствуемся одной, пусть и хорошей, почвой. Мы и сейчас подсыпаем те или иные удобрения.

Теперь Юзик понял, что значат эти ровные каналы и рвы с водой, что пересекали поле, как шахматную доску. Это они превратили трясину в такой богатый сенокос.

— А вот и наше богатство! — показал рукой «эконом».

Юзик тоже глянул в ту сторону и увидел возле леса какое-то пестрое море. Это и было то тридцатитысячное стадо, о котором говорил «эконом».

Огромная площадь была разделена оградками на отдельные площадки, в которых и находилась скотина. Некоторые площадки были пусты. Тут-же протекали каналы, но в этих местах они были расширены и обложенный цементом. В этих каналах-сажалках коровы купались. Для молодняка были отдельные выгородки.

— Они у нас сейчас на даче, — добавил хозяин.

— Неужели выгоднее их так держать и кормить, чем пасти на свободе? — спросил «учитель».

«Эконом» рассмеялся.

— Если пустить всю эту армию пастись, то она истоптала бы все поле, и сама была бы голодной. А теперь нам хватает травы и на лето, и на зиму. А кормить их не так уж трудно. Видишь, у выгородок идут рельсы? Да вот как раз и сам увидишь.

Откуда-то из-за холма выползла какая-то змея и начала разделятся на части и обнимать выгородки. Через несколько минут с каждой стороны, возле самого забора, она остановилась, а вся скотина ринулась к ней и высунула головы сквозь забор. Теперь только Юзик разглядел, что это были вагончики — кормушки с кормом.

— Не только трава, но и приготовленный корм, — послышался голос.

Людей почти что не было. Не было видно и никакой машины, которая везла бы эти вагоны.

— Зимой эти самые поезда также обслуживают хлева. Вагончики проезжающие через фабрику — кухню, по дороге нагружаются и, не останавливаясь, едут дальше. Вся операция занимает ровно столько времени, сколько нужно на переезд поездов через кухню.

— А как же-ж доить их? — не удержался Юзик.

Мужчина посмотрел на него, улыбнулся и сказал:

— Для этого нужно только насадить на вымя резиновые трубки, а дальше уже работает электричество. Если вымя выдоится, трубки автоматически выключаются. А все молоко по трубкам течет в общую трубу и через нее вливается прямо в молочную, где сразу же идет в обработку.

— Это же будет молочная река!

— Так оно и есть, — усмехнулся «эконом».

— А как сейчас? Летом? Также с поля идет молоко?

— А как же ж? Разница лишь в том, что трубка немного длиннее — только и всего. Вот в той будке она начинается.

— А почему те выгородки пустые?

— А туда перегоняем скотину, когда он загрязняет эти. А когда тут очиститься, зарастает, — снова перегоняется сюда.

Трамвай проехал низину и остановился у главных зданий этой животноводческой фабрики.

На взгляд Юзика это было не фабрика, и не имение, а город. Да еще со зданиями длиной не менее километра каждый. Еще интереснее были многочисленные башни, напоминавшие башни в средневековых замчищах, о которых читал Юзик в книгах.

Только позже узнал Юзик, что это — силосные башни, в которых квасится корм для скота. Туда летом бросают всякую траву, даже такую, которую животное обычно не ест, а из нее потом делается чрезвычайно хороший корм.

Среди прочих зданий выделялись молочная фабрика, бойня, консервная фабрика.

— Наш белорусский Чикаго[8], — говорил «эконом», выходя из вагона. — Не только свою скотину мы забиваем и обрабатываем, но и из соседних хозяйств. Десять тысяч голов в сутки мы можем обработать.

Трамвай поехал дальше.

Наконец Юзик услышал, что следующая остановка и будет Курычи. Только теперь парень начал тревожиться и более серьезно думать о том, что сделал. Откуда он взял, что дед обязательно жив? А может он давно умер? Ему же сейчас должно быть лет более шестидесяти. Правда, это еще не такие большие годы, но ведь не каждый доживает до них.

Ну, если что, то должны быть еще дяди, двоюродные братья. Не выгонять же они Юзика из дома. Он им поможет в хозяйстве, а может и в каком из этих имений работу найдет. Но наскучили ему поместье. Он охотнее пожил бы в деревне, как Максимка. Папка говорил, что Курычи лучше Смоляков; и земля, и местность не такая болотистая. Он будет ездить на ночлег с деревенскими ребятами. В имение ему не доводилось ездить. Напишет родителям, чтобы и они приехали. Может, получат свою часть земли и заведут свое собственное хозяйство.

С такими мыслями доехал он до станции.

Вылез.

Оглянулся.

Несколько зданий городского вида. От них аллеи в поместье с огромными строениями, подобными тем, что он видел в животноводческом поместье. Опять едут автомобили, нагруженные какими-то ящиками.

Вот бежит мальчик лет десяти. Юзик к нему.

— Не знаешь, брат, какой дорогой пройти к деревне Курычи?

— Курычи? Да вот они и есть.

— Нет. Мне в деревню надо.

— Деревню?

— Да.

— А что это такое «деревня»?

— Ну, где люди живут.

— Да вот они тут и живут.

— Нет. Где хозяева живут.

— Какие хозяева?

— Ну, вот, что на земле работают.

— Да все здесь работают, кто на земле, кто на предприятии.

Юзик аж вспотел. Что он? Дурак что ли?

— Мне нужно деревня, где живут крестьяне.

— А что такое «крестьяне»?

Юзик рассердился.

— Если не хочешь сказать, сам не знаешь, то так бы и говорил. А то чего дурака ломаешь?

И пошел дальше.

Мальчик посмотрел ему вслед, свистнул и крикнул:

— Сам ты дурак!

По дороге, неспешно прогуливаясь, идет барышня, красиво одетая, с газетой в руке. Может обратиться к ней? Но боязно. Как это приставать к паненке?

Юзик нерешительно топтался, оглядывался.

Девушка заметила это.

— Чего, мальчик, ищешь? — спросила она добродушно.

— Пожалуйста, скажите, как пройти в деревню? — обрадовался Юзик.

— Какую деревню? Что это значит?

— Да деревню Курычи.

— Вот это Курычи и есть.

— Мне нужно в деревню, а не сюда, — повторил Юзик и еще больше удивился, что и девушка, пожалуй, тоже говорит, как и тот мальчик.

Девушка посмотрела на него внимательно, видимо, удивилась и спросила:

— Откуда ты и кто тебе нужен?

— Я из Польши и ищу своего деда.

— Что?! — широко раскрыла глаза девушка даже склонилась к Юзика.

— Я прилетел из Польши к своему деду, который живет в деревне Курычи.

Девушка еще внимательнее посмотрела на парня, а потом звонко расхохоталась.

— Это что значит: игра которая-то, что ли? — сказала она через смех.

— Ей-богу правда, паничка! — стыдливо ответил Юзик.

— «Паничка»! Прилетел из Польши! Деревня Курычи! Ха-ха-ха! — хохотала девушка.

Юзик совсем смутился.

— Ну, хватит играть, — сказала она серьёзно. — Объясни, в чем дело.

— Да я же говорю серьезно. Спрятался в самолете и прилетел. Сейчас меня отпустили. Вот и бумажку дали.

Девушка взяла бумажку, прочитала.

— Вот странная вещь! — хлопнула руками. — Никогда не подумала бы. А как твоего деда зовут?

— Андрей Кухаренко.

— Есть такой. Ну, пойдем. Я тебя отведу.

И быстро побежала вперед.

По дороге она каждого останавливало и говорила, что к дяде внук прилетел из Польши. Люди сначала тоже считали это шуткой, но потом так заинтересовались, что даже присоединялись к ним. Юзик не успевает отвечать на вопросы.

8

Чикаго — американский город, издавна известный своими бойнями и мясными фабриками.