Стройки Империи

— Предупреждать надо, — полушепотом ответил Виктор.

— Случилось страшное, да? — с другой стороны из-за терминала свесился на стол Вадим. — Инес, что такое, скажи мне!

— Он... он набирает быстрее, чем машина думает.

— Виктор Сергеевич, а ви, случайно, не робот? Кино недавно такой был, Роберт звали.

— Я тоже когда-то читал про роботов, — пожал плечами Виктор, — "Приключения Электроника или детство Терминатора". Любая машинистка быстрее печатает.

— Машиныстка нэ может быть "ватником", — глубокомысленно заявил Вадим. — Она на экран нэ слэдыт.

— Молодая, потому и не следит.

— Лагычно, — протянул Вадим и после паузы добавил: — а машина у нас нэ зависаит, у американцев зависаит. Патамушта у американцев интернационал бизнес машин, а у нас союз рабочих и машин.

Сказав это, он вернулся на место, и лицо его излучало радость познания еще одной тайны Вселенной.

— А что, — обратился Виктор к Инне, — норму могут повысить, если много набирать?

— Премию с прибыли больше дадут. Но ведь здоровье дороже!

— Инна, а вы давно на машинах?

— С института. У нас там "Урал-60" стоял, он так грелся, что мы у него волосы сушили...

-...Виктор Сергеевич, вы закончили? Я вам покажу ваше рабочее место, и вам надо расписаться.

Любочка, аппетитная девушка со светло-рыжими волосами и светло-синим платьем под халатом, она же старший техник по снабжению, провела Виктора в угол зала, где его ждали серый однотумбовый стол из железного листа с пластиковой столешницей и кульман. Кульман был "беушный", но хороший, с изящными литыми ногами, черной блямбой противовеса и новой, мало исколотой доской. Виктор расписался за обещанные халаты ("бязевый — один, диагоналевый — один, стираете сами") и принадлежности, причем педантичная Любочка заставила его открыть и проверить готовальню, которую она важно называла "набор НЧК-14" — "а то бывает, получают, и говорят, что некомплект". Внутри футляра из папье-маше на красных бархатных ложах, словно ордена, мирно почивали хромированные чертежные инструменты; их безукоризненный порядок навеял Виктору приятные воспоминания о заводе.

Минут через пять после того, как Виктор расписался за матответственность, к его столу подошла низенькая веснушчатая девушка без халата, назвалась Евгенией Васильевной из объединенного профкома, и спросила, хочет ли он стать на учет.

— Наверное, ж все в профсоюзе, — флегматично ответил Виктор, — взносы, как и раньше, один процент, ничего не поменяли?

— Разве вы не знаете? После четырнадцатого съезда полпроцента, — ответила Женя, — аппарат ВЦСПС сейчас сократили, поскольку профсоюзные санатории и прочее передали Минсоцразвития. И у нас на предприятии путевки через отдел соцразвития. Поэтому теперь многие спрашивают, для чего нужен профсоюз. Отвечаю: теперь наша основная задача — обеспечить участие трудящихся в управлении. Ученые доказали, что в нашей стране только отдельные несознательные граждане хотят работать в условиях "я — начальник, ты -дурак"...

— Начальники или подчиненные?

— Неважно! Скажите. вы честный, сознательный, опытный, и хотите думать своей головой?

— Скромность не позволяет мне это сказать.

— Отлично. Если вы член профсоюза, начальник будет с вами советоваться, вы сможете участвовать в группах качества, советах по организации труда, материального и морального поощрения, вас будут знакомить с проектами решений, которые вас коснуться, вы сможете предложить что-то свое или написать возражения. Если хотите, вас могут выдвинуть в совет предприятия или наблюдательный совет трудового коллектива. И это все за десять рублей в месяц. Если не хотите — будете простым исполнителем.

"Так, если я правильно понял, быть простым исполнителем тут моветон. Партии или там Совмину нужны активные строители коммунизма... а заодно и контроль за номенклатурой, чтоб не борзела."

— Ставьте на учет, конечно.

— Карточку на профбилет можете после выходных занести, — сказала Женя, забрала заявление и удалилась.

— Правильно сделали! — из-за доски выглянуло миловидная брюнетка с двумя озорными хвостиками волос, — а то мы боялись, вдруг вы отделу стопроцентный охват подпортите.

— Ну так может, вам и по комсомолу стопроцентный охват сделать.

— Так у нас комсорг есть. Рустамчик! Подойди на минуту.

— Ну чего у тебя опять, Филонэнко? — к кульману подошел парень в прическе а-ля Дин Рид, но с усами и прищуренными, как у Ильича, глазами; из под расстегнутого халата у него выглядывали красный мохеровый свитер и джинсы цвета морской волны, расширенные книзу наподобие дудок.

— Товарищ в комсомол хочет.

— Издеваешься, Филонэнко. Нехорошо издеваться.

— А что? Мог бы поручения выполнять.

— Какие поручения?

— Политинформации у вас часто проводят? — спросил Виктор. — А то по радио про политику мало.

— Про политику сейчас молчат, — хмыкнул Рустам. — У Америки дела плохи, им надо ограниченный ядерный конфликт в Центральной Европе, чтобы народ от борьбы отвлечь. Обстановка напряженная, сами видите.

— А это не перерастет в глобальный конфликт?

— Конечно, перерастет. Но это будет последняя война в истории человечества.

— Да ладно, — отмахнулась Филоненко, — фон Тадден по дружбе нефть получает...

— Фон Тадден просто популист и демагог. Не сегодня — завтра его неофашисты уберут. И штатовцы на это глаза закроют. Как говорят у нас в Кулябе...

— У нас в Полтаве так не говорят, у нас кажуть "Ось побачим".

— Уля, не нервируй меня. И вообще, надо работать.

— Да, вот как раз черчу и думаю — а кто бы напомнил победителю соцсоревнования, что надо работать?

"Фон Тадден? Это который в НДП был? И с кем это у него дружба? Или это нефтепровод "Дружба"? Немецкая партия — это НДП и она у власти в ФРГ? Почему американцы это допустили, они же влияют на ФРГ? И где ГДР? Почему я здесь не слышал про НАТО и Варшавский Договор?"

...Дежурство на стенде оказалось делом простым и очень выгодным. Климатические камеры, где гоняли блоки магнитофона, работали по программе, и надо было каждые полчаса подходить и сверять параметры. Если параметры вышли за допуска, надо было остановить испытания, вынуть дефектный блок и вновь задать режимы для годных. Оставшееся время можно было дремать урывками на старом кожаном диване в бытовке, поставив кухонный таймер — он противно трещал, когда выходило время.

Все это хозяйство размещалось в утепленном ангаре-пристройке — он стоял за забором, на месте нынешнего памятника революционерам, с бетонными барельефами и стелой. Памятниками в этой реальности, похоже, еще не увлекались. В ангаре тускло горели лампы дежурного освещения, пахло машинным маслом и сварочной копотью; силуэты разрывных машин и стендов вызывали воспоминания об инопланетном корабле в фильме "Чужие", жужжали привода, кашляли компрессоры и огромные промасленные цилиндры тяжело вздыхали сжатым воздухом.

Участок малых и средних климкамер был отгорожен легким заборчиком в углу ангара, и на нем поддерживалась необычная для машзавода чистота. Белые шкафы и шкафчики на фоне желто-серых стен, по которым, словно клубок змей, расползались во все стороны тускло поблескивающие цинком вентиляционные короба, синие трубы пневматики, красные пожарные краны и черные кабеля — все это создавало атмосферу какого-то голливудского боевика. Казалось, что из-за ближайшей колонны выйдет Джейсон Стэйтем с озабоченным выражением лица и почешет небритый подбородок.

Обозрев окрестности, Виктор принялся за "Известия", но там больше ничего нового не нашлось. На второй полосе было пространное интервью с неизвестным Виктору конструктором Нестеровым о новом стрелковом оружии для Советской Армии.