Мой Темный Квартет

– Ну как?, – прервала она, наконец, молчание.

– «И … и пока идет дождь, останешься ли ты со мной?». – я повернулся к брюнетке, видя ее радостные глаза. Я ждал, когда она закончит фразу, дополнив цитату, но вдруг … Вдруг что-то пошло не так. Мир взорвался, когда она оглушительно захохотала, тыча в меня пальцем и откидываясь назад.

– Неужели веселого и беззаботного Айзека пробрал какой-то мультик? Да ладно?!, – она смеялась и смеялась, стуча руками по подушкам и коленям, а я сидел, широко открыв глаза и не отрываясь от ее лица. Где-то внутри мне было больно, но я не привык к таким ощущениям, поэтому старался понять, из-за чего она смеется.

– Ты что?, – выдавил я, еле-еле совладав я языком.

– Я всегда считала, что ты жалок, но не до такой же степени! Господи, Макклаймен, – она вскочила на ноги, презрительно глядя на меня сверху вниз, – ты там мерзок и глуп, что я просто разочарована. Я-то думала, что уж ты-то из всей четверки в состоянии здраво мыслить и не поддаваться какой-то глупой фигне!

– Лекс..., – прошептал я, боясь даже рот открыть. Мои щеки заливало красным, лиловым, серым... Слишком много разных, ненормальных цветов.

– Таким как ты жить не нужно, – заключила брюнетка, и прежде, чем я успел хотя бы пикнуть, вытащила из кармана (?) пистолет. Мне бы удивиться, что он там делает, но я тупо уставился на дуло, которое смотрело мне прямо в лицо, – как на счет последнего глупого слова, салага?

– Что за черт..., – прошептал я, и раздался выстрел»

– ЧЕРТ. ЧЕРТ. ЧЕРТ. МАТЬ ВАШУ!, – я очень громко кричал. У меня даже у самого уши заложило от собственного крика. Фуф, это просто сон... Сон, но где я? Дьявол, я заснул в туалете. Хм, и такое бывает. В дверь забарабанили.

– Айз, твою налево, ты не один. Выметывайся!

– Уже иду, братишка, – хмыкнул я, тут же забыв про кошмар.

Глава 28.

Боль. Тупая, колющая, двужущаяся в голове, как мерзкая, покрытая бритвами и колючками гусеница, которая, неся свое склизкое тело, ползет туда-сюда по мышцам, костям, достигая самых сокровенных уголков тела, делая его полностью подчиненным этой агонии. В голове какое-то серое, непонятное облако, перекрывающее все органы чувств, кроме одного.

Боль. Гадкая, нестерпимая, с привкусом плесени во рту, горле, желудке, тошнотворным ощущением во всех конечностях, безграничной слабостью и попусту нежеланием сражаться, бороться с ней. Боль. Вворачивающаяся в кожу, словно дрель. Боль. Заполняющая целиком, не оставляя ни единого живого, неохваченного ею клочка. Боль. Подчиняющая волю и желания. Боль. Боль. Боль... Голоса. Кто-то говорит. Их несколько. Один, два, три … Три мужских голоса. Или больше? В ушах шумит, ничего нельзя разобрать, можно даже не стараться. Мерзкий запах. Обычно так пахнет в больницах. Но при чем тут больница? Чушь какая-то. Бред. Не может это быть больница... Ведь так?.. Опять очнулась и даже прислушалась, пытаясь осознать, что происходит. Но веки … веки такие тяжелые... Как они могут весить столько? Слишком тяжело, не осилить... Но ведь нужно, нужно определиться хоть с чем-то. Запах... Да, это явно больница: неприятный, забивающий нос запах спирта, медикоментов, боли и … одиночества. Потом — свет. Через неоткрывающиеся веки виден яркий, белый, нереально ненормальный свет. Снова голоса. Они спорят, переговариваются, обсуждают что-то … Что? Почему все говорят? Почему не дают просто поспать? Ведь так хочется... Очень больно. Болит … болит все. Абсолютно все, начиная с макушки гудящей головы и заканчивая неощутимыми кончиками пальцев. Что за чертовщина?..

- Она должна была проснуться. Уже давно, – встревоженный не на шутку, тихий, с нотками начинающейся истерики голос.

- Да, но ведь..., – нерешительный, скрытно-испуганный, по-детски невинный и неосознающий ситуацию голос.

- Все будет хорошо. Ясно? Я уверен, уже скоро, – мирный, успокаивающий, но с признаками скрываемой неуверенности голос.

Голоса. Раз за разом. Снова и снова. Такие надоедливые, но почему-то знакомые. Откуда? Почему? Где их уже слышала? Или нет, может, путаются мысли? Может, ошибка? Может, их вообще нет, и они плод больного, давящего на мозги воображения?..

- Черт возьми!, – это уже крик отчаяния, выбившийся из-за сжатых зубов, где-то совсем близко, отдавшийся гулко от пустых стен. Зачем они кричат? Они... Стоп. Нет. Хватит. Хватит лежать. Хватит думать, догадываться, злиться на непонятно что, чувствовать боль, разгадывать цвета и запахи...

- Успокойся. Ради Бога!, – еще один голос и гулкий удар по плечу. Это уже интересно. Кто они? … Только бы открыть глаза.

- Оба, тихо, пожалуйста, – остывшее и пахнущее дикой болью отчаяние, – криками мы ничему не поможем. Я вас очень прошу — просто помолчите, и так ситуация … затянулась, все и так слишком трудно. Не делайте все еще более напряженным, чем это и так является...

- Довольно, – четвертый голос. До этого его не было. Кому он принадлежит?

Именно этот голос и дал толчок. Все внутри продолжало бунтовать, скрипя и моля не причинять еще большую боль, позволить всему просто оставаться таким, каким есть. И не важно, что больно. Главное — стабильно и неизменно. Но нет. Всего одно слово, сказанное холодным, слегка грубоватым голосом зарядило тело, наполняя его силой и заставляя двигаться. Последний рывок, и глаза, хмурясь на яркий свет, с непривычки тут же покрывшись толстой пеленой слез, распахнулись, стараясь в одну секунду впитать все, что их окружает. Одна секунда показалась бесконечностью, в которую вместились: белые стены, серая дверь и три лица, которые тут же оказались в поле зрения.

- Лекс!

- Лекс!!

- Лекс!!!, – три крика прозвучали одновременно, сливаясь в один, громкий, похожий на хлопок резко лопнувшего шарика звук. Чья-то рука тут же сжала пальцы ее правой руки, другая оказалась на ее левом плече, и какая-то туша слегка навалилась на ноги. Она была окружена. Проморгавшись, девушка открыла глаза уже окончательно. Алан, Айзек и Чак. Рядом с ней. Держат и волнуются за нее. Но … Она огляделась и поняла: больница, все серое и белое, больное и неприятное. Но что-то еще не так. Брюнетка нахмурилась. Здесь должен быть кто-то еще... Кто-то … Слегка повернув голову, она обнаружила то, что и предполагала: около окна, сложив руки на груди и не глядя на нее, стоял Брайан. Потрепанные штаны, мятая футболка, взъерошенные волосы. Все, как обычно, и то же самое равнодушие. Ничего не изменилось.

- Ты как? Как себя чувствуешь? Как голова? Что болит? Хочешь попить? Позвать врача?, – вопросы посыпались на нее градом. Лекс непроизвольно сморщилась, желая оградиться от шума.

- Я сказал — довольно, – повторил брюнет, и все тут же смолкли, точно их лишили голосов. Брайан медленно повернулся и, подойдя к кровати, застыл в той же позе, глядя на нешевелящуюся девушку сверху вниз. Его глаза были хмуры и мрачны, тревожная складка разрезала прекрасное лицо греческого бога, выступившие вены показывают напряжение. Резкий шум взорвал наступившую тишину — пододвинув стул, протащив его по полу, парень оседлал его, повернув задом-наперед, и серьезно посмотрел на брюнетку, – слушай очень внимательно, принцесса. У нас очень большие проблемы, и это очень важно нам сейчас обсудить все как можно подробнее, до того, как до тебя доберется полиция и психологи.

- Что?.., – синие глаза ошарашенно распахнулись, и она слегка отшатнулась в сторону, словно решив, что он сошел с ума, – какая полиция? При чем тут психологи?..

- Во избежании следующих вопросов я хотел бы предложить, чтобы вопросы задавал я, это будет гораздо быстрее и продуктивнее, – не получив отказа, он продолжил, – первый вопрос: почему ты хотела покончить с собой?, – из легких выбило весь воздух, Лекс бы точно упала, если бы она не лежала. Она с явным ужасом смотрела на брюнета, раздумывая, не вызвать ли ему психушку уже сейчас, – хорошо, вопрос второй: зачем ты решила принимать наркотики?

- Нет уж!, – не выдержала девушка, сглатывая и обхватывая себя руками, – если ты псих, то это не значит, что свою ненормальность нужно распространять на всех.