Мой Темный Квартет

«Так, во время беременности... Нет, не то... При кормлении... нет, тоже не то... А, вот! При головных болях и недосыпании: по две таблетки в день, в сложных ситуациях не более пяти, запивать небольшим количеством воды, одна упаковка равна одному периоду лечения» Синие глаза так и мелькали по мелким строчкам, читая противопоказания и прочую информацию. Потом, решительно тряхнув головой, она налила себе воды и, проглотив тут же две таблетки, запила. Вкус лекарства она практически не уловила, чему была несказанно рада, так как с детства не переносила все эти мерзости. Положив коробочку около кровати, девушка переоделась и забралась в кровать, взяв любимую «Джейн Эйр» и, откинувшись на подушки, погрузилась в историю так полюбившейся героини. Однако спустя пятнадцать минут она поняла, что сидит на одном абзаце: ее глаза так и норовили закрыться. «Боже! Неужели я посплю?!», пронеслось в ее голове, и стоило брюнетке только положить книгу, как она тут же уснула, забыв выключить ночник.

Часы мерно тикают, отдаваясь в тихой комнате, не слышно ни звука, только где-то по первому этажу пробежался Дакс, желая опустошить свою мисочку с водой, да разбуженная птица недовольно заворочалась на своей ветке; ветер недовольно заскрипел, потирая усталые бока о ставни.

А безликая тень приникла к дереву, глядя на окна второго этажа. Чуткие уши уловили ровное дыхание хозяйки дома, и длинные губы растянулись в лисьей усмешке.

*** Результат действия таблеток был налицо: Лекс спала положенное время и, главное, высыпалась, черные мешки под глазами исчезли, на губах стала появляться настоящая, так любимая всеми улыбка. Вот только перепады настроения увеличились в несколько раз: брюнетка то запрыгивала на спину друга, хохоча ему на ухо и щекоча удивленного парня, то начинала краснеть и смущаться, если у нее спрашивала урок; смех, громкий и радостный, мог неожиданно перейти в грусть и отрешенность. Более того, она то и дело отправлялась в туалет, чтобы принять очередную таблетку, если нервы начинали шалить, каждый раз делая пометку на внутренней стороне локтя, чтобы отсчитывать, сколько она уже приняла. Таким образом прошли четыре учебных дня. Преподаватели в колледже то и дело вызывали парней к себе, пытаясь выяснить, что такое с их подругой, которая могла неожиданно накричать на учителя, а потом весь урок сидеть чуть не плача. Друзья только разводили руками, так как и сами хотели бы знать, что с ней такое. Вечер четверга. Начало десятого. Отправив Аманде очередное смс с благодарностью, Лекс уселась в свое любимое плюшевое кресло, листая новый журнал. Она не была особым фанатом моды, но порой любила посмотреть на красивых — и не очень — знаменитостей. Вдруг в голове появилась бредовая идея, и девушка, хихикая себе под нос, не отдавая себе отсчета, схватила мобильный и набрала Брайану. Она знала, что, увидев ее номер, он точно не возьмет сразу же, так как будет надеяться, что она положит трубку и оставит его в покое. «Не дождешься!», хмыкнула она, прикладывая телефон к уху. Один гудок, втор...

– Алло?, – спешный, встревоженный вздох. Он что, ждал ее звонка? Или что еще? Почему он тут же схватил телефон? Почему напуган?, – все в порядке?, – а вот это вообще уже выходит из рамок. Брюнетка удивленно расширила глаза, слегка ущипнув себя, не веря ушам. Но удивление тут же сменилось кокетством.

– Приветик. Мне кажется, или ты хотел, чтобы я позвонила?, – флиртуя, ответила она. Облеченный выдох. Что за черт с ним?

– Хм... тогда зачем ты звонишь?

– Я уже сказала — прочитала твои мысли, шалунишка, – засмеялась она. Парень фыркнул.

– Ты пьяна? Ты хоть дома?

– Да, дома, – медленно протянула она, пока ее мысли составляли план, – сижу на своей кровати в халатике и очень красивом бе...

– Сколько ты выпила?, – перебил ее раздраженный голос. Да он не на шутку разозлился?, – какого хрена ты творишь, Маллейн?

– У, какой ты злюка, – мурлыкнула она, – я вот лежу и думаю: а не хочешь ли ты ко мне присоединиться? Я бы стащила из комнаты мамки красненького..., – она замолчала, раздумывая, сколько времени у нее займет сбегать в магазин за вином.

– Знаешь, в другой жизни, – отшил ее Брайан, закатывая глаза.

– Ладно, а как насчет просто прогулки? На улице темно, никого нет. Можем пошататься по улицам, – не унималась брюнетка.

– Так, все, хватит. У меня дела, ясно?

– Какие?, – огорчилась она, прикусывая губу и сдерживая неожиданно выступившие слезы.

– Мне еще и дела нужно придумывать? Черт. Принцесса, у нас завтра тест — это раз, я не хочу гулять — это два...

– … и я тебя ненавижу — это три!, – вдруг выкрикнула девушка, бросая трубку. В двух смыслах — и переносном, и прямом: отключив связь и швырнув мобильный в стену.

Несколько секунд она сидела, дергаясь и кусая губы, щипая свои локти и сжимая пальцы ног. Ее голова болталась вперед-назад, а губы не переставали шептать какие-то гадости. Буквально через мгновение она метнулась к телефону, выключая звук. Удостоверившись, что ее никто не потревожит, брюнетка снова села на свое место, только теперь она откинулась на спинку, поставив ноги на края кресла. Ее глаза следили за стрелкой часов, не в силах двигаться так медленно, забегая вперед и возвращаясь обратно. Вдруг цепкие пальцы с черным маникюром вцепились в телефон, поднося его к глазам: ни одного звонка. Прошло уже две минуты, а он не перезвонил. Не удержавшись на краю, девушка сползла на пол, кресло больно срезалось в спину, надавливая на позвоночник, но она не обратила внимания, до боли сжимая мобильный, буквально сжимая его в глаза.

Пусть он перезвонит.

Пусть он перезвонит.

Он должен перезвонить.

Он обязан перезвонить.

Черт его дери!

Не перезвонил.

Но может, есть смс? Окрыленная новой идеей Лекс шлёпнулась на спину, рыская в закромах телефона: смс от Линдси, от мамы.... И ничего нового. Ничего от него.

Нет смс.

Но ведь она ждет. Ждет, что он перезвонит.

Придурок.

Ожидание сменилось гневом. Резко встав на ноги (телефон оглушительно шлепнулся на деревянный пол), брюнетка стала носиться по комнате, хватая вещи, до которых могла дотянуться, и бросая их на пол. По мере того, как пол наполнялся осколками и обломками, девушка рычала все громче и громче, переворачивая стулья и бросая вазы в окна. Она не думала, что ее могут услышать соседи.

Она не о чем не думала.

Она просто злилась.

Злилась, не помня себя.

Перед глазами то и дело появлялись какие-то непонятные разноцветные пятна, и ей то и дело мерещились предметы, которых не было на столе, и, пытаясь схватить их, чтобы тоже бросить, она злилась еще больше. Вдруг новый звук ворвался в ее воспаленный мозг: пушистые торопливые шажки. Стремительно развернувшись вокруг своей оси и наклонив голову на бок, сгорбившись и страшно искривив тело, Лекс посмотрела на Дакса, который, видимо, проснулся от шума и прибежал узнать, в чем дело. Грубая мысль пронзила голову девушки.

– А ты, комок? Ты ведь тоже Его. Его шавка, Его подарок, воспоминание о Нем. Наверное, он подарил его мне, показывая, что и я Его шавка. Да пошел он к Дьяволу!, – заорала она, выгибаясь вперед и с ненавистью глядя на испуганно застывшего щенка, – ненавижу Его. И тебя ненавижу!, – затуманенные синие глаза не отрывались от замершего существа, видя перед собой не собаку, а какого-то монстра с клыками и длинным хвостом в шипах, – тварь! Сдохни, тварь!, – кричала она, бросаясь на щенка. Тот, взвизгнув, умудрился выскользнуть из рук хозяйки и, едва не поскользнувшись на гладком полу, понесся в другую комнату, забиваясь как можно дальше в угол за чемоданы, – беги, беги, я все равно тебя достану, шваль!, – бесновалась брюнетка, собираясь рвануть следом за беглецом, но тут точно наткнулась на невидимую преграду. Ее глаза по-кукольному округлились, и она задрожала всем телом, падая на грубый пол.

Ее гнев выключили.

Ее боль включили.

Обхватив себя руками, она подползла к стене, вжимаясь в угол. Трясущиеся руки, трясущиеся зубы, трясущееся сердце. Перед глазами все ходило ходуном, и в какой-то момент подняв глаза, она увидела две какие-то темные дыры в противоположной стене. «Похожи на его глаза... Его карие глаза. Как шоколад... Глаза-шоколад. Я люблю шоколад. Он вкусный. Глаза-шоколад. Хм, смешно... Но что глаза делают на стене? Что его глаза делают на моей стене? Что делают его глаза на моей стене? Что на моей стене делают...», мысли путались, и, едва не теряя сознание, девушка чудом не ударилась головой об острый угол стола. «Все хорошо. Хорошо. Хорошо. Нет, все плохо. Так, а что плохо-то? Ну, во-первых», начала рассуждать Лекс, глядя рассредоточено на свои ноги, «до меня нет дела Брайану. Это у нас будет раз! Во-вторых, меня достала Линдси. За те дни, что она вернулась. Это, получается, два!», она закашлялась, обтирая кровавую слюну о футболку. В ее голове как-то не отразилось то, что изо рта шла кровь, она продолжала перечислять. «В-третьих, у меня полное дерьмо в учебе. Хрен с маслом, я ни черта не знаю, ни черта не сдам и окажусь в итоге в жопе. В жопе нашей дорогой миссис Ларкус. Считаем — это три! Дальше, хм, моя отстойная мать. Ее никогда не бывает рядом. Никогда, черт ее дери! Да блин, я могла бы каждую ночь возит к себе новых мужиков, даже несколько, и заниматься с ними сексом, а ей было бы посрать. Посрать, конечно, ведь ее и дома не бывает. Нахрен она меня родила? По пьяни, в туалете супермаркета? Мать ее... Это у нас четыре! Не люблю четыре... Фу», голова закружилась, и брюнетка легла на пол, прикладывая горящий лоб к холодному полу. Черные дыры на стене сменились разноцветными блестками по всей комнате. Красиво. Она неожиданно рассмеялась, протягивая руку, точно желая коснуться одного огонька. Но он был неосязаем. «Играет со мной», хихикнула она, переворачиваясь на живот и смотря на пол. Вот рука, а вот глаз, собака, молния, дерево... Она искала другие фигуры, спрятавшиеся в изгибах деревянного пола. В какой-то момент она увидела знакомый силуэт, и ее передернуло. Встав на ноги, Лекс покачнулась, едва не упав снова. «Что мне нужно? Мне нужен секс и ванна. Нет, сначала ванна», она подняла вверх палец, подтверждая важность того, что говорит. Проходя мимо зеркала, она посмотрела на себя и поняла, что говорит вслух. «Хах, о чем бы подумала моя святая мамаша, если бы узнала, что я хочу с кем-то переспать?» Снова смеясь как сумасшедшая, брюнетка прошла в ванную, цепляясь испачканными и порезанными пальцами за края раковины. Она не до конца понимала, что происходит и где она находится, ее трясущиеся руки до побеления сжимали мрамор. В голове все кружилось и бурлило. Тысячи чувств, эмоций смешались в один большой комок недоразумения, непонимания, расторможенности. Посмотрев на свою руку, она увидела три пальца, покрытых какой-то странной слизью и фиолетовыми ногтями. Однако вытерев мерзость об одежду, она не почувствовала ее. Подняла глаза, но не смогла ничего увидеть в зеркале, сколько ни всматривалась – одно сплошное серое пятно, без глаз, рта. Коснулась пальцами зеркала, а руки-то и нет. «Где моя рука?», недоумевала она, вроде чувствуя ее, но не видя. «Чушь какая-то».