Страница 4 из 6
Пока что Алек вел себя в основном по-джентльменски. Он не отправил меня на выход с вещами после того, как я вывихнула лодыжку, и со вчерашнего ужина, казалось, надышаться на меня не мог. Несмотря на то что француз выглядел занятым человеком, стоило ему взглянуть на меня, по-настоящему взглянуть, как все его мысли и чувства сосредоточивались на мне. Девушке легко пристраститься к такому взгляду – словно мир вокруг нее перестает вращаться. И потом, конечно, тот поцелуй. Когда я вспоминала его теплые губы, по телу бежала дрожь возбуждения. А его язык, абсолютно точно знающий, где надо щекотать и подразнивать, оказался приятным сюрпризом. То, что он вообще поцеловал меня, тоже было сюрпризом, но не таким большим. В смысле, этот парень провел немало времени в моем личном пространстве. Он лапал меня за один день больше, чем кто-либо другой, включая Уэса, – а я знаю, что Уэсу действительно нравилось прикасаться ко мне.
Уэс.
Нет, не позволю себе думать об этом. Мы договорились, что останемся друзьями, и будем отталкиваться от этого. Он знает, что я должна сделать то, что должна, ради спасения своего отца, и знает, что я не намерена все это время воздерживаться. Просто я не такая. Стоило мне распробовать этот жар, ту страсть, что показал мне Уэс, и я уже начала желать ее. Она стала мне необходима. Без нее я чувствовала себя обделенной. Наверное, это как отлепить пластырь – секунду воешь от боли, и все. Готова запрыгнуть на нового ковбоя и скакать, если можно так выразиться. Именно это я и собиралась сделать. Между мной и Алеком, несомненно, возникло притяжение, та самая сексуальная химия. Если судить исключительно по его языку, мистер Дюбуа должен быть очень хорош в постели, а, исходя из его слов, он тоже не сомневается, чем все дело кончится. Время поразвлечься. Насладиться жизнью.
В какой-то момент ночью Алек поставил мои костыли у стены рядом с кроватью. Осмотревшись, я запрыгала к небольшому шкафу, чтобы подобрать себе одежду. Однако на вешалках висели только мужские костюмы. Ничего кружевного, легкомысленного или розового в поле зрения. Ха. В моем контракте значилось, что клиент обязан снабдить меня соответствующим гардеробом на тот месяц, что я проведу у него. И куда же он запихнул все мое тряпье? Я методично выдвинула все ящики комода и изучила их содержимое. Мужские боксеры, носки, пижамные штаны, футболки и джинсы. Для меня ничего.
Мою сумку тоже доставили прошлым вечером, так что я вытащила из нее пару чистых джинсов и фирменную футболку Radiohead. Вспоминая те времена, скажу, что мы с Джинель так колбасились и орали на том концерте, что на следующий день потеряли голос. Но нам было плевать – Том Йорк невероятно талантлив, и, когда группа вроде Radiohead приезжала в Вегас, я готова была добыть билеты любой ценой.
Одевшись, я натянула один кроссовок, оставив вторую ногу в бинтах и носке. На верхней ступеньке лестницы я уселась на задницу, отправила костыли вниз в самостоятельное путешествие и начала сползать, опираясь на руки и ягодицы, чтобы не потревожить лодыжку. Весьма увлекательный процесс.
– Эй! Я бы помог тебе спуститься, ma jolie! – вознегодовал Алек, обходя барную стойку и направляясь ко мне.
У меня отвисла челюсть. На Алеке были только широкие пижамные штаны. Его грудь, покрытая золотистым загаром, с рельефными мускулами, была выставлена на всеобщее обозрение. Истинный пир для глаз. Его длинные волосы падали на плечи чудесными волнами каштановых, рыжих и золотистых тонов. Он шел ко мне как в замедленной съемке. Когда Алек наклонился и помог мне встать и опереться на костыли, литые мышцы на его животе напряглись. Я обняла его за талию и не ощутила под пальцами ничего, кроме жил и мускулов.
Ох, матерь божья, ну я и вляпалась.
Когда мы разобрались с костылями, он подвел меня к табурету, стоявшему у барной стойки. Убедившись, что я комфортно уселась, Алек развернулся – и у меня перехватило дыхание. В эту секунду он как раз оглянулся и, перехватив мой взгляд, понял, на что я пялюсь, чуть ли не исходя слюной. Слева у него по спине, начиная с лопатки и переходя на ребра, вилась гигантская черная татуировка. Целый вихрь французских слов.
– Твоя татуировка… она…
От восторга я почти утратила дар речи.
– Она… прекрасна, – наконец-то выдавила я.
Алек подошел к плите, ловким движением фокусника разбил одной рукой два яйца и вылил их на сковороду. На секунду меня посетило искушение научиться у него этому трюку, пока наш месяц вместе не закончился.
– Merci[9], – ответил он, разбивая на сковородку еще пару яиц.
Рядом с яйцами, на другую сковородку, он бросил несколько полосок бекона. Бекон немедленно начал шипеть и скворчать.
– Что это значит?
Алек заложил за ухо выбившуюся прядь волос, продолжая без всякого стеснения курсировать по кухне полуобнаженным. Я любовалась его телом и грацией движений, пока он снимал с крючка многоцветную керамическую кружку и наполнял ее кофе.
– Это стихотворение Жака Превера, французского поэта. Он написал его в 1966.
Тут Алек кивнул на кружку с кофе, стоявшую перед ним.
– Сливки или сахар?
– И то и другое, пожалуйста, – ответила я.
Он заправил мой кофе, поставил кружку передо мной и вернулся к плите, чтобы перевернуть яйца и бекон.
– Можно спросить, о чем это стихотворение? – сказала я, отхлебывая кофе и пытаясь спрятаться за огромной кружкой.
Алек облизнул губы, прислонился к барной стойке и скрестил босые ноги. Боже, ну и красавчик же этот мужчина! Уэс был привлекательным парнем, но этот просто супер. Они казались полными противоположностями. То, что у Уэса было светлым, у Алека – темным, и наоборот, и так до мельчайших деталей, вплоть до темных волос, усов и бороды Алека по сравнению с чисто выбритым, но порой чуть шершавым подбородком Уэса.
– Это отрывок стихотворения, посвященного людям, рассматривающим картины Витольда. Оно переводится примерно так:
– Его стихотворение напоминает мне о том, что множество людей будет смотреть на мои работы и порой их впечатление будет зависеть от других зрителей, рассматривающих те же картины. Это влияет на то, что они видят. Поэтому современный взгляд на искусство таков: человек, стоящий перед картиной, становится ее частью.
Пару секунд я раздумывала над тем, что он сказал.
– Глубоко копаешь.
Алек покачал головой и улыбнулся, после чего выложил бекон и яйца на тарелки и уселся напротив меня.
– Ешь, ma jolie. Нам предстоит целый день работы в лофте.
– Кстати о целых днях, где моя одежда? – спросила я с полным ртом яичницы.
Перегнувшись через стол, Алек запустил зубы в кусок бекона. Услышав мой вопрос, он нахмурился.
– Какая одежда?
– Одежда, – я сделала размашистый жест рукой. – Ну, то, в чем ты хочешь меня видеть, пока я здесь. Предполагается, что ты снабдишь меня…
Я замолчала, не завершив фразу. Мне было неловко говорить о нашем контракте. Алек ухмыльнулся широкой улыбкой кота, сожравшего канарейку, после чего уперся руками в стол и наклонился ко мне.
– Ma jolie, никакой одежды для тебя нет, потому что в мои планы не входит видеть тебя в одежде. Ты – моя муза, и я хочу любоваться твоим телом, всему его углами и изгибами, насколько это в человеческих силах.
Я моргнула, открыла рот, закрыла его и снова моргнула. Он же не всерьез?
– Ты хочешь, чтобы я расхаживала голышом? Все время?
9
Спасибо (фр.).