Страница 3 из 7
Когда я понял все это, то решил, что должен получить свою долю этих жизненных благ. Я не хотел стоять в стороне, наблюдая, как другие радуются жизни. Я не согласен был одеваться в рубища, но хотел выглядеть достойно. Я не хотел довольствоваться судьбой бедняка. Я хотел быть гостем на этом пиру жизни.
Я был, как вы знаете, сыном бедного торговца, обремененного большой семьей, и не имел никакой надежды на наследство. Не будучи наделен, как вы сами говорили, выдающимися дарованиями и умом, я решил, что для того, чтобы получить все, чего я желал, нужны время и знания.
Что касается времени, то у меня, как и у всех других, оно было в изобилии. У вас его тоже было больше чем достаточно, чтобы стать богатыми. Однако вы признаете, что у вас нет другого богатства, кроме семей, которыми вы можете по праву гордиться.
Что же касается знаний, то разве не говорил нам наш мудрый учитель, что знания бывают двоякого рода: одни мы приобретаем в школе и запоминаем, а другие возникают из опыта, который подсказывает нам, где найти то, чего мы еще не знаем.
Потому-то и решил я узнать, как можно скопить богатство, а когда узнаю – сделать это своей задачей. Разве не мудро наслаждаться жизнью, пока мы живы и над нами светит солнце? Ведь горести и печали придут сами, когда нам придется отправиться в мир теней.
Я нашел работу писца в палате записей и каждый день долгие часы корпел над глиняными табличками. Неделя за неделей, месяц за месяцем проходили в труде, но заработков было не видно. Еда, одежда, приношения богам и прочие вещи, о которых я уже и не помню, съедали все заработанное. Но желание разбогатеть не оставляло меня.
Однажды в дом градоначальника пришел ростовщик Альгамиш и заказал мне список с Девятого закона. Он сказал:
– Мне он нужен через два дня, и если работа будет выполнена в срок, я дам тебе две медные монеты.
Я работал усердно, но закон был длинный, и когда Альгамиш пришел во второй раз, работа не была закончена. Он рассердился, и если бы я был его рабом, побил бы меня. Но я, зная, что градоначальник не позволит причинить мне вреда, не испугался и сказал:
– Альгамиш, ты очень богатый человек. Скажи мне, как я могу тоже разбогатеть, и я всю ночь не разогну спины, чтобы на рассвете работа была закончена.
Он улыбнулся и ответил:
– Ты прожженный плут, но я согласен на такую сделку с тобой.
Всю ночь я корпел над глиняными табличками, хотя у меня ломило спину, а от вони горящего фитиля раскалывалась голова и глаза уже почти ничего не видели. Но когда он вернулся на рассвете, все таблички были готовы.
– А теперь, – сказал я, – расскажи, что обещал.
– Ты выполнил свою часть нашего уговора, сын мой, – сказал он мягко, – и я готов выполнить свою. Я расскажу тебе то, что ты хочешь знать, ибо я уже стар, а старые языки любят поболтать. А когда молодые люди приходят к старикам за советом, они получают мудрость, накопленную годами. Но слишком часто молодость полагает, что старости ведома только мудрость прошедших лет, которая для молодых бесполезна. Запомни: солнце, что светит сегодня, – это то же самое солнце, что светило и тогда, когда родился твой отец, и будет светить, когда последний из твоих правнуков уйдет в мир иной.
Мысли молодых, – продолжал он, – подобны яркому свету метеоров, проносящихся по небу, но мудрость стариков – это свет вечных звезд, который настолько неизменен, что мореплаватель может сверять по ним свой курс.
Запомни хорошо мои слова, ибо если ты не усвоишь тех истин, которые я поведаю тебе, то будешь думать, что вся твоя ночная работа была напрасной.
Он пристально поглядел на меня из-под косматых бровей и сказал низким звучным голосом:
– Я отыскал путь к богатству, когда решил что часть всех заработанных мною денег принадлежит мне. Ты тоже сможешь это сделать. – Он продолжал смотреть на меня проницательным взглядом, но больше ничего не говорил.
– И это все? – спросил я.
– Этого хватило, чтобы превратить сердце пастуха в сердце ростовщика, – ответил он.
– Но ведь все, что я зарабатываю, и так принадлежит мне.
– Ничего подобного, – возразил Альгамиш. – Разве ты не платишь портному? А обувщику за сандалии? Разве тебе не приходится отдавать деньги за еду? Ты же не можешь жить в Вавилоне, не неся расходов. Сколько из заработанного ты отдал за последний месяц? А за год? Глупец! Ты платишь кому угодно, кроме себя. Все заработанное тобой уходит другим. Ну, так будь тогда рабом и работай за еду и одежду, которую сочтет нужным дать тебе твой господин. Если бы ты оставлял себе всего одну десятую от заработка, сколько бы ты смог скопить за десять лет?
Мои знания арифметики не подвели меня, и я быстро ответил:
– Столько, сколько я получаю за год.
– Это только часть правильного ответа, – возразил он. – Каждая золотая монета, которую ты скопил, становится твоим рабом и начинает работать на тебя. Каждый медяк, который она принесет тебе, становится сыном твоего раба и тоже работает на тебя. Если ты когда-нибудь станешь богатым, то все твои сбережения будут зарабатывать для тебя деньги и приведут тебя к изобилию, к которому ты так стремишься.
Ты считаешь, что я обманул тебя за твои ночные труды? На самом деле я заплатил тебе в тысячу раз больше, если у тебя хватит ума, чтобы понять те истины, что я открыл перед тобой.
Часть заработанного тобой принадлежит тебе, и ты должен сохранить это. Эта часть должна быть не меньше одной десятой, независимо от того, сколько ты зарабатываешь. Можно и больше, если ты в состоянии позволить себе это. В первую очередь расплатись с собой. Не плати портному и обувщику больше, чем ты можешь себе позволить из оставшегося. И не забудь оставить деньги на еду, милостыню и приношения богам.
Богатство подобно дереву, которое вырастает из крошечного семени. Первая медная монета, которую ты сохранишь, станет этим семенем, из которого вырастет дерево богатства. Чем скорее ты посадишь это семя, тем скорее вырастет дерево. Чем усерднее ты будешь удобрять и поливать его постоянными сбережениями, тем скорее сможешь насладиться отдыхом в его тени.
Сказав так, он забрал свои таблицы и удалился.
Я долго думал над тем, что он сказал мне, и понял, что здесь есть здравый смысл. И я решил попытаться. Всякий раз, получая свой заработок, я откладывал каждую десятую монету и сохранял ее. И, как ни странно, я не стал жить хуже, чем раньше. Я почти не заметил никакой разницы.
Однако часто, по мере того как росли накопления, возникал соблазн потратить их на какую-нибудь вещь, которую предлагали торговцы, прибывшие на верблюдах и кораблях из финикийских земель. Но разум побеждал, и я удерживался от соблазна.
Через двенадцать месяцев после ухода Альгамиш вновь появился и спросил:
– Сын мой, платил ли ты себе не меньше одной десятой от всех своих заработков за последний год?
– Да, учитель, – гордо ответил я.
– Это хорошо, – произнес он, пристально глядя на меня. – И что ты сделал с этими деньгами?
– Я дал их Азмуру, кирпичнику, который поехал за море и сказал, что купит для меня в Тире редкие финикийские камни. Когда он вернется, мы продадим их по высокой цене и поделим выручку.
– Глупец должен набираться разума, – проворчал он. – Зачем же ты поверил, что кирпичник что-то смыслит в драгоценностях? Разве ты пойдешь к кирпичнику, чтобы узнать что-то о звездах? Нет, клянусь своей хламидой, ты пойдешь к астрологу, если у тебя есть хоть капля ума. Твои сбережения пропали, юноша. Ты срубил свое дерево богатства прямо под корень. Но ты можешь посадить другое. Попробуй еще раз. И в следующий раз, если тебе понадобится совет насчет драгоценностей, иди к ювелиру. Если тебе захочется что-нибудь узнать про овец, иди к пастуху. Совет ничего не стоит, но ты должен обращаться к людям только за дельными советами. Тому же, кто прислушивается к словам невежд, придется расплачиваться всеми своими деньгами. – Сказав это, он ушел.
И все вышло так, как он сказал. Финикийцы оказались проходимцами и продали Азмуру бесполезные куски стекла, которые выглядели как драгоценные камни. Но я последовал совету Альгамиша и снова начал копить каждую десятую монету. К тому времени я уже привык к этому, и мне было не трудно.