Страница 5 из 14
– Я против расстрела коммунаров!
– Дак, может, им тогда штык в бок? – отвечали другие.
Арестованных держал под замком охранник Селюгин.
Открыв арестантское помещение, говорил узникам:
– Вы, наверное, надеетесь, что вас освободят. Дак знайте, если придется нам отступать, мы сначала вас расстреляем, а потом уйдем.
– Если хотите из нас сделать рыбник и съесть его, то знайте – он костлявый, и вы подавитесь им, – заявил ответом товарищ Лаврентев.
– Всех не перестреляете! – крикнул Семкин Петр.
– Время придет – покажет, – ответил охранник, закрыл дверь арестантской.
Прошел час. В поселке засуетились.
– Снимай флаг, красные идут.
– Как – красные? – поднялся с места Захарьев.
– Пароходы их в полумиле от нас! – ворвался в управу восставших охранник Селюгин.
– Куда? Кто воевать будет? – крикнул в растерянности Филин. – Витька, подлец, в Красной армии, я ему, гаду, если он здесь! – добавил к окрику Константин. – Зарублю, зарублю! – кричал он, в истерике видя как будто перед собой сына.
– А кто воевать-то будет, некому воевать! Вон, винтовки в пирамиде стоят, выдавать некому, – отвечал скандально Ульянов.
Филин выбежал из управы на улицу, полез на крышу срывать белый флаг. Затем управа разбежалась, оставив одного председателя. Охрана арестантского дома не успела забрать деньги у заключенного Шамшина. Разбежалась следом за главарями управы куда глаза глядят.
– Товарищи, пароходы идут, наши, красные. Вот тебе крест, своими глазами видел, – обрадовал сидельцев товарищ Шамшин.
– К дверям, товарищ, если они налетят, ухватимся за винтовки. Если будут стрелять через стены, сваливайтесь на пол или вставайте за печку, – инструктировал арестантов Иван Тукачев.
Скоро стража разбежалась, в узком коридоре послышались шаги. Щелкнула в двери задвижка. Дверь открыта, а человек повернул обратно. Тишина замерла в помещении. По прошествии двух минут в коридоре снова слышны шаги. Дверь повторно открылась, на пороге камеры спрятавшиеся к стенам сидельцы услышали голос Ульянова:
– Следуйте за мной в управу, – просил арестантов управляющий.
Ребята проследовали перебежками через двор в помещение управы, увидели в помещении двадцать винтовок, два цинковых ящика с патронами.
– Некому воевать, вооружение вам досталось, – объяснил председатель управы Ульянов, сел за стол. – Все разбежались, я не побегу, что хотите, то со мной и делайте, – сказал Ульянов, сидя за столом.
– Мы ничего с тобой не сделаем, – сказал Тукачев и вышел на улицу следом за товарищем Лаврентевым.
С парохода раздался орудийный выстрел. Через минуту прогремел второй раз.
– Ну что, товарищ Лаврентев, снимай красную рубаху, вешай на штык и пой интернационал, – приказал Тукачев товарищу.
Лаврентев подчинился. С песнями шел навстречу судну. С корабля высадился десант под командованием уездвоенкома Петрозаводского уезда товарища Ширшина. Десантники из взвода красноармейцев-музыкантов разыскали и арестовали несколько прятавшихся в деревнях участников восстания. Забрали из управы документы исполкома, оружие, спасенных ими людей, погрузились на судно «Сильный», отплыли на Кузаранду.
В Шуньге Филин, ворвавшись в дом белого полковника, паниковал:
– Приехали красноармейцы, которые будут всех вешать и резать!
– И что? – строгим голосом спросил белогвардейский полковник.
Ночью красный отряд под командованием товарища Фролова развернутым повел наступление на село Падмазеро, с берега от озера в гору высотой на четыре метра, в интервал, двигаясь по трудной местности. На пути масса косых изгородей, камень, кустарник, можжевельник, проходили мимо разного древесного лома. Местность пересечена, в ночное время трудно держать интервалы. Иван Тукачев окрикивал с большой сложностью товарищей, чтоб не потерять связь. К Падмозеру подошли к восходу солнца. По команде товарища Фролова полукольцом ребята силами конной разведки поспешили к деревне. С домов в поля убегали фигурки восставших людей противника. Со стороны наступавших открылась оружейная стрельба. Отряд лихом взял пустое село. В домах оставалось несколько женщин. Бойцы присматривались, выбирая избы для отдыха.
– Не останавливаться, приказываю наступать на Шуньгу, – давал команду товарищ Фролов.
– Погоди, товарищ Фролов, не торопись, родненький, дай передохнуть отряду, голодны, есть ребята хотят, – сказал за всех рядовой красноармеец Копосов.
– Дайте отдых, товарищ Фролов, – просили хором другие ребята, едва не взбунтовавшись.
– Товарищи, я отменяю приказ о наступление на Шуньгу, – сообщил о своем решении командир отряда.
Ребята разошлись по избам, расселись по лавкам.
– Угощайтесь, товарищи. Блины, галеты, крепкий чай.
Разговаривали.
– Ты, брат, глянь: Шуньгу-то возьмем, красный флаг поднимем над сельсоветом, будет большое подспорье для разгрома белых, – взяв в руки лепешку, говорил Иван Тукачев.
Товарищ Метелкин закручивал махорку, потягивал дымок в воздух.
– Бой был тяжелый, скоротечный, на то и победили, ребята, – подбадривал товарищей Метелкин.
– Мы ведь петрозаводские, братья.
– Нет, почему, есть отряд с Вытегры, ребята.
– Девки у вас хорошие в городе, молодые? – спрашивал Иван Тукачев Николая Савельева.
– Есть красавицы, ждут нас, наших товарищей, когда мы домой обратно с победой вернемся. Обнимут, крепко расцелуют на пристани Красной армии бойца.
После обеда бойцов потянула ко сну. Фролов кончал ужин, сказал:
– Что ж, пообедали, товарищи, лежитесь отдохнуть.
Иван Тукачев сел на белого коня и поскакал в разведку. Метелкину не спалось. Около двенадцати часов дня на конях товарищи из губчека во главе с председателем товарищем Кайтером. Шестеро всадников на конях мчались по дороге.
– Куда товарищи? – спросил всадников Метелкин.
– На разведку, товарищ.
– Ну, доброго пути, товарищи, – пожелал разведчикам Метелкин.
Разведчики поскакали дальше. Скакали по дороге на Шуныуский бор.
– Молодцы! – крикнул вдогонку Метелкин.
Скоро в лесу загремел бой.
– Тучки они, ваше благородие, огонь, бей их! Что ждешь, балован! – командовал штабс-капитан Бессонов. Автомат с кустов открыл по всадникам шквальный огонь на поражение. Стреляли из засады разрывными пулями, рвавшимися при малейше соприкосновении с твердым телом. Две лошади убиты сразу, две получили ранения. Чекист Калинкин сразу попал в плен. Другие чекисты побежали обратно на деревню. Товарища Калинина выстрелом в лоб из револьвера застрелил царский палач Касорогов в полукилометре от Шуньгуского бора на горе, потом отрезал финским ножом палец, безымянный с кольцом. Товарищу Тервинскому приказали раздеться до белья, живьем положили в огонь. Ромашкова и Принцепова Косорогов приказал исколоть ножами до обезображивания.
– Товарищ Шишкин, беда случилась, наших товарищей из губчека постреляла белая засада.
Командир взвода Шишкин крикнул:
– Взвод, в полную боевую готовность! Пешая разведка вечером. Все в полевые караулы, – прошла команда по взводу. – Два человека, Ромашков и Принцепов, попали в руки белых и были изуродованы до неузнаваемости, зверски убиты. Их тела Иван Тукачев обнаружил на опушке елового леса. Из первого взвода Андрей Метелкин, Горский, Кулаген, Добрынин, Моясев. Товарищ Моясев – за старшего. Товарищ Добрынин имеет боевую задачу для связи между другими постами. Товарищу Метелкину с товарищем Горским приказываю заступить на пост во вторую смену, – зачитал приказ по взводу командир взвода товарищ Шишкин.
Сменились. Залегли около конца изгороди. Горский с биноклям в руках наблюдает за кустарником. Метелкин глядел к озеру.
– Два часа лежим, скоро кончится смена, брат, – говорил Метелкин Горскому.
Горский говорил:
– Погоди, брат, отдыха не будет, бой сейчас может начаться.
Под их ушами началась оружейная стрельба, сначала редкая, потом сильней, сильней. Застрочили пулеметы и автоматы. Пули летели через головы. С нашей стороны затарахтели два пулемета, пачками захлопали винтовки. Десять минут тянулась перестрелка. Вдруг с озера послышался орудийный гул. Первый снаряд упал рядом, второй пролетел мимо изгороди. Третьим снарядом ранило несколько товарищей. Добрынин кричит: