Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 3 из 14



– Я закроюсь конем. Видишь – все подступы к королю надежно защищены, – глядел на доску командир отряда. – Дров нет, топить нечем избу. Сегодня я расстрелял троих человек. Завтра еще расстреляю, если воевать по-настоящему, боевому, не будут.

– Если всех расстреляешь, то с кем воевать будешь?

– С тобой. Берданку возьму и повоюю, – ответил Ручевский Николаю и двинул вперед фигуру. Уснул храпом, не дожидаясь окончания партии.

– Прикажи бойцам разобрать сарай на дрова, вот и дрова будут, – двинул в свою очередь Николай офицера и взял командирскую туру. На этом партия завершилась.

Утром прибежал в село посыльный с криками: «Белые баб, стариков, ребятишек в опале вперед себя в сторону деревни погнали! Давай, давай, давай!» – кричал на чистивших берданки бойцов посыльный.

– Что случилось?

– Заложников гонят толпу, – ответил на вопрос Ручевского посыльный.

Ручевский схватился за наган. Толпа с берданками бежала на околицу села, занимая позиции.

– Стреляй по ним, стреляй! – давал команду пулеметчику Ручевский.

– По бабам и детишкам не буду, не мое! – отказался от боя по заложникам лежавший на точке за пулеметом боец Матвеев.

«Бух, бух», – двумя выстрелами из нагана без разговора закончил разговор Ручевский: убил пулеметчика.

– Давай я их постреляю, – залег за пулемет Вольдемар.

– Давай! – крикнул добром Ручевский.

«Тра-та, тра-та, трата – а», – успел нажать на педаль Володя. Очередь пулями полетела по воздуху в сторону заложников. Земля умылась малой кровью, пали несколько человек.

– Не стреляй, погоди, не стреляй! Заложники, ложись! Выведем заложников из войны! Давай на землю, – оставшиеся в живых мирные люди.

Володя уже стрелял. Бил по идущим на ногах цепям противника. На земле было холодно, бой был жаркий.

Слухи о наступлении англо-американских войск и белогвардейцев вдоль Мурманской железной дороги быстро распространились по Олонецкой губернии. Скоро слух подтвердился. Петрозаводск объявлен на военное положение. На всех дорогах были поставлены заставы, каждый член губкома уходил вооруженным винтовкой на боевое дежурство от шести вечера до двух ночи. Спать приходилось не дома, а в караульном помещении, там, где наступал свободный час. По тревожному гудку металлургического завода вьюжной зимой 1919 года собирались на митинг около губисполкома трудящиеся губернии, слушая горячие речи Петра Анохина, Василия Парфенова. Белая армия и английский экспедиционный корпус стояли у стен Сегежи.

Петруха Анохин рассказывал, как воевал наш товарищ Спиридонов, заняв с полком окопы на северном берегу реки. Несколько на льду, но дружные залпы сидящих в окопах товарищей не давали ни малейшего шанса переправиться неприятелю на южный берег. Потом был бой у Утозера, где был ранен товарищ Спиридонов.

Николай Надкин приезжал в Петрозаводск в мае 1919 года в качестве покупателя для отправки добровольцев на Пудожский фронт. На следующие сутки после прибытия на пристани гремел духовой оркестр. Говорились речи. Женщины махали на прощание отплывающему маленькому судну рукой. Пароходик плыл на Семеново, в открытое озеро. Лед еще где-то оставался у берегов, холодная волна несла пароход к восточному берегу мимо остававшихся в весеннем снегу остров.

Николай Надкин обратил внимание на оказавшегося в комсомольском взводе самым молодым по возрасту юношу. Солдатский ремень на худом туловище паренька оказался широким. Винтовка – длиной похожа на шест. Он крепко стоял на палубе, держал боевое оружье в руке.

По прибытии на фронт отряд Дорофеева пошел на Римскую. Убило командира. Взвод комсомольцев дал слабину. Паренек поднял бойцов в атаку. Пуля пробила юному солдату сердце.

Потом Николай Надкин узнал имя юного героя, звали его Саша Верден.

Май 1919 года в столице Заонежского полуострова, в деревне Шуньги Повенецкого уезда Олонецкой губернии дарило с самого первого дня месяца теплые золотистые нити ласкавшее пахотные поля, поднятое высоко в безоблачные небеса солнце. С утра до вечера птица облетала леса, будя ранним настойчивым криком в белой ночи спящие островные леса. Накануне восстания Филин сидел на сундуке в маленькой душной комнате, вдумчиво молчал, вытягивая в воздух дым сигары.

– Не пойдут мужики в Красную армию на мобилизацию, по лесам прячутся в суматохе, а служить большевикам не хотят. Они пойдут под меня, – говорил сам себе Филин мысль вслух.

– У меня двадцать бойцов, я хозяин восстания, я командир! – заявил неожиданно появившийся на пороге комнаты Ергамен.

– Хорошо, ты – дак ты командуй на здоровье, – посмотрел в глаза Филин Ергамену. – А что дальше будет, знаешь? – спросил потом Филин Ергамена.

– Я тебя в заместители к себе беру, после победы, – ответил Филину главарь. Потом спросил: – Пойдешь?

– Пойду, куда денусь, – намекнул Филин.



А ему ответил Ергамен:

– Ну, сегодня выступаем.

Филин снова не унимался, докурив сигару, спрашивал:

– А у тебя сколько штыков? Двадцать?

– И у меня двадцать! – назвал число Ергамен.

– Дак кто командовать будет? – опять переспросил Филин.

– Я! – подтвердил свои намеренья Ергамен.

– Ну, командуй, раз хочешь, я буду твоим заместителем, – сказал добром Константин, на том и договорились.

Ночью деревня Шуньга была в руках восставших. Утром подлежащие мобилизации в Красную армию дезертиры митинговали на площади:

– Все, кончилась советская власть!

– Мы тут посовещались и к белым решили идти! К Миллеру!

– Он золото дает, а вы чего?

– Землю! – откричался ответом большевик Володя Рыбалко.

– Большевики вам землю раздали, товарищ, и обещанный Лениным мир! – повторился молодой низкорослый человек.

– А где он, мир, мира-то не видно, война кругом! – народ поднялся.

– Жид ков-коммунистов на виллы держать! За это белая армия золотом расчет держать будет! Граждане, все на борьбу против красных! – кричал голос Ергамена.

– Ну что, давайте держать голос, выберем главного! – держал пред вооруженными винтовками людьми речь Филин. – Давай выбирать, кто за кандидатуры господина товарища гражданина Ергамена? Он ваш земляк, люто ненавидит большевиков!

Все подняли руки за Ергамена, площадь гудела от восторга.

– Давай бить советскую власть, арестовывать коммунистов, граждане, господа! – призвал Ергамен к расправе площадь.

Площадь пошла по домам арестовывать коммунистов. В ночь с 8 на 9 мая поселок Шуньга полностью оказался в руках восставших. Ергаменов помощник добил истекающего кровью Коленова отнятым у него прикладом ружья.

Утром был бой с вооруженным отрядом красноармейцев, посланным на подавление восстания в Шуньгу. Гремели выстрелы на улицах Шуньги. Константин Филин лично выстрелом из винтовки застрелил командира красного отряда Струкова. Стреляли пулеметные очереди в центр у площади. Громко и грамотно командовал боем начальник восстания Ремягин, рассекая красный отряд на две части. Узнав о гибели командира, отряд разбежался. Красные терпели поражение. Одна часть разбежалась на группы, ушла в лес, прорываясь к Уницам.

– Давайте, товарищи, сюда, – обратился к растерявшейся группе красноармейцев житель поселка Ерамен. – Товарищ Минин, товарищ Пашков и Шевельский – в подпол, товарищи, в подпол, – говорил, пряча остатки отряда, крестьянин Ерамен.

– Где они?

– Нет их здесь, ваше высокоблагородие, – слышались голоса с улицы.

– Филин Спиров, за ружьями к белым, – командовал руководитель восстания Ремягин.

Скоро на улицах у Шуньги слышалось звуки моторов мотоциклов. Вместе с ружьями в Шуньгу прибыл отряд белых в количестве двадцати человек во главе со штабс-капитаном Кругляковым. Ремягин торжествовал победу, хвалился пьяным в застолье с белогвардейцами, что он совершил восстание! Так в деревне Заонежье среди труднопроходимых болот, дремучих густых лесов, средь высоких скал и крутых гор пришли враги советской власти. Фронт гражданской войны докатился сюда.