Девушка с веслом

- Ты учти, сейчас опасно, ветер.

Я пальцы растопырила: фиг ли нам, кабанам, мы Белую ходили. Спасжилет беру, чисто чтобы формальность соблюсти. Выгребаю радостно, а там волна начинается недетская. Сфоткала эти волны, качаюсь, довольная, ору во всю глотку: «Поедем, красотка, кататься».

На воде кроме меня – ни души, все стремаются. А я радуюсь: хорошая у меня посудина, тяжелая и остойчивая, хрен ее кильнёт. Хотела бухточку пересечь – полуостров совсем близко. А волна из неё выносит конкретно. Стала грести одной стороной, как на каноэ. Стоит отдохнуть две секунды – разворачивает и сносит. Боролась-боролась – берег не приближается, а полуостров кончается, выносит в открытое озеро. Наконец обломалась, повернула обратно, два гребка сделала, и тут – брык – оверкиль.

Отфыркиваюсь, теряю по очереди сандалии, полотенце, которое подкладывала под задницу (чисто американское стремление к комфорту), и обнаруживаю, что фотика в пузнике тоже нет. Ну не живут у меня фотики! (а также часы и купальники)... Висю на корме и очень плохо о себе отзываюсь.

Потом соображаю, что плёнка была только начата, ценных кадров нет, кроме волн. Так никто и не поверил, что волны были до четырех футов - мне по грудь. А также соображаю, что надо бы вылезать. Поставить эту посудину на ровный киль оказалось не так-то просто, тяжёлая все-таки. Спасжилет идиотский, чисто для красоты, без паховых ремней – лезет на голову. Зато у каяка в днище очень мудрые дырки, чтобы вода сливалась, и обвязка грамотная. Поставила каяк, закрепила весло под обвязкой, выкарабкалась, гребу к своему берегу. И почти сразу – второй киль! Весло я закрепила ну точно так же. Однако, выбравшись и усевшись, обнаружила его свободно плавающим метрах в пяти! Что мне больше нужно в данной ситуации: судно или весло? Выбрав первое, честно плюхнулась на нос и попыталась подгрести руками – да куда там. Тяжелую лодку волна сносила гораздо быстрее.

Грустно глядя на удаляющееся весло, осознаю свое положение. Неуправляемый каяк выносит в открытый Мичиган, ветер холодный, я мокрая. Вечереет. Положим, судьба ди Каприо в «Титанике» мне не грозит, но сколько раз мне еще предстоит киляться... а продрогнув, можно и не вылезти. Плавая в воде, недолго и сознание потерять, а там и захлебнуться. Если до темноты не поднимут шухер – впереди ночь.

Брэндон из пункта проката может сказать, что я не вернулась. Соседка по комнате забеспокоится. Но кто меня в темноте искать будет? Берег не так уж далеко, и я начинаю орать. На всех языках, чего я только не орала. Обращалась к Богу и к Воде, давала обещания, которые, пожалуй, выполню. Вот так люди суеверными становятся. В смысле религиозными. И поняла, что смерти всё-таки боюсь. Реальная это штука, даже для нержавеющей Крысы.

Смотрю – приближается что-то красное. Неужели парус? Охрипла, но ору: “Help!” Оказалось – буй. Можно было бы зацепиться, но меня пронесло мимо.

Орать устала. Сил хватало только на то, чтобы подёргивать конечностями в целях борьбы с холодом, откренивать каяк на особо больших волнах и изредка отмечать, что вокруг всё-таки дивно красиво. Свинцовые тучи и свинцовые волны. Чайки и альбатросы. Спасательной моторки нет. Не последняя ли это красота, которую я вижу в этой жизни? Ночью волн не видно, вероятность киля... ох... растёт.

Замечаю, что мой берег стал подозрительно ближе. В озеро вдаётся мыс... и волны, вроде бы... идут к нему. Тупо жду, молюсь. Пронесёт – не пронесёт.

Не пронесло. Аккуратненько выхожу на косу и сажусь днищем на камушки. Нарочно так не зачалишься. Под ногами земля!!!

Но это ещё далеко не всё. Надо вытащить каяк повыше, а он тяжёлый, сволочь. Вытащила, перевернула, чтобы с воды красное днище было хорошо видно. Заберём на моторке. Поковыляла по берегу к дому. Береговая линия кривая – курва по-итальянски. А вглубь не отойдёшь – в лесу валежник, ветки, корни торчат. Пока ещё светло, что потом? Босыми ногами по острым, скользким камням – кайфа мало. Ветер до костей пробирает, а вода у берега тёплая, такая ласковая. Жизни уже не угрожает. На камнях множество дохлых рыбёшек.

У берега стоит дом. Внутри свет, ходят люди. Моторка у пирса. Можно попросить, чтобы отвезли домой. Но ненавижу аскать, сама добреду. Раз есть дом, есть и дорога, по ней идти легче.

Как же, легче. Грунтовка, посыпанная мелкими острющими камушками. Ковыляю со скоростью черепахи. Темнота сгущается. Стоит второй дом, пустой. Поленница, завёрнутая в рваный пластик. Отдираю с дров кору, привязываю пластиком к ступням. Пластик старый, рвётся. Нахожу какое-то ползучее растение, подвязываю им кору. То, что осталось от растения, несу в руке – ремнабор. А то в темноте не найдёшь, чем починить.

Дорога ведёт непонятно куда, но, вроде, в нужную сторону. Перекрёсток, дорога стала шире. Названия дорог ни о чем не говорят. Ни души, все дома сидят, телевизир смотрют.

Впереди свет. Ура, спрошу дорогу, авось подвезут. Ни хрена, это будка и шлагбаум, там никого нет. Ага, я гуляла по частным владениям. Marshall’s Point – ой, где я? Дальше дорога асфальтовая, уф. Сняла свои импровизированные сандалии, держу в руке на всякий случай, в другой руке ползучий стебель. И побежала легкой трусцой, чтобы согреться. Похоже, светит мне холодная ночёвка. Ничего, теперь не помру.

Спустя довольно продолжительное время навстречу едет мини-вэн. Голосую. Стопится, народ удивляется: мокрая деваха в спасжилете, босиком, с какими-то продуктами народного промысла в руках.

- Я, - говорю, - кильнулась: keeled over.

- Killed what???

Объясняю. Народ сажает меня в машину, разворачивается и едет в Wagon Trail, хотя до него девять миль. Милая семья, но о России слышать не желает.

Прибегаю к front desk[1], объясняю ситуацию. Девушка срочно звонит, потом предлагает для меня открыть бассейн, чтобы согреться в whirlpool’е[2]. Я смотрю на бассейн, и мне плохеет:

- Хватит на сегодня воды!!

Через две минуты вбегает самый главный босс.

- Поехали, - говорит, - каяк искать.

- Да на машине до него не добраться!

- Нет, поехали. Только переоденься.

Бегу, напяливаю на себя все тёплые шмотки. Соседка Ленка, как всегда, забыла ключ и ждёт меня злая. Но шухер еще не поднимала. Работничек проката, как выяснилось, закрыл свою контору, никому ничего не сказал и ушёл домой.

Садимся с боссом в машину maintenance[3], едем. Оказалось, он в тех краях вообще не бывал. Вот так оно – работать там, где все отдыхают. Майкл Дорн оказался джентльменом. Искренне (гм!) радовался, что я сама жива осталась, слушал и сочувственно комментировал. На дороге встретили семью оленей: маму с двумя пятнистыми детёнышами.

Машину оставили у шлагбаума. Оказалось, босс и пешком ходить умеет. Это мне по дороге оттуда недалеко показалось, после воды. А туда шли долго, фонарями освещали деревья, и босс всё восхищался, какие они огромные. Звери попрятались, к нам не вышли. Наконец Майк уразумел, что если мы до каяка и дойдём, то обратно не дотащим. Вернулись. Пофилософствовать успели обо всём на свете.

На следующее утро они без меня каяк нашли. Ввалился по пояс мокрый Терри – начальник кухни – и сказал что-то типа «ну ты, блин, даёшь!» А весло так и не нашли, хотя я надеялась, что волна его туда же принесёт. С меня никто компенсации не требовал, а я молчала в тряпочку. Потом, когда меня рассчитывали, показали смету: Wagon Trail понес убытки в размере $45, но с меня ничего вычесть не смогли, потому что я в этот момент работала по Camp Americ’е. После моего отъезда, говорят, злые языки ещё долго припоминали мне этот урон.

Новость распространилась со скоростью света, как все местные сплетни. Каждая собака спросила, как я себя чувствую. А дед Пидерсон (по паспорту Петерсон), отец нашей начальницы Джуэл, недели три, как меня встречал, хитро ухмылялся и хлопал по плечу: «Привет, мисс каякер!» Вот ведь, блин!

ноябрь 1999