Бедствующая земля

В начале своей деятельности свекловодческие компании для удовлетворения потребности в рабочих руках ввозили целые семьи иностранных рабочих, главным образом поляков, бельгийцев и венгров. Их расселяли на маленьких участках земли в непосредственной близости к 13 свекловодческим графствам Мичигана. В 1897 г., когда штат предоставлял мичиганским свекловодам поощрительную премию в 1 цент с каждого полученного фунта сахара и свекловоды пользовались большими льготами, полякам платили за выращивание свеклы по 4 долл. за акр, а женщины работали в поле за 50 центов в день[277]. Вследствие того что первое поколение этих семей быстро тает, а его потомки уходят на промышленные предприятия в города, их место почти полностью занимается мексиканцами. Этот процесс начал особенно бурно развиваться после издания в 1924 г. закона об иммиграции, в силу которого прекратился дальнейший приток европейских семей в США. Событие, имевшее место в 1935 г., содействовало ускорению этого процесса: в результате сильного подъема рабочего движения в то время оставшиеся семьи ранее прибывших иммигрантов основали профсоюз сельскохозяйственных рабочих, вошли в Американскую федерацию труда и в мае 1935 г. объявили в Блиссфилде (Мичиган) забастовку, требуя повышения ставок заработной платы[278].

До блиссфилдской забастовки вербовка мексиканцев для работы в Мичигане производилась неорганизованно, в индивидуальном порядке. Каждый предприниматель сам нанимал нужную ему рабочую силу. Рабочие же уезжали из Техаса с единственным намерением получить работу и часто попадали в пути в бедственное положение — некоторые так и не добирались до места. Часто же случалось, что рабочие прибывали в Мичиган задолго до начала сезона и залезали в неоплатные долги у местных торговцев и свекловодческих компаний. Для того чтобы упорядочить вербовку рабочих, 7 апреля 1938 г. свекловодами был образован комитет по найму рабочей силы. Хотя в состав директоров этого комитета входят представители многих ассоциаций свекловодов, он набирает рабочих только для тех свекловодов, которые поставляют свою свеклу по контракту «Мичиган шугар К°». Благодаря деятельности комитета были рационализированы методы вербовки и увеличилось количество используемой мексиканской рабочей силы.

В ходе миграции из Техаса в Мичиган первый акт этой драмы разыгрывается в Техасе. Место действия — Сан-Антонио.

Мексиканский квартал города Сан-Антонио представляет собой своеобразную и весьма живописную часть города. Вдоль немощеных улиц на многие километры тянутся ряды лачуг. Лают собаки, орут дети, слышны звуки радио. Хронически нуждающиеся в ремонте, некрашеные хибарки угрожают обвалом. Но зато окна уставлены цветами, в маленьких двориках растут чахлые кусты, а заборы обвиты плющом. На каждом углу можно встретить бакалейную лавку и пивную. В этой части города живут тысячи мексиканцев, составляющих, вероятно, 40 % всего населения Сан-Антонио. В этом квартале охотятся подрядчики рабочей силы — это центр мексиканской колонии в Соединенных Штатах. Здесь одним воскресным утром в октябре 1940 г. я посетил Франка Кортеса в его конторе на улице Эль-Пасо, на окраине Сан-Антонио.

Деятельность Кортеса весьма разнообразна. Он самый крупный подрядчик Техаса и, кроме того, содержит несколько магазинов, кафе, и вдобавок ко всему имеет в мексиканском квартале похоронное бюро. Молодой, подчеркнуто элегантно одетый и исключительно приветливый господин Кортес в свое время сам был рабочим — мигрантом. Все же ему достаточно было проработать по контракту год на сталелитейном заводе в Пенсильвании, чтобы убедиться в необходимости перемены профессии. Тогда он вернулся в Сан-Антонио и открыл похоронное бюро. Дело оказалось очень выгодным. Коэфициент смертности среди мексиканского населения чрезвычайно высок, а так как мексиканцы очень любят пышные похороны, то они обычно застраховываются с тем, чтобы родственники смогли их достойно похоронить. Несколько лет назад Кортес получил лицензию от властей штата Техас на право вербовки в Техасе рабочей силы для использования ее в других штатах. С марта по май каждого года он занимается в своем похоронном бюро вербовкой мексиканских рабочих для своего друга Макса Гендерсона из комитета свекловодов по найму рабочей силы. «Это очень хорошее дело», — говорит Кортес. Ежегодно он вербует для комитета 6 тыс. рабочих и получает за каждого из них по доллару. «В этом деле практически отсутствуют накладные расходы, — говорит он, — и я имею за три недели 6 тыс. долл.» Даже если рабочие едут непосредственно в Мичиган, комитет никогда не пытается надуть Кортеса, но всегда вручает ему по 1 долл. за каждого мексиканца, правда, удерживая затем эту сумму из заработной платы рабочего. В Мичигане обычно думают, что все мексиканцы, приезжающие на север для работы на свекловичных полях, жители Сан — Антонио. На самом же деле обитатели лачуг мексиканского квартала Сан-Антонио в своем большинстве составляют городской пролетариат. Это зарабатывающие 2,75 долл. в неделю лущильщики орехов, уборщики улиц, судомойки в чернорабочие[279]. Эти мексиканцы осели в городе и оторвались от земли. Они утратили квалификацию и характерные качества типичного мексиканского пеона — неисчерпаемое терпение и неутомимую энергию. Свекловодческие компании очень разборчивы: они хотят иметь дело с сельскими мексиканскими семьями, а не с пролетариатом Сан-Антонио. Из 6 тыс. рабочих, ежегодно нанимаемых Кортесом, не меньше двух третей вербуется в сельских местностях вокруг Сан-Антонио. Очень много рабочих приезжает из Эль-Пасо, Браунсвиля, Корпус-Кристи и Кристал-Сити, причем многие семейства прибывают в Сан-Антонио из дальних мест за свой счет, тратя много денег на питание и дорогу.

Для привлечения рабочих в «похоронное бюро» на улице Эль-Пасо используются самые различные методы. Мексиканцы, работавшие уже в прежние годы, получают письма от Гендерсона с указанием прибыть в Сан-Антонио к определенному сроку или до этого. Владельцы грузовиков, заинтересованные в перевозке рабочих, находятся в тесном контакте с Кортесом. Многие из них имеют свои собственные бригады или же знают, где набрать рабочих. Достать рабочих, выражаясь словами Кортеса, «совсем не фокус». Обычно достаточно пустить где нужно слух, а если это не подействует, то нужно лишь сделать объявление на испанском языке в одной из мексиканских радиопередач.

Тысячи мексиканских сельскохозяйственных рабочих по всему Техасу знают о похоронном бюро на улице Эль-Пасо. Кроме того, при надобности можно всегда набрать бригады из рабочих Сан-Антонио. Предложение рабочей силы фактически так велико, что Кортес ежегодно отказывает 3–4 тыс. безработных.

Как только на улице Эль-Пасо начинается вербовка, у Кортеса наступает страдная пора. Со всех концов Техаса прибывают рабочие. Около похоронного бюро происходит такое интенсивное движение, что для поддержания порядка необходимо привлечение специального полицейского патруля регулировщиков. В 4 часа утра у бюро начинает выстраиваться очередь. Тысячи мексиканских рабочих передвигаются с места на место в утреннем полумраке.

Рабочие стоят по три человека в ряд в хвосте, тянущемся до конца квартала и оттуда загибающемся за угол еще на один квартал. Тысячи поставленных повсюду машин наполнены женщинами, детьми, собаками, козами и цыплятами. Как только очередь начинает продвигаться, на улице подымается страшный шум. Вокруг похоронного бюро на многие кварталы растягиваются ряды прибывших грузовиков и разбитых, изношенных машин, нагруженных всевозможными дорожными вещами.

Каждый желающий получить работу, попадая в порядке очереди в контору Кортеса, подвергается строгому опросу. Работал ли он раньше на свекловичных полях? Где? Сколько человек в его семье? Ответы тщательно заносятся на специальную карточку, и по мере роста картотеки становится возможным выявить «нежелательных» или «беспокойных» лиц. После регистрации каждый рабочий подвергается медицинскому осмотру. Обнаженные по пояс, почерневшие от солнца усатые пеоны молчаливо стоят в длинном хвосте, стоически ожидая своей очереди.

277

Report of the Industrial Commission, Vol. X, p. 535.

278

American Journal of Sociology, January 1938.

279

См. The Pecan Shelters of San Antonio, 1940, by Selden C. Menefee and Orin C. Cassmore.