Запредельность

На этом месте пан Януш обычно прерывал вещание и предлагал посетителям чай с хурьмой. Агенты вежливо, не без опаски отказывались, потому что не знали, что такое хурьма. Собственно, пан Януш тоже не знал. Но само слово звучало мерзко и действовало как надо. Гости понимали, что разговор окончен, и прощались – ровно до следующей пятницы.

Затем, в начале двенадцатого, обычно заглядывала Ханна. Она садилась у старого письменного стола, словно и вправду была случайным просителем, и какое-то время с легким испугом озиралась по сторонам. У нее были светлые, простодушные глаза с усталыми веками. После неловкого молчания Ханна начинала расспрашивать, как идут дела, и, не дослушав ответ, переключалась на местные городские новости. Она не говорила о своей квартире на углу Осенней и Парковой, но ее мирок укутывал плечи, как бабушкина шаль. Ханна намеками звала с собой, стремилась увести туда, где мирно гудит телевизор, а занавески совсем новые, в цветочек. И нет никаких людей – только они вдвоем…

Пан Януш все понимал и в какой-то момент снова предлагал чай, но уже без хурьмы. Он жалел Ханну. Было что-то трогательное в том, как она пыталась выдернуть его отсюда, словно палку из земли. Вот только палка давно пустила корни. В конце концов темы для разговора иссякали, и Ханна с еще более усталыми и чуть покрасневшими веками тихо прощалась и уходила.

Обычно на этом визиты заканчивались. Можно было откладывать хурьму на дальнюю полку воображения и приступать к обычным делам. Но в ту пятницу, с которой и начал бы свой рассказ пан Януш, все пошло не так. Дверь с треском распахнулась, и на пороге возник Кнупель, старый уборщик. Он стукнул об пол взъерошенной метлой, как государь посохом, и заявил:

– Я уволюсь! Говорю вам, уволюсь!

– Что на этот раз? – терпеливо спросил пан Януш.

– Да все то же, – буркнул Кнупель. – Кругом ворье, а вы даже ухом не ведете. Говорил я вам, что мою толкушку украли, говорил же, верно? Вы тогда отмахнулись: сам, мол, не помнишь, куда положил. Но я-то все помню! А теперь, что вы думаете, лопаточки на кухне как не бывало!

– Может, Павел взял? – с сомнением проговорил пан Януш. – Не украл, конечно, а так, решил поиграться. Для ребенка здесь раздолье, столько всякой всячины…

– И коня тоже он привел? – ехидно поднял косматые брови уборщик.

– Какого еще коня?

– Следы!

Это слово прозвучало так странно и зловеще, что пан Януш подумал: почему бы самому не уволиться? Закрыть кабинет на ключ и въехать в свободную комнату как обычный жилец. По утрам спускаться в столовую на завтрак, потом идти в общую гостиную, садиться в кресло-качалку у камина и спокойно читать газету. Кто запретит? Ведь, в конце концов, Подворье принадлежит ему самому… Это было заманчиво, но все же так смешно и нелепо. В голове пронесся детский анекдот: «Ма-ам, я не хочу идти сегодня на уроки! – Нужно, сыночек, ты же директор школы!» Поэтому пан Януш вздохнул и спросил:

– Что за история со следами?

– Чей-то конь натоптал на заднем дворе, возле черного хода. Это они проверяли, говорю вам! Машина по нашему бездорожью не проедет, завязнет, вот они и хотели посмотреть, пройдет ли здесь лошадь. Чтобы потом награбленное на нее погрузить – и тыгыдым!

– И кто эти «они», по-твоему?

– Ну мало ли кто… Хоть эльфы те малахольные, которые хотели доспехи по дешевке купить…

– Из клуба фантастики?

– Вот-вот, они самые. У них может быть конь, почему нет?

Пан Януш откинулся на кресле и скрестил руки на груди.

– То есть ты полагаешь, что кто-то хочет вывезти с подворья старый хлам – на лошади?

– Я же, конечно, старый дурак, откуда мне знать, – огрызнулся Кнупель. – Но по мне, это все объясняет. Ну, или есть другой вариант: у нас тут развелась чертовщина и по двору ходил сам рогатый с копытами. Ни то, ни другое мне не по душе. Поэтому я уволюсь, так и знайте!

– Хорошо, – со вздохом согласился пан Януш. – Пиши заявление. Дать ручку?

Уборщик молча уставился на него, потом хрюкнул и вылетел за дверь. Дело в том, что Кнупель не любил писать. За шестьдесят с хвостиком лет, прожитые вне школьной скамьи, он так и не смог сложить из слов ничего путного – будь то письмо, жалоба или заявление. Поэтому он по-прежнему махал метлой в Косом Подворье, несмотря на постоянные угрозы уволиться.

«Следы?» – Пан Януш закрыл глаза и слегка потряс головой. На первый взгляд, это какой-то бред, но ведь Кнупель не мог сам такое придумать. У него вообще туговато с фантазией. Выждав положенное время (нельзя же так сразу демонстрировать, что ты всему поверил), хозяин Подворья вышел из кабинета и направился к черному ходу.

У самых ступенек действительно виднелись отпечатки конских копыт. Они огибали дом, потом спокойной цепочкой тянулись к забору и вдруг просто обрывались. При том что земля была одинаково рыхлой и влажной.

Кнупель наблюдал из-за угла, срывая с прутьев метлы пожухлые листья, и в его глазах явно читалась ухмылка: «Говорил я вам, а?»

– Вероятно, это олень, – проговорил пан Януш будто самому себе. – Или крупная косуля. Лес ведь не так далеко.

– Как же, как же, – донеслось привычное ворчание. – И толкушку с лопаточкой тоже косуля утянула.

– Я спрошу у Павла. Или у пани Вольской – у нее ведь голова, как часы с кукушкой: могла принять твою лопатку за вязальную спицу. Или, может быть, новый постоялец…

– Какой еще новый постоялец? – подозрительно ощетинился Кнупель.

– Тот, что заехал в левое крыло три дня назад. Генрих… или Годрик… не припомню. Быть может, он…

– Никто туда не заезжал.

– Кнупель, ты меня сегодня до приступа доведешь.

– Я вчера там прибирался. Постель нетронута, чужих вещей нет. Да и сколько проходил, никого там не видел. Так что насчет часов с кукушкой – это не только к пани Вольской.

– Мне до маразма еще далеко, – рассердился пан Януш. – Я прекрасно помню этого человека. Высокий, рыжеватые волосы, борода… Сейчас снова эта глупая мода на бороды! Не веришь – загляни в гостевую книгу. Там есть запись.

– Я никого не видел, – упорствовал уборщик.

– Ну что же, значит, наш гость похож на картофельные очистки на кухне. Их ты не замечаешь уже пятый день.

Кнупель, фыркнув, отвернулся и начал остервенело махать метлой так, что комья земли полетели во все стороны. Хозяин постоялого двора пожал плечами и вернулся в дом. Нужно было составить список продуктов на ближайшую неделю, оплатить счета и что-то решить с одним забитым дымоходом. К обеду разговор с уборщиком почти выветрился из головы.

На самом деле с того разговора все и началось, но пан Януш тогда об этом не знал.

* * *

Косое Подворье являлось уже второй реинкарнацией старинного поместья, которым Зарембы владели еще со времен королей. Когда-то оно было больше раза в три и выглядело солидно, даже величественно, но потом разразился пожар. Дед Януша рассказывал, что огонь уничтожил весь второй этаж и восточное крыло, флигель и конюшни тоже сгорели дотла. В пепел обратились многие редкости, которые предки собирали столетиями, но больше всего маленький Януш жалел библиотеку: по семейным преданиям, там хранились редчайшие книги, и многие из них были написаны от руки. Поместье пострадало настолько, что его решили не восстанавливать целиком, а переделать под частную школу: благо, других жилых строений у Заремб хватало.

О школе пан Януш уже знал не понаслышке. Он сам провел в ней детство и часть юности. Строго говоря, это была не совсем школа, а скорее частный учебный дом – место, где проводились внешкольные занятия по интересам. Дети могли погружаться в математику, географию, литературу или музыку, что и делали с удовольствием, даже с восторгом: сказывалась атмосфера этого места. Уцелевшие после пожара артефакты поместья теперь украшали школу. На стенах гордо красовались портреты ученых в тяжелых рамах, словно боевые медали. Полки ломились от цветных пузырьков и бутылей из старой лаборатории; пустотелые рыцари в начищенных золой доспехах молчаливо стояли в коридорах – на страже грааля науки. Кроме того, Зарембы всегда были против утомительной дисциплины и почти солдатской обстановки обычных школ. В партах были ящички для личных принадлежностей и, разумеется, конфет, а на спинку каждой скамейки был накинут мягкий цветастый плед. Ребенком Януш просиживал целыми днями в читальных комнатах с книгами и картами и даже потом, будучи студентом, каждые каникулы приезжал сюда: то ли в школу, то ли в музей, то ли в развалины древнего замка.