Приключение

— Ручаюсь, что в эту ночь будет новый пожар, — сказал Сивачев и продолжал смотреть.

Башков сорвался с места, подбежал к столу, на котором стоял телефон, торопливо позвонил и стал говорить:

— Губпожар. Благодарю… Алло. Где пожар? Так, так, благодарю.

Он повесил трубку, дал отбой и отправился к Сивачеву.

— Вы правы. Горит модельная на заводе «Серп и молот». Доказать, что поджигают эти подлецы, — трудно, но захватить их не ахти что. И мы это сделаем. Да, да!

Он взволнованно прошелся по комнате и остановился перед Сивачевым.

— Я сейчас уеду. Сделаю доклад. Вы останетесь здесь. В кухне наш агент. Отсюда вы ни на шаг. Там стоят две кровати. С утра делать вам будет нечего, займитесь наблюдением. Только осторожно. Я вам позвоню. Ну, пока..

Сивачев проснулся, услышав звонок телефона, и тотчас подошел к нему.

Послышался голос Башкова.

— Говорю я. Здравствуйте! Следите все время. Надоест, поручите агенту Артемию. В шесть часов придут ваши приятели. В восемь — я.

День тянулся мучительно долго. Кроме шторки со знаками наблюдать было нечего, и Сивачев томился и от безделья и ожидания.

То Сивачев, то Артемий брали бинокль, но ничего, кроме опущенной шторы со знаками «6 В 8», не видали.

Наконец в дверь раздался стук. Артемий прошел в кухню и вернулся с Барсуковым. Он вбежал, сбросил шляпу, встряхнул руку Сивачеву и торопливо заговорил, ероша волосы:

— А вот вы где. Я о вас чертовски беспокоился и в то же время боялся итти на вашу квартиру. Интересно, что с ней?

— Скажите, Сергей Семенович, — спросил Сивачев, — отчего эта молния Хрущова просто убила, а у меня пожар и разорение?

Барсуков пробежал по комнате, остановился и развел руками.

— Нет ничего прихотливее молнии. Она разбивает дуб, а иногда выжигает тольку траву под дубом. Здесь я думаю так: ваш Хрущов держал у глаз бинокль. Молния прошла по металлической оправе, сплавила ее, поразила вашего приятеля и ушла через него в землю. А у вас она разрядилась в воздухе и произвела и разгром и пожар. Все поджоги на заводах произошли таким манерам.

— Кто вам указал мой адрес?

— Пришел в университет незнакомец, вызвал меня, объяснил ваш адрес и назначил притти. В чем дело? Как вы тут?

Сивачев объяснил. Барсуков махнул рукою.

— Пропало изобретение. Спугнул его.

— Зато кончатся все преступления. Вчера опять был пожар.

— А может быть вы сумеете догадаться на расстоянии, — засмеялся Сивачев, — смотрите, ведь оно в двух шагах. Поглядите, — и он дал ему бинокль.

В эту минуту в комнату вошел Груздев. Лицо его сияло, когда он здоровался с Сивачевым и Барсуковым.

— Вот и вы! А я, знаете, немного трусил: думал, а вдруг ловушка. Пришел к Тышко какой то человек и говорит, что вы меня ждете к шести часам, и дал адрес. Объяснил, как пройти. А тут какая история. От вас я к Тышко подрал, а вчера захотел в футбол сыграть. Только иду по площадке, смотрю, а там старикова собака сидит. Вот так гвоздь! Я раком, раком, да и удрал.

Они оживленно разговаривали, когда в комнате появился огромный Башков и добродушно сказал:

— Все налицо и все значит в порядке. Знакомиться не будем, а просто здравствуйте. Пройдем — поговорим. А что у него? — Башков кивнул на окошко.

— Сегодня ничего не будет, — ответил Сивачев, — окно занавешено и на шторе знаки.

— Знаки? — Башков взял бинокль и посмотрел на окно. — Сигнал для своих, — сказал он, — вероятно это назначение свидания или собрания. Тогда тоже знаки были. В обоих случаях 8. Это время. А вот цифры и буквы, — подумав решительно добавил. — Необходимо захватить тех, которых сможем. Тянуть канитель — значит множить преступления. Сделаем так. Вы, — он кивнул Сивачеву, — и товарищ Груздев завтра утром будете на улице Дзержинского. На другой стороне наши будут. Как увидите старика, Груздев свою кепку снимет и платком голову вытрет. И все. Дальше: если старик с папиросником увидится, наши люди этого типа не упустят, а следом за этим старика слопают. Вы в это время в автомобиле будете. Его втащат и бороду снимут, вы только посмотрите, он или нет, и сейчас с Груздевым на Глазовую. Поняли? Он в котором часу выходит?

— В девять, — ответил Груздев.

— Ну, значит в девять и вы на углу улицы 3 июля и улицы Дзержинского. А вы, — обратился он к Барсукову, — со мной, на Глазовую. Важно, чтобы при аресте тотчас все приборы осмотреть.

Утром Сивачев был молчалив и сосредоточен, Груздев волновался и только Артемий не проявлял никакого волнения.

С улицы донесся отрывистый рев автомобильного гудка.

— Пошли.

Артемий выпустил Сивачева и Груздева, вышел следом за ними, запер дверь и ключ передал Сивачеву.

— Я уже не вернусь, а вы пока здесь жить будете.

Сивачев молча опустил ключ в карман и они сошли вниз, где на дворе их ждал автомобиль.

— Садитесь, — сказал Артемий.

Они вошли. Артемий сел подле шофера и автомобиль, гудя, выехал со двора. Груздев волновался и не мог спокойно сидеть. Они поехали по улице 3-го июля, свернули на улицу Дзержинского и остановились.

Артемий открыл дверцу и сказал:

— Вы, товарищ Груздев, выходите, а вы на месте сидите. Мы к вам его доставим.

Груздев выскочил. Дверца захлопнулась. Сивачев остался в автомобиле и прильнул к заднему окошку. На левой стороне на углу был Груздев, на другой стороне стоял Артемий, закурил папиросу и потом медленно двинулся по улице…

…Вот Груздев снял кепку и провел платком по стриженой голове.

В ту же минуту Сивачев увидел старика в соломенной шляпе. Он шел медленной, степенной походкой. Вот он остановился подле папиросника, взял от него коробку папирос, заплатил и двинулся дальше.

Артемий сравнялся с ним и только прошел мимо, как какие-то два пьяных затеяли ссору и один из них толкнул старика. Старик отодвинулся, пьяные привязались к нему и что-то кричали, размахивая руками. Артемий оказался позади старика и в это время автомобиль двинулся задним ходом. Сивачев откинулся на сиденье. Дверца распахнулась и в автомобиль вскочил Артемий, а следом за ним двое изображавших пьяных, втащили старика и, крепко держа за руки, опустили на сиденье.

…Старик пытался освободить руки…

— Спокойно, — сказал один и захлопнул дверцу. Автомобиль помчался.

Старик силился освободить руки. Артемий протянул руку и быстро сорвал со старика парик и бороду.

Обнаружилась большая обритая голова, широкий лоб, крупный подбородок.

— Он, он! — закричал Сивачев.

Автомобиль въехал во двор, арестованного увели. Артемий снова сел в автомобиль и машина тотчас же выехала со двора.

— Теперь на Глазовую, — сказал Артемий, — товарища Груздева по дороге захватим. А здоровый мужик, — прибавил он и засмеялся, — можно сказать, не ждал, не гадал.

Автомобиль остановился, в него вошел Груздев и машина помчалась полным ходом.

— Ловко старика сгребли, — возбужденно говорил Груздев, — а папиросника милиционер увел.

Артемий ударил пальцами по стеклу. Шофер остановил машину.

— Вы подождите. Я сейчас. — Артемий вышел из автомобиля, скрылся, почти тотчас вернулся и сказал:

— Все на мази. Выходите.

Груздев вылетел, как мяч. Сивачев вышел следом за ним и огляделся. Они были в конце Глазовой улицы со стороны Звенигородской и Сивачев не сразу узнал местность.

— Вон он, дом-то, — сказал Артемий, — мы нарочно с этой стороны, чтобы нас из окна не заприметили. А вот и товарищ Башков.

Недалеко от дома стоял Башков в гимнастерке защитного цвета и высоких сапогах. Рядом с ним стояли двое, одетых, как и он, с револьверными кобурами на поясе, а перед ним, подняв кверху козлиную бороденку, топтался управдом Иван Кириллович.

— Вы с нами пойдете, — говорил Башков, — а дворник с моим товарищем по черному ходу. Сейчас устройте нам два топора.