Похождения Бамбоша

— Верно. Побежали, Боско!

— Побежали! Наверное, это там!..

Низко наклонив головы, как хищники перед прыжком, они помчались среди молодой поросли. Более проворный, Боско на несколько шагов опережал своего друга.

Оттуда, где виднелся свет, послышался крик. Свет становился все ярче — теперь его не застили ветки.

— Это она, да, это она! — решил Боско и помчался еще быстрее.

Он так рванул вперед, что Леон Ришар отстал и бежал, ориентируясь по хрусту веток под ногами друга. Потом послышалась брань, упало что-то тяжелое, и он услышал свое имя, произнесенное с болью и отчаянием:

— Леон! На помощь, Леон! И — больше ничего.

В два тигриных прыжка Леон достиг места, откуда раздавался призыв о помощи. У плетня какой-то лачужки, вытянувшись во весь рост, неподвижно лежал Боско. Он не подавал никаких признаков жизни, быть может, был уже мертв…

В хижине раздался звериный рев. Поверх находящейся на метровой высоте перекладины можно было заглянуть внутрь. Ярко горел факел. Простоволосая женщина, конвульсивно извиваясь на подстилке из сухих листьев, отбивалась от полуголого негра-гиганта, которого Леон тотчас же узнал.

— Педро-Круман! Я успел вовремя!..

Все это: крик Боско, его падение, молниеносное вторжение Леона Ришара — произошло почти одновременно, в мгновение ока.

Как цирковая лошадь через затянутое бумагой кольцо, Леон перемахнул через жердь у входа и очутился внутри, выставив перед грудью кулаки.

Когда Педро-Круман услышал крик, он понял, что его собираются атаковать. Он оставил женщину и встал лицом к противнику.

Какое-то мгновение черный и белый атлеты с ненавистью смотрели друг другу в глаза. Казалось, каждый олицетворял свою расу с их извечным антагонизмом. Кстати говоря, они давно были знакомы и знали, что ни один из них не пощадит другого. Оба мускулистые и прекрасно сложенные, каждый по-своему, они являли собой образец телесного совершенства.

Оправившись от первого удивления, негр молча пошел в атаку. Он кинулся как бык — головой вперед, вытянув перед собой руки, намереваясь сразу взять Леона в захват, но тот ловко уклонился. Круман издал глухой рык и хотел повторить попытку.

Но Леон опередил противника. Его кулак, выброшенный вперед, как стальная пружина, пришелся противнику в лицо — разбил губы, сломал носовой хрящ и, как стекляшки, сколол два подпиленных и заостренных передних зуба, делавших внешность Крумана еще более отталкивающей. Пошатнувшись, как будто его ударили дубиной, негр отлетел, выплюнув кровь, а вместе с ней — грязное ругательство.

Но внезапно хладнокровие вернулось к нему. Круман понял, что если будет драться как дерутся белые люди, то неминуемо проиграет. И он решил применить тактику, которой пользуются его земляки: сгруппировался, принял стойку, напоминающую позу кота, завидевшего собаку, и запрыгал, выставив вперед руки.

Надо отметить, что ногти Крумана, крепкие, как звериные когти, тоже были подпилены наподобие зубов и являли собою грозное оружие.

Педро бросился на Леона, намереваясь выцарапать ему глаза. Несмотря на все свое спокойствие и ловкость, Леон пришел в некоторое замешательство — противник, собравшись в комок, с непостижимой скоростью скакал перед ним, растопырив пальцы…

И вдруг резкая боль прошила декоратора, вызвав гневный выкрик, — коготь Крумана едва не ослепил его, пропахав длинную кровавую борозду на щеке. Леон ответил ударом кулака, превосходным ударом, который на месте уложил бы любого обыкновенного человека, но у Крумана вызвал лишь взрыв гортанного хохота. В то же время Леон почувствовал, как у него сильно заболела рука — будто на скалу напоролся. Тогда Леон стал наносить по черепу негра удары обеими руками.

— Лупи, белая сволочь, лупи! Моя голова тверже камня! — вопил Круман.

Он снова атаковал, метя в глаза, но Леон парировал выпад и ответил прямым коротким ударом. Кулак прошелся по жесткой курчавой шевелюре. Удар сопровождался таким звуком, как будто стукнули по чурбану. Вещь почти невероятная — Круман даже не дрогнул.

Леон недоумевал — он никогда не встречался с подобной выносливостью. Он не знал, что соплеменники его противника сталкиваются в драке лбами, словно быки, и стоят до последнего, до смерти одного из бойцов.

Да, для того чтобы постичь силу их ловкости, надо учесть, что череп Крумана, обладая невероятно крепкими стенками, содержит ничтожное количество серого вещества.

Леон заметил, что кулак его распухает, что вскоре он не сможет защищаться, и содрогнулся. Отступая к подстилке, на которой продолжала биться несчастная Берта, он подумал: «Настал миг, когда надо или победить, или погибнуть».

Круман же за это время решил, что Леон тоже хочет овладеть красивой белой женщиной, один вид которой сводил его с ума, и к слепой ненависти чернокожего добавилась еще и яростная ревность, возбудив его еще больше, если только такое было возможно, а также добавив ему новых сил. Негр сделал резкий выпад и, вместо того чтобы пустить в ход когти, все время угрожавшие глазам европейца, попытался ударить его головой в солнечное сплетение.

Увидев, что негр распрямляет колени, Леон заподозрил, куда тот метит, однако не сумел полностью уклониться. К тому же в хижине царил полумрак, и при колеблющемся свете факела Леону виден был лишь темный силуэт противника, куда лучше ориентировавшегося в этих условиях.

Так вот, удар негра пришелся в бедро и был такой силы, что едва не сбил Леона с ног. Но, досконально зная все тонкости рукопашного боя, Ришар сказал себе: «Вот это мне уже больше нравится! Если ты повторишь маневр, ты пропал».

Круман разбежался и снова кинулся на белого. Леон молниеносно отскочил в тот самый миг, когда его должна была коснуться голова негра, и с необычайной ловкостью захватил шею противника, прижав ее согнутой рукой к своему бедру. Он, собирался вывернуть голову Крумана страшным приемом, смещающим позвонки, в мгновение ока выводящим кого угодно из борьбы.

К несчастью, одной ногой Леон угодил в выбоину на кочкообразном полу хижины. Увлекаемый силой инерции, передавшейся ему налетевшим Круманом, Леон упал, но не отпустил негра. Сцепившись, они катались по полу, верх брал то один, то другой, они хрипели, задыхались. Продлись схватка чуть дольше — Леон неизбежно бы погиб. Ослабленный двухгодичным тюремным заключением, изнуренный малярией и жарким климатом, он не обладал выносливостью чернокожего. Декоратор понял это и решил покончить с противником одним ударом.

Сопернику в голову пришла аналогичная мысль, поэтому их усилия нейтрализовали друг друга. Несказанная тоска охватила Леона при мысли, что он может оказаться неспособным на новую атаку. Ведь у Крумана оставался еще изрядный запас сил… Чернокожий пытался ослабить железную хватку белого, не выпускавшего из тисков его бычьей шеи, хрипел, яростно отбивался, кусался. Леон слабел, в ушах у него звенело, перед глазами плясало пламя факела.

Неужели он сейчас отдаст Богу душу и оставит в руках озверевшего бандита прелестную молодую женщину, улыбавшуюся, пожимавшую ему руку, дарившую его своей дружбой? У него вырвался крик бешеной ярости. Завывание полузадушенного Крумана вторило ему.

И тут Леон увидел, как покрытый грязью и кровью издыхающий пес Атос вонзает клыки в ногу чернокожего. Бедное животное, собрав последние силы, доползло до хижины и неожиданно напало на врага. Негр все еще дергался и завывал. Леон встал на колени, изогнулся и неожиданно выпрямился. Он сделал невероятное усилие… Послышался леденящий душу хруст ломающихся костей. Круман взвыл последний раз и рухнул замертво — у него был сломан позвоночный столб.

— Давно бы так… — выдохнул молодой человек.

И, находясь в полуобморочном состоянии, он оттолкнул мертвеца ногой и упал на какое-то подобие стула, бормоча:

— Без тебя я бы пропал, мой храбрый Атос… Услышав свою кличку, пес бросил терзать зубами ногу чернокожего, повилял хвостом и пополз к подстилке, где без сознания лежала его госпожа. Он с трудом влез на ложе, поскуливая от любви и боли, стал лизать ей руки.