Перемещающийся

В финальном поединке двукратный фаворит Мег Стальной Череп без особого труда уложил заметно подуставшего претендента, выпорхнувшая неведомо откуда стайка обнаженных девиц тут же принялась раболепно тереться о победителя чемпионата, выражая покорность. Я зевнул, честность всегда фикция. Мег орал что-то, выпячивал мышцы, потрясал кулаками; мне показалось, что он находиться под действием наркотиков. Внизу возникло оживление – это кто-то из подгулявшей публике выказал желание схватиться со знаменитостью. Мег пребывал в прекрасном расположении духа и величаво позволил охране пропустить храбреца, даже не спросив имени. Решетки захлопнулись за его спиной, зрители переговаривались, кое-кто собрался уходить – происходившее мало кого интересовало.

Оказавшись внутри, мужчина скинул нехитрое одеяние, обнажив внушительный торс, но в сравнении с дышащей мощью гипертрофированной фигурой Мега, смотрелся он лишь как бледное подобие последнего. Ухмыляясь, Мег поспешил приблизиться и нанес несколько пробных ударов заставивших противника покачнуться. Ответной реакции не последовало. Тогда Стальной Череп заржал и замахнулся для решающего удара. И тут случилось непредвиденное. Легко перехватив распрямлявшуюся в ударе руку, человек быстро шагнул вплотную к Мегу нанес единственный короткий удар в подбородок.

Раздался хруст, и голова чемпиона запрокинулась под неестественным жутким углом. Одновременный вздох пронесся по притихшим трибунам. Победитель опустил руки, позволив телу Мега безвольно рухнуть на пропитанный потом песок. Кожа на его плече поползла, явив выдвигающийся лазер.

–Человеческое поселение 213156, Новая Надежда, считается расформированным,– произнес он, делая шаг вперед.

* * *

Я помню вопли и панику, пламя и выстрелы. Они были внутри и снаружи, где что-то острое сильно ударило мне в спину и обожгло грудь. Время остановилось. Лежа под холодным звездным небом, я видел текущую из меня кровь. Затем на фоне неба появились пуленепробиваемые рясы Охотников за Головами.

* * *

Вверх из колапсирующей бездны, прочь из фасеточного колодца грез, назад к деревьям, призматическим горам и долинам, по которым текут ручейки пирамид и кубов. Если закрыть мои виртуальные глаза и отключиться, я не увижу, не почувствую, как придет в запустение, развалиться мой мир. Мне требуются новые жизненные просторы, чтобы творить, мыслить, выжить. И я найду их.

* * *

Уже наступило утро, и снегопад почти закончился, когда я возобновил движение. Обшивка машины хранит следы ночного хищника; повсюду лежат серые сугробы, начинающие подтаивать, слякоть, грязевые омуты – унылое однообразие на много километров. Лишь однажды среди трясин показалась башня затонувшей машины, орудия беспорядочно ворочались по сторонам, но не одного выстрела не последовало, пока я прокладывал дорогу невдалеке.

К концу второго дня болото осталось позади, а я вынужден был спускаться по отвесному склону, где из земли торчали гнутые сваи, и сочилась черная зараженная вода. Именно здесь я получил по радио серию командных кодов. Предписывающих участие в штурме объекта, находившегося в сорока милях к северо-востоку. Само собой, они не произвели на меня ни какого воздействия, ибо предназначались тому, что раньше, до меня, обитало в этой металлической болванке, так что я мог не подчиняться, но это был как раз тот случай, который я ждал.

Тусклое солнце вверху и потрескавшаяся глина внизу. Не снижая скорости, мы объезжаем смятые словно картонные, железобетонные конструкции. Мы: растянувшиеся широким фронтом разведчики разных модификаций, но одного образца – многобашенное сооружение на платформе легкого танка. Впереди: гигантской колючей массой вздымается кактус– господин всего живого, вершина скрыта за облаками, местами с его необъятного тела свисают чахлые зеленовато– желтые пряди растений – паразитов. В небе промелькнул силуэт летательного аппарата, оставляя под собой борозды вздыбленной земли. Системы наведения реагируют мгновенно, и тот, горящим болидом, падает вдали. Мы не обладали достаточно продвинутыми детекторами, способными предсказать следующее нападение, когда грунт фонтанами начал вздыматься ввысь и, внося разлад в наши боевые порядки, вклинились прыгающие мины и скрытые до поры до времени малогабаритные скорострельные мортиры. Машины смешались, и у подножья Кактуса закипел бой. Хитиновая кора его задымилась от попаданий, из полученных ран в изобилие извергался густой клейкий сок. Попавшие в ловушку машины буксовали и нередко застревали.

Через девятнадцать секунд все было кончено: немногие оставшиеся продолжили наступление. Теперь я не спешу – в сражении мне выстрелом развалило одну из двух лазерных башен; выпрыгнувшая буквально из-под колес мортира в упор разрядила содержимое обойм, нанеся также значительный урон лобовому щиту, прежде чем я подмял и переехал ее. Теперь следуя в арьергарде, словно падальщик, я становлюсь свидетелем тихой кончины отставших, тяжело поврежденных машин. Локально сфокусированный взрыв и драгоценное электронное нутро приходит в полную негодность, когда логические цепи подают команду к самоуничтожению. Я догоняю еле тащащийся разведчик и пробую подключиться, но, не зная кодов доступа к ретрансляции между машинами, допускаю ошибку, и натыкаюсь на холодный гранит расплавленной памяти.

Следующая возможность представилась в виде перевернувшегося «солдата». Лежа к верху днищем, и все также продолжая вращать в воздухе гусеницами, робот передает сигнал бедствия, на который я откликаюсь алчным стервятником. Учитывая предыдущий опыт, и вскоре взаимопонимание более – менее достигнуто, машина разблокировывает интерфейс, куда я осторожно ввожу щуп – акт компьютерного таинства! Процесс кажется мне смутно знакомым, но что именно он мне напоминает?

У дверей, скрестив алебарды, стоят стражники-великаны, паутина нитей опутывает каждый дюйм их тела, тянется по извивающемуся коридору, исчезая в сумраке. Через равные промежутки к ней подвешены серебряные колокольчики – защита несколько отличается от той, с которой я имел дело при последнем перемещении; здесь требуется иной подход, и я обращаюсь в крысу, прошмыгнувшую в щель меж лакированных сапог.

Я несусь по коридору, и мои коготки неприятно скребут по заиндевевшему покрытию, громом отдаваясь в верхних залах, с потолка сыплются осколки сталактитов, и я распадаюсь на десятки, сотни, тысячи крысят поменьше – все они разбегаются в разных направлениях и прогрызают дыры в стенах в четырех плоскостях. Тогда компьютер наводняет коридоры потоком дико визжащих, беснующихся котов, и я переживаю бесконечное множество крошечных трагедий, когда мои хрупкие тельца пронзают ледяные осколки и зубья мышеловок, нахожу смерть в ненастных утробах котов. Предсмертный писк и победное мяуканье, звон фанфар.

Но одно единственное микроскопическое Я вдруг замирает в странной метаморфозе и, разрушившись, порождает блоху – одну единственную, ибо иначе я рискую утратить сущность. Подпрыгнув, та прицепляется за ухом крадущегося кота, который может быть также львом, волком или коршуном, и до поры до времени там затаилась. Вскоре все охотники собираются под центральным куполом, где их приветствует, стоя на возвышении, Властитель, чьи очи – стрелы, а ноги нерушимые столбы этого мирозданья. За ним тянется искрящийся шлейф подпрограмм, и он созывает котов, которые, радостно мяукая, запрыгивают в складки его одеяния. Помещение принимает вид сферы, а возвышение – трона, и Властитель величественно усаживается. Из тех мест, где раньше были углы, выступает разноликая челядь. К трону приближается стол на человеческих ногах, несущий разные предметы, а также пес с головой-монитором. Властитель склоняется над ними, и в этот момент кусаю его, со скоростью расширяющейся сверхновой выпивая его кровь. Он – это Я. Я это Он. Я поглощаю и перевариваю его, а остатки летят на пол.