Страница 31 из 35
ГДЕ БЫЛА ГЕРМАНИЯ?.
Как много их, кто имя «немец» носит И по-немецки говорит… Но спросят Когда-нибудь: — Скажите, где была Германия в ту черную годину? Пред кем она позорно гнула спину? Свою судьбу в чьи руки отдала? Быть может, там, во мгле, она лежала, Где банда немцев немцев угнетала, Где немцы, немцам затыкая рот, Владыками себя провозглашали, Германию в бесславный бой погнали, Губя свою страну и свой народ? Назвать ли тех «Германией» мы вправе, Кто потянулся к дьявольской отраве, Кто, опьянев от бешенства и зла, Нес гибель на штыке невинным детям И кровью залил мир? И мы ответим: — О нет, по там Германия была! Но в камерах, в тюремных казематах, Где трупы изувеченных, распятых Безмолвно проклинали палачей, Где к отомщенью призывает жалость, — ТАМ новая Германия рождалась, ТАМ билось сердце родины моей! Оно стучало там, за той стеною, Где узник сквозь молчанье ледяное Шагал на плаху, твердый как скала. В немом страданье матерей немецких, В тоске по миру, в тихих песнях детских — О, ТАМ моя Германия была! Ее мы часто видели воочью, Она являлась днем, являлась ночью, Украдкой пробираясь по стране. Она в глубинах сердца вызревала, Жалела нас, и с нами горевала, И нас будила в нашем долгом сне. Пускай еще в плену, пускай в оковах, Она рождалась в наших смутных зовах, И знали мы, что день такой придет: По воле пробужденного народа Восторжествуют правда и свобода И родину получит мой народ. Об этом наши предки к нам взывали, Грядущее звало из дальней дали: «Вы призваны сорвать покровы тьмы!» И, неподвластны ненавистной силе, Германию в себе мы сохранили И ею были, ею стали — МЫ!МЫ — СТИХИ — ТАИМ В СЕБЕ ЗАГАДКУ
Мы — стихи — таим в себе загадку, Пусть она не каждому видна. Но пришла б поэзия к упадку, Если б тайну не несла она. О, не зря стихи таят загадку!.. Все, что подло, низменно и пресно, Не приемлют строгие стихи. Но порой и счастье бессловесно И стихи молитвенно-тихи. Да, порой и счастье бессловесно… Мы звучим в торжественном хорале, Свет скользящий шлем издалека. И, взвиваясь круто, по спирали, В бесконечность тянется строка, Круто поднимаясь по спирали… Между строк искать разгадку надо, Не спеша прокладывая путь. И разгадка будет как награда, Если ты проникнешь в смысл и в суть. Мыслью вникни — и постигнешь суть! То, что не достигнуто доселе, Завтра ты узнаешь все равно, А не завтра, так через неделю Для тебя откроется окно. Тайну ты раскроешь все равно! Будут все разгаданы загадки. Часто сам ты, прячась, входишь в стих И с самим собой играешь в прятки. Ты, постигнув стих, себя постиг. Часто сам ты, прячась, входишь в стих. Это жизнь тебе откроет тайну, И стихи должны деяньем стать. Так смотри не опоздай случайно Важную загадку разгадать, Тайну жизни вовремя узнать! Вникни смело в суть стихотворенья, И оно, как светоч вековой, Полное высокого горенья, Навсегда подружится с тобой, До конца подружится с тобой, Полное священного горенья!Эрих Вайнерт
1890–1953
ИМПЕРСКИЙ ПОЭТ
В архив сдан Гёте, не в почете Шиллер, Лауреатства Манны лишены. Зато вчера безвестный Ганс Душилер Достиг невероятной вышины, Назначенный «певцом родной страны». В его стихах грохочет шаг парада. Грамматикой он их не запятнал. Ганс интеллектом сроду не страдал. Как Вессель, он строчит бандитирады. В них — кровь и пламя, в них звенит металл… Не знает Ганс, что значат муки слова — Слова он в книге фюрера найдет. К чему сидеть все ночи напролет? Два пруссаизма вставлены толково — И вот стихотворение готово. Он пишет кровью. (Кровь, согласно штата, От «государства» получает он.) Гремит строка, взрываясь, как граната, Он ловко достигает результата, Сварив рагу из пушек и знамен. В былые трижды проклятые дни Канальи, что в редакциях сидели, Душилера печатать не хотели И возвращали гению они Его проникновенные изделья. А ну, попробуй откажи теперь, Когда особым фюрерским декретом Имперским он провозглашен поэтом. Его отныне новый мерой мерь! И проникает он в любую дверь. Ведь никому погибнуть неохота — Печатают! Невиданный тираж! И Ганс Душилер входит в дикий раж. Пропахнув запахом мужского пота, Его стихи шагают, как пехота. Там, на Парнасе, прозябает лира. Душилеру властями отдана, Свой прежний тон утратила она. Ах, будь ты первым стихотворцем мира — Что толку в том? Перед тобой — стена. Но Ганс Душилер, тот себе живет, На холм священный взгромоздясь умело. И лира, что когда-то пела, Теперь в руках его ревет. Сидит Душилер, струны рвет. Душилер знает свое дело.