Страница 22 из 25
Во многих судебных инстанциях разбирательство дел осуществляется чрезвычайно медленно, дела задерживаются рассмотрением месяцами, само рассмотрение судебных дел неудовлетворительно, имеется много случаев неосновательного возвращения дел на доследование».
Далее следовало обычное в таких случаях «поручить…обязать… увеличить…».
Но в условиях 1939 года выполнить это было непросто. Хотя бы по одной причине: если в НКВД Л. Берия успел провести некоторую «ротацию кадров», то ни в Прокуратуре А. Вышинского, ни в Минюсте Н. Рычкова этому примеру не последовали. Ну нельзя же считать Постановление Совнаркома СССР от 25 мая 1939 года «О реорганизации Отдела кадров Прокуратуры СССР в Управление кадров» и Постановление СНК СССР от 15.06.1939 N 859 «Об утверждении Положения о Народном Комиссариате Юстиции Союза ССР» документами, ставящими заслон прокурорскому произволу и судебной некомпетентности.
Или в этих ведомствах полагали, что инициативы Берия – явление временное? И ни к чему разрушать сложившийся образ суровых «стражей закона», превращающий страх в основу государственного управления.
«Совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение; боящийся несовершенен в любви» (1-е соборное послание Апостола Иоанна).
Берия демонтировал (как архитектор) преступное прошлое, думая о будущем. А какое будущее можно построить на страхе?..
Взамен уволенных «ежовских костоломов» было принято на оперативно-чекистскую работу 14506 человек, из них – 11062 по партийно-комсомольским путевкам. Фактически более чем на треть состав НКВД стал состоять из прежде гражданских лиц, в основном молодых выпускников вузов. Людей с высшим образованием стало 35 % (при Ежове – всего 10 %) от общего состава НКВД, а доля людей без среднего образования упала с 42 % до 18 %.
Еще один любопытный факт. На момент создания НКВД 10 июля 1934 г. из 96 руководящих работников 30 были русскими, а 37 – евреями. Кроме того, имелось 4 поляка, 7 латышей и 2 немца. На дату снятия Ягоды (26 сентября 1936 г.) ситуация усугубляется: из 110 руководителей 43 – евреи, 33 – русские, 5 – поляки, 9 – латыши, 2 – немцы. Таким образом, сложилось явно ненормальное положение, когда среди высшего слоя руководителей органов госбезопасности 14,5 % составляли выходцы из стран – вероятных противников СССР, а доля евреев достигла почти 40 %, превысив долю русских, украинцев и белорусов вместе взятых.
После прихода Ежова из руководства НКВД целенаправленно вычищаются поляки, латыши и немцы. Процент евреев тоже падает. 1 сентября 1938 года, к концу «ежовщины», из 150 руководителей НКВД русских уже 85, евреев – 32. Однако доля последних (21 %) все еще непропорционально высока. Кроме того, увеличение процента русских идет в основном за счет заполнения новых вакансий.
Но вот к руководству «органами» приходит Берия и ситуация радикальным образом меняется. На 1 июля 1939 года среди 153 руководящих работников НКВД имелось 102 русских, 19 украинцев и 6 евреев (3,92 %). Аналогичная картина наблюдалась и на более низком уровне: к началу 1940 года национальный состав Центрального аппарата НКВД выглядел так: русских – 3073 (84 %), украинцев – 221 (6 %), евреев – 189 (5 %), белорусов – 46 (1,25 %), армян – 41 (1,1 %), грузин – 24 (0,7 %), татар – 20 (0,5 %), и т. д. (Н. Петров и К. Скоркин, «Кто руководил НКВД, 1934-1941», по материалам общества «Мемориал»).
Еще одно пополнение НКВД пришло из армии. 27 января 1939 года замнаркома обороны армейский комиссар второго ранга Щаденко издал приказ № 010 о досрочном выпуске и откомандировании в распоряжение НКВД СССР ряда слушателей выпускных и младших курсов военных академий РККА. Кстати, забегая вперед, скажем, что первыми, чьи дела начали пересматриваться при Берии, стали офицеры РККА: за 1937-1938 годы из армии по политическим мотивам было уволено около 30000 человек (осуждено около 10000). Возвращено в строй после смены руководства НКВД 12500 офицеров. Война была не за горами! Из лагерных бараков надо было буквально вытаскивать нужных стране людей.
А ненужные, как это обычно и бывает, выплывали сами, минуя бараки. Безнаказанно, а то еще и с медалями… Чтобы потом переложить тяжесть собственных преступлений на чужие плечи.
Нельзя не напомнить: Л. П. Берия не входил в состав печально знаменитых «расстрельных» троек, не подписывал приговоров. 1937 год, состав «тройки» от Грузинской ССР: председатель – Рапава, члены Талахадзе, Церетели.
А вот Никиту Сергеевича Хрущева – «разоблачителя сталинско-бериевского террора» в тройку в 1937 г. сначала не включили. И он… обиделся! От Московской области назначили такой состав: председатель – Реденс, члены Маслов, Волков. Но 10 июля 1937 года появляется записка в Политбюро ЦК: «ЦК ВКП(б) – товарищу Сталину И. В. Сообщаю, что всего уголовных и кулацких элементов, отбывших наказание и осевших в гор. Москве и Московской области, учтено 41305 чел. из них уголовного элемента учтено – 33436 чел. Имеющиеся материалы дают основание отнести к 1-й категории… Комиссию просим утвердить в составе тт. Реденс – нач. управления НКВД по М.О., Маслова – зам. прокурора Московской области, Хрущева Н. С. – секретаря МК и МГК с правом, в необходимых случаях замены т. Волковым А. А. – вторым секретарем Московского горкома. Секретарь МК ВКП(б) – (Н. Хрущев)». Кстати, Реденс сегодня числится невинно репрессированным. Его расстреляли, несмотря на родственные связи с самим Сталиным. А вот Хрущев… Любитель пострелять в население…
Став в 1935 году первым секретарем Московской городской и областной партийных организаций, он максимально использует свои новые возможности. Не поддаются подсчету ликвидированные по его инициативе совместно с Кагановичем (напомним: рекомендовавшим Хрущева Сталину. – Авт.), Ежовым и начальником Московского управления НКВД Успенским партийные, советские и военные работники, их жены, отправленные в застенок, а дети – в специнтернаты. По данным историка Роя Медведева, в течение 1937 года из 136 секретарей райкомов партии в Москве и области на своих постах остались семь, все остальные исчезли.
Хрущев контролирует ход арестов и требует, чтобы цифры были впечатляющими. По свидетельству старожилов Московского управления НКВД, в 1937 году он ежедневно звонил и спрашивал, как идут аресты.
1935 год. В Сочи, где отдыхал Сталин, приезжает Хрущев. Он докладывает: «Я распорядился закрыть в Москве и Московской области 79 действующих церквей, а наиболее активных служителей культа мы отдадим под суд».
Сталин: «Вы, Хрущев, анархист! Батька Махно любил бы вас как родного сына. Церковников трогать нельзя…».
Хрущев, осторожно: «Под следствием в Московском городском суде находится 51 служитель культа».
Сталин: «Немедленно отдайте распоряжение, чтобы всех выпустили».
На январском 1938 года Пленуме Хрущева одернули. И отослали…на Украину поднимать народное хозяйство. (И снова – ПОЧЕМУ?) Но в конце 1938 года этот «стахановец от репрессий» опять жалуется: «Дорогой Иосиф Виссарионович, – писал он Сталину, – Украина ежемесячно посылает 17-18 тысяч репрессированных, а Москва утверждает не более 2-3 тысяч. Прошу вас принять срочные меры. Любящий вас Никита Хрущев».
Дескать, Москве жалко, а нам обидно. Перекрыли все пути к славе. Особенно умиляет признание в любви к Вождю…
В пухлом сочинении американского историка, лауреата Пулитцеровской премии Уильяма Таубмана «Хрущев: человек и его эпоха» есть статистика по «украинскому периоду»:
«Все тот же Хрущев осуществлял контроль над чистками, явно усилившимися после его приезда. Только в 1938 году, как считается, было арестовано 106119 чел., с 1938 по 1940 годы – их общее число составило 165565 чел. По словам Молотова, человека едва ли объективного, но очень информированного, Хрущев “отправил 54000 в мир иной как член (украинской) тройки”».