Страница 42 из 63
- За маленький биплан и тысячи марок много, и я назначаю такую цену, так как не могут снять с фронта ни одного зенитного орудия - решительно отрезал генерал, но последующие за этим события показали его неправоту.
Ни назначенная награда, ни осветительные ракеты, которые немцы стали запускать ночью над передовой не смогли остановить нашествие крылатых мстителей. Постоянно рискуя быть сбитыми, они ухитрялись находить лазейки в защите врага и сбрасывать на его позиции свои бомбы.
Скученная на относительно небольшом пространстве, осадная артиллерия немцев не имела свободу маневра и являлась прекрасной мишенью для ночного бомбардировщика У-2. Мало число самолетов и их скромная бомбовая нагрузка здорово выручала немцев, но и с каждой ночью укусы красных 'валькирий' становились все злее и злее.
За последующие три дня они вписали в свой список трофеев, несколько 210 мм мортир и 150 мм гаубиц, пару зенитных установок и один склад боеприпасов. За все это, 'небесные тихоходы' заплатили несколькими пулевыми пробоинами в крыльях и фюзеляже, что совсем не помешали им вернуться на родной аэродром.
Однако самым удачливым налетом оказался в ночь с 13 на 14 июня, когда точным ударом с неба был уничтожен штаб одного из саксонского полка захватившего накануне станцию Мекензиевые горы.
Продолжая строго придерживаться выбранной тактики, Манштейн утром наносил на узком участке фронта мощный бомбово-артиллерийский удар, а затем пытался продвинуться вперед при помощи штурмовых групп. Солдаты генерала Хансена яростно шли в атаку за атакой, но защитники Севастополя отвечали не менее яростными контратаками. Кордон Мекензия ?1 и станция Мекензиевы горы неоднократно переходили из рук в руки, пока вечером 13 июня не перешли под полный контроль немцев вместе с высотой 'нос Сталина'.
Не имея возможности противостоять мощному напору противника, который за два дня боев израсходовал чуть менее пяти тысяч тонн боеприпасов, советские войска были вынуждены отступить к Трензиной и Графской балкам.
Пытаясь сковать действия Рокоссовского, он приказал генералу Фреттер-Пико активно наступать на стыке 1 и 2 секторов советской обороны в районе Сапун-горы. Там немецкие артиллеристы также щедро засыпали окопы и траншеи противника снарядами и минами, но без особого успеха. Все что смогли достичь гренадеры 30 корпуса за два дня боев - это вклиниться в оборону противника на глубину 200-300 метров.
Что касается румынского горного корпуса, то его солдаты не столько сражались, сколько удачно изображали бурную деятельность. На своем секторе фронта, славные воины великого кондукатора не продвинулись ни на метр. Таковы были героические будни прославленного города, в борьбе за который ни одна из сторон не собиралась опускать руки и признавать себя побежденной.
Глава X. Форты, батареи и партизаны.
- Тук-тук-тук - мерно стучали по рельсам колеса моторизированной дрезины, ранним утром движущейся из Бахчисарая по направлению к Севастополю. Сидевшие на ней солдаты внимательно осматривали железнодорожное полотно и прилегающее к нему пространство.
Россия совсем не та страна, где можно было позволить себе некоторые вольности и воевать, слегка отступив от устава. Здесь до всего нужен был глаз да глаз независимо от того, где ты находишься в тылу или на передовой. Везде тебя подстерегала притаившаяся смерть в лице русских снайперов или партизан. При этом если первые сражались в основном ночью, то вторые действовали большей частью ночью.
Партизаны были головной болью любого тыла германских войск от Бреста и до Орла, от Пскова и до Николаева отчаянно сыпля песок в буксы идущего на восток эшелона вермахта. В Крыму летом сорок второго года было относительно спокойно, но это, никоим образом не позволяла немецко-фашистским оккупантам чувствовать себя спокойно. Нет, нет, да и случались небольшие диверсии, которые не наносили большого вреда немцам, но при этом напоминали о том, что они незваные здесь гости.
Гебитскомиссар Крыма оберштурмбанфюрер Георг Хейниш постоянно напоминал своим подчиненным об этой опасности, а после прибытия под Севастополь осадных орудий борьба с партизанами стала притчей во языцах. Особое внимание было уделено железнодорожным путям, по которым курсировала 'Дора' и железнодорожный состав 'Бруно' с 280 мм орудиями.
Но если место передвижение 'Доры' измерялось километрами, и его можно было надежно прикрыть постами фельджандармов и солдатами, то с 'Бруно' дело обстояло иначе. Дальность стрельбы его орудий не дотягивало до пятидесяти километров и потому, состав был вынужден курсировать каждый день из Бахчисарая к Севастополю и обратно.
Все это составляло дополнительные риски для его целостности и немцы сделали все, чтобы максимально нивелировать их. Так впереди состава шла дрезина с охраной, в чью задачу входил тщательный осмотр железнодорожных путей. Любой подозрительный предмет на рельсах, на насыпи или вблизи путей, подвергался всестороннему исследованию, а любой замеченный её человек арестовывался или уничтожался по усмотрению охраны.
Вслед за дрезиной двигалась открытая платформа, на которой находилось два взвода солдат. Укрытые за баррикадами из мешков с песком, вооруженные автоматами и пулеметами, они были готовы дать отпор в случае внезапного нападения партизан.
Кроме стрелкового вооружения, на платформе имелся минометный расчет, а также 42 мм орудие, находившееся в головной части платформы. Столь мощный арсенал был обусловлен не только желанием командования сохранить жизни своих солдат. Сознательно утяжеляя платформу, немцы тем самым провоцировали взрыв мин, возможно заложенных партизанами под железнодорожное полотно. За время оккупации 'восточных земель' гитлеровцы уже сталкивались с подобными минами-ловушками и всячески пытались им противодействовать.
Только потом двигалась сам спецсостав состоящий из несколько железнодорожных платформ с огромными морскими орудиями, а за ним ещё одна платформа с войсками и моторизованной дрезиной.
После завершения обстрела Севастополя, эта кавалькада точно в такой же последовательности возвращалась к своему месту основного базирования, для пополнения боезапаса.
Ровно неделю, курсировал этот специальный состав с севера на юг и обратно и ничего не происходило. Регулярно получая энергетические вливания от начальства о том, что окружавшее их спокойствие мнимое, солдаты охраны постоянно находились начеку и в любой момент бы готовы принять бой с коварными партизанами. Однако однообразие ежедневных действий сыграло свою роковую роль.
У сидевших на головной дрезине охранников, пропала острота наблюдения. Глаз что называется замылился, и они не заметили на восемнадцатом километре своего пути ничего подозрительного.
Все те же кустики, травка, земля, деревья, что было вчера, позавчера и поза-позавчера. Ничто их не насторожило когда они подъехали к месту, куда разведчики из отряда старшего лейтенанта Ножина заложили специальную мину.
По настоянию майора Зиньковича в отряд 'Бороды', такое прозвище было ему дано из-за густой бороды командира, был включен ученик полковника Старинова, имевшего славу мастера минных диверсий.
Наблюдая в течение двух дней за движением необычного поезда, он быстро выяснил, что это не бронепоезд как считали партизаны, а специальный состав с осадными орудиями. Затем высчитал массу поезда, тип мины необходимой для его подрыва и место закладки.
Мастер своего дела, капитан Селиванов виртуозно заложил заряд под рельсы в нужном месте, имея в своем распоряжении всего пятнадцать минут. Именно столько составляло по времени между проходом вдоль железнодорожного полотна фельджандармского патруля с собакой, специально натасканной на взрывчатку и появлением дрезины охраны.
Затаившись в укромном месте, Ножин и минер с замиранием сердца наблюдали, как через закладку проехала дрезина, а затем приблизилась платформа с охраной.