Страница 72 из 74
— А я ломаться и не думал! — глядя прямо в серые глаза Годимира, ответил разбойник. — Не из таковских, елкина моталка. Только про средство не надо мне толковать тут! Не в человечьих это силах. Уж я-то знаю… — последние слова его прозвучали так убито, что рыцарь задохнулся от жалости, но сдержался, ничем не выдал своего порыва. Пожалеть такого мужика, как Ярош, значит унизить его, оскорбить.
— Да что ты знаешь?! — вместо этого воскликнул драконоборец. — Я-то, небось, книг побольше прочитал!
— Да уж наверняка побольше, елкина ковырялка, коль я совсем неграмотный…
— Вот и слушай советы! Мы все попробуем. Понемногу всего, авось что-то и поможет.
— Авось! — передразнил его Ярош. — Верно про словинцев у нас говорят — авось да небось вывезут.
— И вывозили. Героев не чета нам с тобой вывозили, — с уверенностью, которой вовсе не ощущал, сказал Годимир. — А если и правда окажется не в человеческих силах, мы к нелюди пойдем.
— К нелюди? Ты, поди, еще одну навью здесь заприметил? Ох, пан рыцарь, доведут тебя бабы до буцегарни! — На миг Годимир увидел перед собой прежнего Яроша. Но только на миг.
— Навья, не навья, а вомпер знакомый у меня объявился.
— Вомпер? Ну, ты даешь, пан странствующий рыцарь! Тебе же ихнее племя по обету истреблять положено!
— Не все вомперы одинаково опасны, — нравоучительно произнес драконоборец. — А некоторые тех же врагов, что и мы, имеют.
— Ни за что не поверю!
— Поверишь, когда я вас познакомлю.
— Ладно, поглядим, коли выживем… — махнул рукой разбойник.
— Так ты передумал в самое пекло лезть?
— Еще чего! Не дождешься! Ты же, пан рыцарь, не станешь за спины стражников прятаться, когда дело до рукопашной дойдет?
— Вот еще! Я рыцарь, как-никак!
— Вот и мне позволь позабавиться. Может, последний раз, елкина моталка?
— Ладно, — согласился Годимир. Ну, не вязать же здорового мужика, в самом-то деле? — Только гляди, ворота мы не откроем.
— А и не надо! — Ярош не сильно и расстроился. — Веревку какую-нито через стену кинешь, и хорошо! Эх, не боись, пан рыцарь! Живы будем — не помрем. Господь не выдаст, свинья не съест!
— На Господа надейся, а коня привязывай, — ответил пословицей на пословицу словинец.
— Вот ты мне веревочку и перекинь! По старой дружбе! — подмигнул Бирюк. И отмахнулся. — Ладно, елкина моталка, недосуг мне! Надо добровольцев моих еще с луками погонять. Эх, мне б десяток мужиков с ничьих земель…
Разбойник умчался, а Годимир долго смотрел ему вслед. Неужели судьба у него, рыцаря из Чечевичей, такая: находить друзей и тут же терять их?
Загорцы нагрянули через полных два дня после невеселого посвящения Сыдора в рыцари.
Едва отзвонили колокола в церкви, знаменуя окончание заутренней службы, и народ повалил кто по домам, кто на стены, завершать начатую работу, примчались на взмыленных конях пан Езислав герба Мантихор и совсем юный, безусый пан Жельчик герба Казуля[51], прибывший защищать Ошмяны с отцом и дедом. Их отпускали в разведку безбоязненно, зная, что хворый после раны, причиненной стрелой Яроша, Езислав в драку ввязываться не станет, а пану Жельчику дед, старый пан Твердимир, пригрозил вожжами выпороть при всех, если ослушается приказа.
— Загорцы! Загорцы идут! — выкрикнул несдержанный по причине молодости пан Казуля, а Езислав прямиком направился в королевский замок — докладывать пану мечнику.
— Что ж, дождались! — Появившийся на крыльце пан Добрит выглядел весьма грозно в хауберке с кольчужными рукавицами, бацинете и с длинным мечом в руках. Он стремительно сотворил знамение, поцеловал крестовину меча. — Во имя Господа, панове! На стены, добрые ошмяничи, на стены!
Ворота закрыли быстро. Стражники аж подпрыгивали, ожидая, пока Ярош выведет своих смертников. Бирюк махнул на прощание рукой и принялся расставлять лучников по разным концам слободы.
Годимир взобрался на стену, прошелся по дощатому настилу, выбирая удобное место — так, чтобы получше видеть выныривающую из лесу дорогу. Рядом занимали места стражники в черных суркоттах с желтым трилистником, рыцари в разноцветных гербовых накидках и одетые кто во что горазд горожане.
«Хоть бы скорее началось, — подумал молодой человек. — Долгое ожидание боевой дух убивает».
Загорцы не заставили себя долго ждать.
Вначале на тракте показался передовой разъезд. Войско боярина Бранко двигалось в походе по всем правилам боевого искусства, а не абы как. Всадники в жаках и алых кушаках закрутили коней на месте, разглядывая стены и настороженные лица защитников, а потом развернулись и скрылись с глаз.
— В штаны наложили! — буркнул бородатый заречанин, кузнец, если судить по ожогам на руках и въевшимся в щеки мелким кусочкам окалины.
— Они тебе наложат! — зло ответил рыцарь с гербом Синяя Собака. Годимиру его представили как одного из немногих уцелевших панов из Ломышей. — Своих поскакали предупредить.
Стоит ли говорить, что прав оказался не кузнец, а рыцарь?
Когда появилась основная сила загорцев, они действовали на удивление слаженно. Всадники спешились, увели коней под прикрытие деревьев. Пехота выстроила телеги вне пределов досягаемости стрел с городских стен и тут же принялась что-то мастерить. Должно быть, осадные приспособления. Годимир ни разу не участвовал в штурмах крепостей ни как осаждающий, ни как защитник, но представление о таранах, осадных башнях и метательных машинах имел. Особенно его беспокоили последние. Наличие в руках загорцев «крови земли» превращало обычные требушеты в грозное оружие. Ну, положим, мощный требушет и сам по себе оружие хоть куда — каменные стены рушит, а куда уж там ошмянскому частоколу, — но, вынужденно пребывая в «гостях» у воинов Момчило Благословенного, рыцарь ничего такого, из чего можно сделать требушет, не заметил. Настоящий требушет из подручных средств не состряпаешь.
Три загорских рыцаря в сопровождении десятка легких конников направились прямиком к воротам. Над их головами трепетал алый стяг с изогнувшимся в прыжке белым горностаем — герб Жулянского королевства.
Неспешно, шагая, как на прогулке, они проследовали между мастерскими и жилищами слободских ремесленников. Остановились, не доехав десяток шагов до моста.
Ярош со своими людьми не показывался на глаза. Выжидал.
— Почтенные ошмяничи! — торжественно провозгласил возглавлявший переговорщиков незнакомый Годимиру рыцарь в черной суркотте с косой белой полосой. — Великая и непобедимая армия короля Момчило Благословенного предлагает вам почетную сдачу. Все очень просто! Ваша королева приносит вассальную присягу его величеству Момчило и вы становитесь подданными Жулянского королевства…
Конский кругляш, свежий и, по всей видимости, еще теплый, ударил рыцарю в грудь, медленно сполз, добавляя к его гербу еще одну полосу — вертикальную желтую.
Загорец брезгливо передернулся, потянулся за мечом.
— Пошел прочь! — громко проговорил пан Добрит. — Иначе следующей будет стрела, клянусь кровью Господа!
— Это ваше последнее слово? — не спешил все же уезжать загорец.
Арбалетный бельт, выпущенный, кажется, Курылой, легко чиркнул его по шлему. Рыцарь дернулся.
— Я сказал — прочь! — грозно выкрикнул Добрит.
И тут с загорца слетела показная учтивость и благородство. Он грязно выругался, упомянув матушку пана герба Ворон, развернул коня и стремглав поскакал прочь. Свита не отстала дальше, чем на конский корпус.
— Ну, сейчас начнется, — выдохнул Годимир.
— А то? — усмехнулся Добрит и пошел вдоль стены по шаткому настилу, подбадривая ополченцев.
Воины Момчило бросились к частоколу двумя отрядами, справа и слева обходя слободу. Передние тащили плетенные из лозы щиты в рост человека. Конечно, бронебойную стрелу такой не задержит, но вот срезень или охотничья застрянут. Следом за ними волокли здоровенные связки хвороста — забрасывать ров.
51
Казуля — косуля (белорус.).