Заложник удачи

— Потому, что я предлагал Гар-Рашану помощь. Совершенно бескорыстно, прошу заметить. Он отказался. В итоге имеет то, что имеет. Как говорил один мой хороший знакомый… Человек, а не вампир, обрати внимание. Не можешь срать, не мучай жопу… Ох, опять я о ней. Что ж, у кого что болит…

Годимир усмехнулся. Несмотря на пышущие ужасом и отвращением строки многих, повествующих о вомперах, фолиантов, его собеседник не вызывал никакого иного чувства, кроме любопытства. Ну, слегка жалость. Но только самую малость, ведь трудно жалеть человека, иронизирующего над собственным увечьем.

Иконоборец заметил улыбку рыцаря.

— Вижу, ты уже освоился. Общение с отвратительным кровососом тебя более не смущает, не так ли?

Словинец пожал плечами:

— И да, и нет. Страшновато, конечно, но я привык перебарывать страх. Тем более, что меч при мне, а ты…

— А я в столь жалком состоянии, что наброситься молниеносно, как подобает ужасающей нечистой твари, не сумею. Так?

— В общем, так.

— Что ж, — задумчиво проговорил вампир, — не стану тебя разубеждать. Конечно, я мог бы скорчить страшную рожу, оскалиться и прорычать: «А ты уверен, что я не притворяюсь, человечишко!» Или что-то в этом роде… Но я не стану. Отчасти оттого, что это означало бы уподобиться дикарям, которые большего названия, чем ваше «вомпер», не заслуживают, а отчасти от того, что ты прав — меня в самом деле сильно покалечили. Поэтому, чтобы скоротать время, я готов ответить на любой твой вопрос. Обещаю отвечать честно, не лукавить и не прятаться за туманными намеками. В конце концов, ты заслужил знание, которое можешь получить.

— Да? — Годимир подергал себя за ус, заглянул в котелок, собираясь с мыслями. — Ты это серьезно?

— Конечно, пан рыцарь. Давай, пользуйся случаем.

— Ну…

— И не «нукай», ради Господа!

— Тогда первый вопрос. Почему ты решил, что я достоин каких-то знаний, которые не получил от тебя даже достопочтенный Абил ибн Мошша Гар-Рашан?

Лукаш хмыкнул, подвигался под рогожей, устраиваясь поудобнее:

— Хороший вопрос. Он показывает, как в вас, людях, сильна любовь к своей натуре, к своему «я».

— Ты будешь отвечать или обсуждать мои вопросы?

— А я не обещал тебе их не обсуждать, — проворчал вампир. — Ладно. Отвечаю. Абилу ибн Мошше Гар-Рашану я предлагал те же ответы, что предлагаю и тебе. И совершенно бескорыстно, повторяю. Но он отказался. Заметь, не потому, что боялся согрешить, разговаривая со мной. Он просто сказал… Сейчас попробую точно вспомнить… «Кто эту книгу тогда читать будет?» И поступил по-своему. Что же до тебя, то я вижу твою способность влипать во всяческие истории и хочу дать тебе знание, способное помочь тебе вынести из неурядиц целой ту часть тела, которая у меня сейчас болит и свербит одновременно. Опять я о ней… — Иконоборец покачал головой. — Кстати, пан Годимир, довольно любопытно услышать от словинца по отношению к басурманину «достопочтенный». Насколько я знаю, ваши государства враждуют не одну сотню лет по религиозным причинам.

— Ты о вере заговорил? Хорошо. Тогда второй вопрос. Ты притворяешься монахом-иконоборцем. Почему тебя не корежит при упоминании имени Господа нашего, Пресветлого и Всеблагого?

— Целых два вопроса вместо одного. — Лукаш поежился, почесал поясницу. — Постараюсь ответить на два сразу. Я — монах-иконоборец. Я честно прошел путь от младшего служки до старейшины братства — у них это чин, сопоставимый с игуменом[44]. А что пришел я к иконоборцам не наивным юношей, а зрелым мужем, так кого это волнует? Признаюсь честно, довольно много моих собратьев недовольны постулатами, которые в последние сто лет выдвигают отцы-архиереи, такие как митрополит Хоробровский и Грозовский, архиепископы Лютовский и Белянский. Ортодоксальная церковь себя изживает…

— Да как ты можешь?! — Годимир вскочил, хватаясь за меч.

— Успокойся, пан рыцарь, успокойся. Никто не посягает на устои и таинства твоей веры. Скажу больше, я верю в Господа нашего, Пресветлого и Всеблагого, так же, как и ты. А может, и глубже, ибо паны-рыцари вспоминают о Нем, либо когда им что-то надо, либо когда им что-то отломилось чудесным образом и надо поблагодарить. А я молюсь Ему каждый день и учу других молиться и веровать в сердце. А что до моих слов об упадке веры, то это обычное явление, если разбирать историю человечества в целом. Знаешь ли ты, что прежде того, как Господь принял мученическую смерть на колу, прежде появления ваших трех былинных Хоробра, Грози и Люта, здесь бытовала совсем иная вера?

Годимир решительно помотал головой. Уселся снова, недоверчиво посапывая носом.

— Вот видишь! А, тем не менее, она была. Ее отголоски сохранились в обрядах басурман, как вы их зовете, и, частично, загорцев. И, уж поверь мне, отцы тех церквей тоже учили разумному, доброму, вечному. Просто однажды их существование стало самодостаточным. А паства такого не прощает. Зародилась новая религия. Пойдет еще лет триста, и словинцы будут справлять религиозные нужды совсем по-другому. Я искренне хотел сделать этот путь безболезненным. И вот я в рядах иконоборцев. Отец Лукаш, старейшина Костравского братства.

— Но как? Ты же… — Рыцарь замялся, не решаясь обидеть собеседника.

— Я — нечисть? Ты это хотел сказать.

— Ну да… — обреченно кивнул молодой человек.

— Должен тебя огорчить. Я — не нечисть. Нелюдь, если ты хочешь пользоваться ярлыками, но не нечисть. Мы живем бок о бок с вами. Питаемся, любим, общаемся. Так почему же, если наши тела обладают некоторыми отличными от человеческих свойствами, мы не можем так же верить в Господа, который, по моему глубокому убеждению, создал всех нас?

— Я думал, Лукавый… — Упомянув мерзкое имя, Годимир трижды сплюнул в огонь.

— Он не создает никого и ничего, — решительно отвечал вампир. — Ужели ты думаешь, что сила, изначально тяготеющая к хаосу, способна что-то создать? — Лукаш погрозил рыцарю костлявым пальцем. — Ты впадаешь в опаснейшую ересь, пан Годимир. Это я тебе говорю как духовное лицо, приравненное к архиерею.

Молодой человек вздохнул. Он, хоть и верил в Господа от чистого сердца, всегда был слаб в религиозных спорах. А уж переспорить поднаторевшего в диспутах иконоборца нечего было и думать.

— Ладно, — махнул он рукой. — Зачем ты искал чародея-загорца?

— Хороший вопрос. Если коротко — образумить хотел. А не получится образумить — убрать.

— В смысле — убить?

— Именно, пан Годимир, именно. К сожалению, Вукаш Подован представляет сейчас более грозную силу, чем я предполагал встретить.

— В чем же его сила? И главное, за что ты его убить хотел? По-моему, всем в хэвре заправляет Сыдор. Вот его бы…

— В тебе говорит самая обычная ревность, пан Годимир, и неумение заглянуть в суть вещей, — бесцеремонно прервал его вампир. — И не надо сверкать глазами! Я старше тебя даже не в десять раз.

— А во сколько?

— Скажу — не поверишь!

— Ну и не надо, — обиделся рыцарь.

— И не буду. У тебя вода закипела.

Пока драконоборец сыпал в котелок остатки крупы, отец Лукаш продолжал:

— В ватаге Сыдора давно уже заправляет Вукаш. Загорец Вукаш. Чародей Вукаш. Как ни назови, а суть не меняется. Чтобы ты осознал исходящую от него опасность, придется немножко уйти в глубь истории. Может, и скучновато, как на взгляд странствующего рыцаря, но ты потерпи.

— Давай, давай… — ободрил собеседника Годимир. Посолил булькающее варево, взялся за деревянную ложку, которую возил за голенищем.

— Спасибо, что разрешил, — ядовито заметил вампир. — Итак… Относительно недавно, по нашим меркам, и весьма давно, по вашим, человеческим, в Загорье возник орден магиков, которому впоследствии дали название Орден Василиска.

— Кого?

— Василиска. Так называется, наверное, одно из самых мерзких и кровожадных существ, которых ваши бестиарии относят к чудовищам.

— Да знаю я. Читал о василиске.

— Если по книгам магистра Родерика и почтенного Гар-Рашана, то не слишком много. Хотя, о способности василиска зачаровывать взглядом неосторожную жертву, ты наверняка читал. Читал?

44

Игумен — настоятель монастыря в официальной конфессии словинцев, полещуков, поморичей и заречан.