Страница 11 из 12
– Извольте войти, госпожа, ваши старшие сестры уже пришли и ждут вас!
Едва прозвучали эти слова, как в комнату вошла третья красавица, облаченная в шелковое платье чудесного синего цвета.
Лю Сюань просто не верил своим глазам: эта третья девушка была еще прекраснее первых двух. Казалось, что сама весна легкими шагами вошла в этот заброшенный дом, или же все весенние цветы отдали красавице свою красоту.
– Здравствуйте, сестрички! – проговорила третья красавица нежным голоском. – Давно ли вы ждете меня?
– Не так уж давно, Третья! – отвечала ей девушка в зеленом платье. – Все равно нашей четвертой сестры пока еще нет.
– Четвертая всегда заставляет себя ждать, такой уж у нее характер! – недовольно произнесла девушка в красном. – Чтобы не терять время, давайте, сестры, пока поговорим о том, что нам предстоит сделать.
– Что мы можем сделать? – вздохнула Вторая. – Генерал схвачен и завтра на рассвете будет казнен, как мятежник.
– Боги отвернулись от нас! – вскрикнула Третья.
– Но колокольчики еще у нас, значит, еще не все потеряно! – возразила Первая.
– Что мы можем сделать? Мы – всего лишь слабые женщины…
– Если генерал будет казнен, нам останется только одно: спрятать колокольчики в надежном месте, чтобы они не попали в дурные руки и чтобы мы могли использовать их в новом перерождении, когда судьба будет к нам более благоприятна.
– Это тоже будет непросто, сестра! Ты ведь знаешь, что слуги Черного Даоса идут по нашим следам. И с ними наша тетушка. Трудно нам будет спрятать от них колокольчики.
– Но где же Четвертая? Скоро уже наступит третья стража, а ее все нет!
И тут из угла донесся тихий голос:
– Я здесь, сестрички! Я давно уже здесь, я слушаю и смотрю, и я знаю, что здесь есть чужой!
Тут же на середину помещения выбежала лиса. Она завертелась на месте, словно пытаясь поймать собственный хвост. Поднялся столб пыли, который на мгновение скрыл лису, когда же пыль улеглась, лисы не было, а на ее месте стояла девушка в платье из золотистого шелка, столь прекрасная, что перед ней померкли остальные сестры.
При виде ее красоты у Лю Сюаня перехватило дыхание, как будто чья-то рука сдавило его горло.
– Ты, как всегда, ведешь себя неподобающим образом, Четвертая! – недовольно воскликнула девушка в красном платье.
– Я, как всегда, поступаю предусмотрительно, Первая! – ответила ей младшая сестра. – Я пришла сюда раньше вас, затаилась и видела, как в этот дом пробрался посторонний человек.
– Посторонний? – недоверчиво переспросила Первая. – Где же он?
– Он прячется на верхнем этаже и следит за нами! – И Четвертая показала на то место, где притаился Лю Сюань.
Молодой человек ахнул, попятился, но прогнивший пол провалился под ним, он упал на первый этаж и потерял сознание.
Лена Карташова пришла в сестринскую за десять минут до начала смены, переоделась в больничную униформу и отправилась на пост. Светы Тюлькиной, которую она должна была сменить, на посту не было. Лена нашла ее в реанимации – Света меняла капельницу у нового больного. Тот лежал, не подавая признаков жизни, спеленатый бинтами, оплетенный трубками и проводами.
– Что с ним? – равнодушно спросила Лена, за три года работы в больнице она научилась спокойно воспринимать любые человеческие несчастья.
Если каждому больному сочувствовать, никаких нервов не хватит, они у нее не железные.
– Сегодня привезли, в метро под поезд упал. В коме. Еще удивительно, что жив. Но вряд ли выкарабкается. Его так искалечило – вообще непонятно, как сумели до нас довезти.
Заметив прочерк на месте имени, Лена удивленно взглянула на Тюлькину.
Та ответила на незаданный вопрос:
– Да, документов при нем не было, так что ничего не знаем – кто такой, как зовут. Да и зачем – ясно, что недолго ему осталось. Хотя родственники, наверное, искать будут…
«Не мои проблемы», – подумала Лена.
Света закончила работу, переоделась и ушла.
Карташова обошла отделение.
Больные спали, только старик в шестой палате смотрел больными запавшими глазами, при появлении сестры что-то забормотал, поднялся на локте.
– Спите, спите! – Лена поправила сбившееся одеяло и вернулась на пост.
Проверила мониторы, достала из стола книжку в ярком глянцевом переплете и начала читать.
Наступила тяжелая, вязкая больничная ночная тишина, нарушаемая только негромким гудением люминесцентных ламп да тяжелым дыханием, доносящимся из первой палаты.
Через час строчки стали расплываться перед глазами, двоиться.
Лена встала, прошлась, чтобы отогнать сон.
Вдруг дверь отделения с негромким скрипом приоткрылась.
Лена повернулась и увидела в дверях сутулого человека в белом несвежем халате, накинутом поверх куртки. На голове у незнакомца был темный капюшон, из-под которого пристально смотрели странные белесые глаза.
– Вы кто? – удивленно, негромко спросила Карташова, стараясь не спугнуть тишину. – Вы зачем?
– Помогите, сестричка! – едва слышно прошелестел голос из-под капюшона – и незнакомец покачнулся, схватился за притолоку, чтобы не упасть. – Помогите, мне плохо…
Лена шагнула навстречу, поддержала незнакомца за локоть, заглянула под капюшон – но не разглядела ничего, кроме тускло светящихся белесых глаз. А незнакомец неожиданно схватил ее за руку. Его руки были холодными и твердыми, как железо.
– Вы что? Вы почему? – забормотала Лена, пытаясь высвободиться – и вдруг почувствовала укол в предплечье и только после этого увидела в руке незнакомца одноразовый шприц.
– Что… – ахнула девушка, но не успела договорить – в глазах у нее потемнело, больничный коридор поплыл и растаял в глухой пульсирующей темноте.
Человек в капюшоне подхватил ее под руки, не дав упасть, доволок до поста, осторожно усадил на стул, опустил лицом на раскрытую книгу. Теперь со стороны казалось, что дежурная медсестра просто заснула за чтением.
Взглянув на нее со стороны, человек в капюшоне сорвал со стены листок, где были отмечены номера палат и имена пациентов. Найдя среди них прочерк на месте фамилии, удовлетворенно кивнул и направился вперед по коридору.
В палате реанимации увидел безжизненное тело – бинты, трубки, провода. Склонился над ним.
Глаза пациента были закрыты.
Рядом с кроватью ритмично работал включенный в сеть громоздкий механизм – прибор искусственного дыхания. По голубоватому экрану пробегала светящаяся синусоида, показывая, что человек на кровати пока еще жив.
– Думаешь, ушел от меня? – прошипел человек в капюшоне. – Думаешь, я тебя не достану? Пока ты жив, ты нигде от меня не скроешься! Нигде – даже в коме!
Он склонился еще ниже и забормотал какие-то непонятные слова, бессмысленные, но пронизанные странным, завораживающим, музыкальным ритмом.
По телу больного пробежала крупная дрожь, веки его затрепетали, раздался едва слышный стон.
Человек в капюшоне отстранился, достал из кармана крошечную серебряную коробочку вроде табакерки, на крышке которой были выгравированы иероглифы. Открыл табакерку, высыпал из нее на ладонь щепотку серебристого порошка, дунул на ладонь, чтобы порошок разлетелся по комнате. В палате запахло чем-то незнакомым, чем-то пряным и волнующим, как южная ночь.
По безжизненному телу пробежала новая волна дрожи, бледные губы чуть заметно пошевелились.
Человек в капюшоне снова забормотал свои заклинания – и веки пациента дрогнули и открылись. Глаза его были пустыми и темными, как два колодца.
Человек в капюшоне наклонился еще ниже, его белесые глаза пристально уставились в темные глаза больного, словно пытаясь выпить их, вытянуть из них остатки жизни.
– Ты не спрячешься от меня! – шептал человек в капюшоне. – Я увижу то, что видел ты! Я узнаю, куда ты их дел!