Страница 1 из 12

Колокольчики династии Минь

Александрова Наталья

Наталья Александрова

Немолодой худощавый мужчина быстро шел по пустынной улице.

Поздняя осень уже опускала на город ранние тусклые сумерки, скрывая и затушевывая мрачные здания из темно-красного кирпича, бывшие заводские корпуса и доходные дома. Трудно было представить, что где-то близко по оживленным улицам струится нарядная толпа, люди возвращаются с работы, спешат в гости, в кино, в театр.

На этой улице не было ни души.

Ни души?

Нет, позади, совсем близко, мужчина слышал приближающиеся, неотвратимо догоняющие его шаги. Он пошел быстрее – но преследователь не отставал.

Мужчина резко остановился, оглянулся и увидел в густой тени возле стены дома сутулую фигуру. Опущенный капюшон скрывал лицо преследователя, только бледные глаза светились в темноте, как два тусклых огня. Преследователь не торопился, видимо, охота доставляла ему удовольствие, и он понимал, что она подходит к концу.

Мужчина развернулся и пошел быстрее, но преследователь тоже прибавил шагу. Стало трудно дышать, сердце кололо, мучительно, неровно бухало в груди. Еще две-три минуты, и преследователь догонит его, и тогда… тогда… тогда все будет кончено.

Впереди, совсем близко, из сгущающихся сумерек выплыло пятно яркого света – вывеска какой-то дешевой забегаловки. Светящаяся вывеска не оставляла никаких сомнений – «Рюмочная», только первая буква то и дело гасла и снова загоралась.

Мужчина пошел еще быстрее, едва не перешел на бег, рванул дверную ручку и вошел в тепло и свет.

Прежде он ни за что не зашел бы в такое заведение – заурядная рюмочная, вполне под стать этому мрачному, неприветливому району. Здесь можно было выпить дешевой водки и закусить ее самой немудрящей закуской. Само это заведение и все здешние завсегдатаи словно перенеслись сюда на машине времени из эпохи застоя, а то и из куда более ранних времен – казалось, за соседним столиком можно увидеть пьяненького Мармеладова, мрачного Родиона Раскольникова или еще кого-нибудь из героев Достоевского.

За стойкой возвышалась огромная буфетчица с густо накрашенным лицом, похожая на языческого идола.

Худощавый мужчина взял у нее рюмку водки, тарелку с жирной селедкой и отварной картошкой, щедро посыпанной укропом, сел за свободный столик возле окна.

Тут же к его столику подошел обрюзгший человек с трехдневной щетиной, уставился слезящимся заискивающим взглядом бездомной собаки и проговорил:

– Простите великодушно, мы с вами прежде не встречались? Вы раньше не работали в НИИ токов особенно высокой частоты? Может, угостите бывшего сослуживца?

Мужчина ничего не ответил, он только поднял глаза на «сослуживца» – но тот побледнел и тут же ретировался, пробормотав что-то испуганное и невнятное.

Мужчина опрокинул водку в рот, не почувствовав вкуса, ткнул вилку в закуску, но прежде чем закусить, выглянул в окно.

И там, по другую сторону стекла, увидел бледные глаза, пристально и безжалостно глядящие на него из-под низко опущенного капюшона. Глаза охотника.

Есть сразу расхотелось. Сердце мучительно закололо, воздух стал тяжелым и вязким.

Он давно уже понял, что конец близок, и только оттягивал неизбежное, пытаясь выторговать у судьбы еще несколько жалких минут.

Может быть, прекратить эту бесполезную борьбу? Сдаться? Опустить руки?

Смерть казалась выходом, облегчением.

Но нет, он не мог. У него было важное дело, более важное, чем сама его жизнь.

Мужчина быстро огляделся и увидел позади стойки неплотно прикрытую дверь с лаконичной табличкой «Вход воспрещен». Он быстро встал, проскользнул мимо стойки, рванул эту дверь.

Буфетчица развернулась к нему, открыла огромный малиновый рот, собравшись что-то заорать, но он уже захлопнул за собой дверь, пробежал по темному коридору, толкнулся в следующую дверь – и снова оказался на улице.

Совсем на другой улице.

Здесь горели фонари, шли по своим делам люди, и совсем рядом, в десятке шагов, виднелся вход в метро.

Мужчина перевел дыхание, но расслабляться было некогда.

Он скатился по ступенькам, подошел к турникету, стараясь не бежать, чтобы не вызвать подозрение дежурных, прошел через турникет и шагнул на эскалатор.

И не удержался – обернулся в последний момент.

Увидел возле самого турникета сутулую фигуру, опущенный капюшон, тускло горящие под ним бледные глаза…

Сердце снова мучительно защемило.

Мужчина пошел вниз по эскалатору, стараясь не бежать, но не удержался, перешел на бег. Из динамиков раздался недовольный голос дежурной:

– Не бегите по эскалатору! Мужчина, я вам говорю – не бегите по эскалатору!

Мужчина перешел на шаг.

Он старался взять себя в руки, старался успокоиться, выровнять дыхание – но он чувствовал спиной пристальный, тяжелый взгляд преследователя – и не выдержал, обернулся.

И сразу увидел позади, среди людей на эскалаторе тускло горящие под опущенным капюшоном бледные глаза.

И не выдержал – снова побежал.

– Мужчина! – снова завелась дежурная. – Мужчина, не бегите, я же вам говорю!

Но он не слушал ее.

К счастью, эскалатор кончился, он выбежал на платформу как раз в тот момент, когда к ней с лязгом и грохотом подъехал поезд.

Двери разъехались, почти никто не вышел, и мужчина с трудом втиснулся в набитый вагон. При этом он наступил на ногу какой-то толстой тетке, та зашипела, как раскаленная сковорода, разинула рот, чтобы высказать все, что о нем думает, но, столкнувшись с его отчаянным, опустошенным взглядом, испуганно замолчала, протиснулась подальше – от греха.

А мужчина выглянул в окно и увидел, как человек в опущенном на глаза капюшоне подбежал к двери вагона и успел в последний момент протиснуться между сдвигающимися створками.

Сердце снова защемило, как будто это его сдавили створки вагонных дверей.

Поезд тронулся.

Мужчина приподнялся на цыпочки и увидел, как человек в опущенном на лицо капюшоне протискивается сквозь плотно сдавленную человеческую массу.

Еще немного, еще совсем немного – и он будет рядом.

И тогда…

Нет, он должен сделать еще одно дело.

Он не может допустить, чтобы это досталось тому человеку. Не может, чего бы это ни стоило.

Мужчина огляделся по сторонам.

Рядом с ним стояла ухоженная, хорошо одетая молодая женщина. Такие, как она, редко попадаются в метро, особенно в час пик. Обычно такие женщины ездят на собственных машинах. Лицо недовольное, раздраженное, может быть, потому, что не привыкла ездить в общественном транспорте и все ее здесь нервирует. Но мужчину ее настроение сейчас ничуть не занимало. Он скосил глаза и увидел ее сумку. Хорошая, дорогая сумка фирмы Louis Vuitton. «Молния» с одного края была слегка расстегнута.

Отлично, это ему на руку.

Мужчина запустил руку во внутренний карман своего плаща, нащупал там один из свертков, осторожно достал его. Быстро, опасливо огляделся, убедился, что на него никто не смотрит, и неуловимым движением просунул сверток в сумку от Louis Vuitton.

Кажется, хозяйка сумки ничего не заметила.

Мужчина перевел дыхание – и тут же понял, что успокаиваться рано. Это только первый сверток…

Он снова огляделся.

С другой стороны стояла совсем не такая женщина. Точнее, не стояла, а висела, вцепившись одной рукой в поручень. Тоже молодая, но видно, что устала и чем-то очень расстроена. Вроде бы симпатичная, лицо ее и сейчас было бы привлекательным, если бы не выражение привычной горечи и отсутствия надежды на лучшее. Губы ее чуть заметно шевелились, а по щекам текли слезы.

В свободной руке у нее была сумка – наверное, тоже приличной фирмы, но уже слегка поношенная, с потертым ремешком. Сумка, знававшая лучшие времена. Застегнута на кнопку, болтается сзади. Да, эта пассажирка в таком состоянии, что не заметит, если сумку вообще уведут, а не то что кое-что подложат…