Страница 89 из 95
Стих 31.И егда поругашася Ему, совлекоша с Него багряницу и облекоша Его в ризы Его: и ведоша Его на пропятие. Сняв с Него багряницу, сняли, конечно, и венец. Иоанн говорит (19, 16), что поемше же Иисуса и ведоша (в претор), так как иудеи заботились и о том, чтобы казалось, что Иисус Христос выведен осужденным оттуда.
Стих 32.Исходяще же обретоша человека Киринейска, именем Симона: и сему задеша понести крест Его. Марк (15, 21) прибавил: отца Александрова и Руфова, а Лука (23, 26):шедшего с поля. Иоанн (19, 17) сказал: И нося крест Свой, (Иисус Христос) изыде… Сначала возложили крест на Него, как на осужденного, и Он, неся крест Свой, вышел, но потом, встретив Симона, заставили его нести. Лука сверх того прибавил (23, 27–29): идяше же вслед Его народ мног людий, и жены, яже и плакахуся и рыдаху Его. Обращься же к ним Иисус рече: дщери Иерусалимски, не плачитеся о Мне, обаче себе плачите и чад ваших: яко се, дние грядут и т. д… Не плачитеся επ εμε (надо Мною), т. е. обо Мне, но о себе и о детях своих, потому что вот приходят дни, именно — разрушения Иерусалима.
Стих 33.И пришедше на место нарицаемое Голгофа… Это место было недалеко от города, как написал Иоанн (19, 20).
Стих 33.Еже есть глаголемо краниево место. Еже, т. е. имя Голгофа, глаголемо, или сказаемо (μεθερμηνευομενον), как сказал Марк, т. е. по переводу с еврейского языка, значит место головы. Некоторые говорят, что там умер и лежит Адам, и по Домостроительству Божию там, где пал от смерти древний Адам, был поставлен трофей нового Адама против смерти, т. е. крест.
Стих 34.Даша Ему пити оцет с желчию смешен: и вкушь, не хотяше пити. Марк (15, 23) говорит, что Ему давали пить вино со смирною; но Он не принял. И то, и другое предлагали Ему в насмешку, как бы для восстановления упадающих сил. Уксус смешали с желчью, чтобы он был острый и горький. Все это указывало на язвительность и ненависть иудеев, так как и смирна тоже весьма горька. Все вышеуказанное предложили Иисусу Христу прежде возведения Его на крест, как сказали Марк и Матфей, а после возведения на крест дали Ему только уксусу, как опять-таки говорят они (Мф. 27, 48; Мк. 15, 36), а также Лука (23, 36) и Иоанн (19, 29). Следует обратить внимание и на то, что, не приняв вина со смирною, так как это не имело никакой цели, Иисус Христос теперь отведал уксусу с желчью только ради желчи, чтобы исполнилось Писание: и даша в снедь Мою желчь (Пс. 68, 22), — а когда был распят, испил только уксусу, ради того, что написано дальше: и в жажду Мою напоиша мя оцта. Конечно, когда Иисус Христос отведал уксусу с желчью, то, по видимому, исполнились оба эти изречения; но там написано: в жажду, а Он не ощущал жажды до возведения на крест, а после того. Поэтому Иоанн (19, 28) сказал: ведый Иисус, яко вся уже совершишася, да сбудется Писание, глагола: жажду. Сначала сами предлагали Иисусу Христу вышеуказанное питие в насмешку, как мы сказали, а потом услышав, что Он жаждет, поднесли Ему уксус. Но если написано: даша в снедь Мою желчь, т. е. чтобы есть, то почему они дали Иисусу Христу желчь выпить? Полагаю, что кусочки сухой желчи были размочены в уксусе, чтобы уксус служил вместо вина, а кусочки желчи — вместо хлеба, так что они подавали, собственно, питье, но вместе с тем и пищу. Совершенно ослабевшим мы обыкновенно даем вино, набросав туда хлеба, чтобы они сначала выпили вино, а потом съели и хлеб. Если же мы не так будем понимать это, то нигде мы не найдем повествования о том, чтобы Иисусу Христу давали желчь в пищу; разве только кто-либо будет понимать желчь в таинственном смысле, как горечь, которую они давали Иисусу Христу в пищу, т. е. вместо пищи ежедневно огорчали Его.
Стих 35.Распеншии же Его разделиша ризы Его, вергше жребия. Весьма близко к этому говорит и Лука (23, 34). Марк (15, 24) сказал: метающе жребий о них, кто что возмет. Но эти евангелисты просто и не разграничивая написали, что распинатели разделили и что бросали жребий, а Иоанн (19, 23–24) об этом предмете написал яснее: воины же, егда пропяша Иисуса, прияша ризы Его и сотвориша четыре части, коемуждо воину часть, и хитон: (т. е. прияша) бе же хитон нешвен, свыше исткан весь. Реша же к себе: не предерем его, но метнем жребия о нем, кому будет: да сбудется Писание глаголющее: разделиша ризы Моя себе и о иматисме Моей меташа жребия. Одни только одежды Иисуса Христа были разделены, хотя они были и хуже одежд разбойников, чтобы исполнилось пророчество о них Давида. Разделяли их, конечно, насмехаясь, как будто царские одежды; но все это устроилось так, чтобы исполнилось, как сказано, пророчество о них. Однажды разделили, а о несшитом хитоне, который пророчество назвало одеждою (ιματισμον), αросали жребий. Но сколько было одежд, этого не указал ни один из евангелистов. Некоторые говорили, что их было пять: четыре были разделены между четырьмя воинами, а пятый был этот несшитый хитон. Но это мнение представляется невероятным, особенно в виду того, что Спаситель довольствовался малым, между тем как во столько одежд не одевался никто даже из других людей. Поэтому мы предполагаем, — и может быть, это не слишком далеко от действительности, — что всех одежд было три: одна — вот этот несшитый хитон, прямо прилегающий к телу, затем другая одежда на этом хитоне и, наконец, поверх этих двух — третья, верхняя… Этот хитон, по преданию Отцов, был делом Богоматери; он был соткан с самого верху, т. е. ткань начиналась от шеи и шла вплоть до ног. На этом основании изъясняют его аллегорически, говоря, что воспринятая от Богоматери только плоть была соткана свыше, т. е. с неба имела соткавшее ее Божество, или — была соткана Богом, а не человеческим семенем. Две другие одежды распинатели разделили на четыре части, предварительно разодрав их, Сказав относительно несшитого хитона: не предерем его, показали, что другие одежды они разодрали. Поделили их не так, как драгоценные одежды, и не удержались от того, чтобы их не разорвать, но делили насмехаясь, как выше было сказано. Как будто не имеющие никакой цены разделили драгоценные одежды, чрез которые совершились столь великие чудеса; но и тогда сила их удерживалась. Некоторые недоумевают, как это оказалось, что Иисус Христос, дав апостолам заповедь не приобретать двух одежд (χιτωνας), Сам имел больше? Таким следует ответить, что и Сам имел один только хитон, который непосредственно прилегает к телу, а остальные одежды были не хитоны, а верхние; только нижняя одежда есть, собственно, хитон. Так нужно думать и относительно остальных одежд (т. е. что каждой из них было по одной). Смотри, как все тело Спасителя было поругано: голова — терновым венцом и ударами трости, лицо заплеваниями, ланиты — ударами, уста — желчью и уксусом, ухо — бранью, шея — заушениями, спина и грудь — бичеванием, руки и ноги — гвоздями, ребро — копьем, как повествует Иоанн (19, 34); остальные части — одеянием в хламиду и обнажением, а все тело — торжественным распятием. Поэтому, когда нас поносят, бесчестят или выставляют на позор, то и мы, помня все это, отвергнем всякое раздражение, имея в виду то, что Иисус Христос был Бог, а мы — люди, Он Владыка, а мы рабы, Он безгрешен, а мы грешны, Он пострадал от слуг, а мы от сослужителей, Он пострадал за нас, а мы за себя, Он — пред иудеями, римлянами и греками, а мы пред немногими, или по крайней мере не пред столь многими. (Толкование святого Максима): Сотканный сверху хитон есть связь между собою и ткань добродетелей, сотканная благодатью свыше и покрывающая собою наш разум; этот хитон часто снимают с нас убийцы наши — демоны чрез небрежение и леность, но им не позволяется раздирать его так, чтобы мы вовсе уже не знали добродетели; поэтому мы всегда знаем добродетель, хотя и не облекаемся ее покровом. Разорванные одежды означают внешнюю одежду чувственных богатств, разделяемую на четыре стихии мира; страстно пользоваться ими убеждают нас люди, издевающиеся над нами и осквернившие себя убийством. В другом смысле — сотканным сверху хитоном может быть душа каждого человека, как вдохнутая в него свыше: она не сшита, как простая и не сложная, — не разрываема, как бессмертная, а разделенная одежда — это тело, как разлагающееся посредством тления на четыре стихии.