Девушка из Бруклина

Квартал Бют-о-Кай, улица Гласьер. Карадек знал этот уголок как свои пять пальцев. Вытащив из кармана свой мобильник у светофора, пока горел красный свет, он поискал в контактах нужный номер. Матильда Франсанс. И, к своему удивлению, нашел, хотя прошли уже годы. Набрав номер, он почти сразу услышал в трубке знакомый голос.

– Марк! Столько лет прошло…

– Привет, красавица. Надеюсь, у тебя все в порядке? Ты, как и раньше, вкалываешь в социалке?

– Ну да! Правда, мне удалось вырваться из Фонда медицинского страхования в Эври, и теперь я в семнадцатом округе, в центре Батиньёль. А в марте собираюсь выйти на пенсию.

– Значит, на свободу с чистой совестью! Ну, пока ты еще на службе, сделай одолжение, найди мне сведения о…

– Так и знала! Не мог же ты мне позвонить просто так, по дружбе…

– …о юной девушке по имени Анна Бекер. У меня есть номер ее социальной карты; если хочешь, запиши.

На светофоре зажегся зеленый свет, и Марк, уже на ходу, достал из кармана сложенную вчетверо фотокопию и продиктовал Матильде номер.

– А кто это?

– Милая девушка, мулатка, двадцати пяти лет, заканчивает медицинский. Она пропала, и я дал слово ее семье, что разыщу ее.

– Подрабатываешь?

– Не совсем; скорее по доброй воле. Ты же знаешь, как говорят: стоит раз попробовать сыскной работы – и ты увяз на всю жизнь.

– Какие сведения тебе нужны?

– Мне все сгодится. Все, что тебе удастся накопать.

– О’кей, я посмотрю, что можно сделать. Я тебе перезвоню.

Марк, удовлетворенный ее согласием, отложил телефон.

Итак, кто следующий? Филипп Лельевр. Он опять взял трубку и набрал имя в поисковике. Имя «Лельевр» находилось на желтых страницах и фигурировало там в разделе «Стоматология». Марк не мог не заметить, что его кабинет расположен в том же номере, что и квартира Анны, которую она снимала в начале 2010-го.

Бульвар Пор-Руаяль. Вдалеке показалась стеклянная крыша павильона входа в метро, еще чуть подальше – увитый зеленью фасад Клозри-де-Лила. Карадек включил поворотник, чтобы свернуть на проспект Обсерватуар, и миновал фонтан, где плескался целый табун каменных коней, орошая все вокруг брызгами и водяной пеной. Оставив машину под каштанами, он вышел, хлопнув дверцей, и постоял какое-то время рядом, чтобы докурить сигарету. Лениво разглядывая расположенный напротив маленький зеленый дворик, за которым виднелось здание Центра Мишле из красного кирпича, теплых африканских тонов, заметил детей, играющих на детской площадке. Карадек погрузился в воспоминания. Когда-то давным-давно, когда он жил на бульваре Сен-Мишель, ему случалось приходить сюда поиграть со своей дочуркой. Безоблачные были времена, но только потом он понял, что это было счастье. Марк зажмурился, но воспоминания не отпускали, картинки множились, и перед глазами вставали другие сцены, другие места. В ушах стоял звонкий смех дочки, когда ей было всего пять-шесть лет: как она каталась с горки, кружилась на карусели около Сакре-Кер, вприпрыжку скакала за мыльными пузырями… Он вспомнил, как на пляже Паломбаджи держал дочку на руках, а она, запрокинув личико к небу, показывала пальчиком на кружащего в вышине бумажного змея.

В определенном возрасте человек уже ничего не боится, кроме воспоминаний. Где он это слышал? Попытался вспомнить, но не смог. Раздавив потухшую сигарету каблуком на тротуаре, Карадек перешел улицу, позвонил в дверь большого дома и стал торопливо подниматься по ступенькам. Как и некоторые другие бывшие полицейские, он сохранил служебное удостоверение. Сунув его под нос хорошенькой брюнетке в приемной, Марк сказал:

– Следственный отдел, мадемуазель. Мне нужно поговорить с доктором.

– Сейчас я его предупрежу.

Ему понравилось вновь испытать почти забытые ощущения: почтительность со стороны населения, желание угодить представителю власти, демонстрация уважения – сезам цветов французского флага творил чудеса… Он приготовился ждать, опершись о стойку регистрации. Должно быть, кабинет дантиста недавно ремонтировали – в воздухе ощущался запах свежей краски. Интерьер был очень мил: в стиле хай-тек и одновременно очень уютный: стойка и кресла из светлого дерева, стеклянные стены и бамбуковая ширма. В приемной приглушенно звучала успокаивающая музыка, напоминающая плескание волн о морской берег, слышались звуки флейты и романтической арфы. Просто потрясающе!

Вопреки ожиданиям, доктор Лельевр оказался молодым человеком, еще не перешагнувшим сорокалетний рубеж. Круглая большая голова, короткая стрижка, веселые глаза за стеклами очков в оранжевой оправе. Короткие рукава больничного халата позволяли увидеть впечатляющую татуировку на запястье в виде единорога.

Они поздоровались, и Карадек, протянув дантисту свой мобильник, на экране которого высветилась недавняя фотография Анны, присланная ему Рафаэлем, спросил:

– Вы знаете эту женщину, доктор?

Лельевр ответил, не моргнув глазом, в ту же секунду:

– Разумеется. Это одна студентка, которой я сдавал комнату лет пять назад. Анна, кажется, или что-то в этом роде…

– Анна Бекер.

– Да-да, именно так. Если не ошибаюсь, она училась на факультете Пари-Декарт.

– А что еще вы можете о ней вспомнить?

Лельевр задумался ненадолго, копаясь в памяти.

– Да, собственно, ничего особенного. Она была аккуратной девушкой – таким приятно сдавать квартиру; скромная, всегда платила вовремя… наличными, но я все отразил в налоговой декларации. Если вы сомневаетесь, я запрошу нужные справки и предоставлю…

– В этом нет необходимости. Скажите, к ней часто захаживали гости?

– Насколько я помню, никто к ней не приходил. Такое впечатление, что она с утра до вечера сидела за учебниками. Но к чему эти расспросы, капитан? С ней что-то случилось?

Карадек почесал кончик носа, пропустив вопрос мимо ушей.

– И последнее, доктор: может, вы знаете, где Анна жила до того, как поселиться у вас?

– Знаю, конечно: она снимала комнату у бывшего мужа моей сестры.

Марк почувствовал, словно его слегка дернуло током. Это как раз та информация, ради которой он и пришел.

– Его зовут Мануэль Спонтини, – продолжал дантист. – После развода ему пришлось продать свою квартиру на Университетском проспекте, при ней была комната для прислуги.

– Именно там и проживала Анна?

– Именно так. Я говорил сестре, что хочу сдавать комнату и ищу жильца. Она и дала Анне мои координаты.

– А где я смогу найти этого Спонтини?

– Он держит булочную на улице Франклина Рузвельта, но хочу вас предупредить: он скользкий тип. Моя сестра многого натерпелась, пока не ушла от него.

2

Отчаявшись остановить такси у Порт-д’Орлеан, я вскочил в автобус № 68.

– Остановка «Улица дю Бак»? Вы там будете через двадцать минут, – пообещал водитель.

Я плюхнулся на сиденье, совершенно сбитый с толку и обессиленный, будто кто-то со всей силы дал мне под дых, и стал вспоминать, что мне довелось узнать и увидеть за последние несколько часов: фотография с тремя трупами, полмиллиона евро, засунутые под плинтус, фальшивые документы. Все это казалось абсолютно несовместимым с образом молодой женщины, которую я, казалось, хорошо знал: студентка-отличница, работяга, отличный педиатр, внимательная и добрая к детям, веселая и ласковая в кругу друзей. Я спрашивал себя, какое событие могло произойти, чтобы жизнь Анны так резко пошла под откос.

Усилием воли я старался вернуть себе самообладание. Пользуясь временной передышкой, решил узнать в Интернете что-нибудь о месте, куда лежал мой путь, – о лицее Сен-Сесиль.

В этом особом заведении под эгидой католической церкви учились только девочки. Министерство образования не вмешивалось в его деятельность, но, как ни странно, в отличие от других монастырских школ, ученицы этой школы всегда блистали на экзаменах, особенно по естественным наукам. Хотя и преподавание религиозных предметов здесь тоже имело место; плюс к этому – присутствие на церковной службе дважды в неделю, обязательные молитвы, катехизис по средам во второй половине дня и участие в разных благотворительных мероприятиях.