Пропавшие в раю

Покончив с примеркой, Алиса аккуратно уложила в новую сумку дневник, тетрадки, пенал с карандашами и авторучками. Учебники обещали выдать в школьной библиотеке. Потом, конечно, в сумке образуется каша из обрывков бумаг, тетрадных листков, смятых рваных обложек, исписанных ручек и обломков карандашей без грифеля, но первые пару дней Алиса будет ревностно следить за порядком. Новенький, приятно пахнущий блокнот девочка тоже засунула в сумку, полюбовавшись им и в который раз бегло пролистнув глянцевые плотные странички. Его можно было и не брать в школу, но Алиса решила взять. Вдруг пригодится.

Аккуратно застегнув молнию, она поставила сумку возле стола и еще раз с удовольствием окинула ее взглядом. Сумка была очень красивая и модная. Потом девочка улеглась на кровать и принялась фантазировать, как пройдет ее первый день в новой школе. Алисе очень хотелось, чтобы выходные быстрее закончились и наступил понедельник.

Глава 6

Суббота началась как обычно: пробуждение, умывание, завтрак. Алексей встал с кровати, когда было почти одиннадцать, Алиска проснулась и того позже. Маруся, ранняя пташка, испекла блинчики, достала сгущенку и джем, заварила кофе. Солнце за окном светило так отчаянно, что казалось, на дворе разгар лета и можно пойти на пляж, нырять и плавать до посинения, а потом валяться на горячем песке, впитывая в себя благодатную лучистую энергию.

Алексей сидел за столом, прихлебывал густой ароматный напиток, ел горячие золотистые блинчики и читал книгу. Никак не мог избавиться от этой привычки: знал, что читать за едой вредно, но ничего не мог с собой поделать. Без чтива еда казалась безвкусной, а сама трапеза – скучной, не приносящей удовольствия. Маруся поначалу выказывала слабое недовольство, жаловалась, что он отгораживается от нее книгами, но постепенно поняла, что не в силах это переломить.

Сегодня он читал новый роман Питера Джеймса, который купил несколько дней назад в соседнем прибрежном поселке под названием Ракушка. Алексей съездил туда по совету дизайнера Валика, чтобы присмотреть строительные материалы для летнего кафе. Валик сказал, там дешевле, чем где-либо. Так и оказалось. Алексей посмотрел, выбрал что надо, приценился, договорился о доставке и, довольный собой, прошелся по соседним магазинчикам.

В поселке Ракушка оказался весьма приличный книжный магазин «Книгочей» с богатым выбором литературы на любой вкус. Хозяин, Сергей Сергеевич Наумов, сам страстный книгоман, найдя родственную душу в лице нового покупателя, долго рассказывал о новинках, катастрофически, поголовно нечитающем населении, сложностях ведения бизнеса в таких непростых условиях, а напоследок подарил дисконтную карту. Алексей, нагруженный книгами, клятвенно заверил, что «Книгочей» приобрел в его лице постоянного клиента. Расстались с Сергеем Сергеевичем почти друзьями. Тот обещал звонить и сообщать о пополнении ассортимента.

И вот теперь Алексей (иногда даже в ущерб домашним делам) жадно поглощал приобретенные книги. Читал он быстро, полностью погружаясь в атмосферу повествования и подчас слабо реагируя на происходящее в реальности. В то субботнее утро Алексей тоже выпал из жизни, получая огромное удовольствие от блинчиков, кофе и захватывающего сюжета признанного мастера остросюжетной прозы. Когда он «вынырнул», спор был в самом разгаре. Как позже рассказала ему заплаканная Маруся, все началось вполне невинно. Но все знают, как это бывает: слово за слово, и понеслось…

Мать спросила, чем дочка собирается сегодня заняться. Та ответила, что пойдет с соседкой Надей Сысоевой в центр. Опять с Надей. При ближайшем рассмотрении эта девушка не слишком понравилась Марусе. Она была на два-три года старше Алисы, заочно училась в каком-то техникуме и постоянно околачивалась дома. Облик Сысоевой вызывал у Маруси скрытое бешенство: нахально-туповатая мордашка с густо подведенными глазами, осветленные кудри, визгливый смех, татуировка на плече в виде бутона розы и сердечка, привычка носить вызывающе короткие юбки с полными карманами семечек – наверняка курит и после «зажевывает», и выводящая из себя привычка тянуть слова. «Здра-а-асть» вместо нормального «здравствуйте». Несколько раз Маруся слышала, как девчонка виртуозно материлась. Маруся считала Надю бездельницей, лентяйкой, ограниченной девицей – словом, совершенно не подходящей компанией для Алисы.

Ничего такого вслух Маруся, разумеется, не произнесла. Она мягко напомнила, что до школы осталось только два дня. Не стоит ли полистать учебники, порешать какие-то примеры или задачки – мало ли, вдруг в новой школе требования к ученикам выше, чем в той, смоляновской. Упаси бог, скатишься на тройки. Миролюбиво сказала, доброжелательно, безо всякой издевки, рыдала потом Маруся. Да и не умела она подковыривать. Но Алиска вспыхнула и ощетинилась. В словах матери ей почудилось что угодно, но только не искренние участие и забота.

– Не надо мне указывать, как учиться, – заявила Алиска, – тебя никогда не волновало, какие у меня отметки, нечего прикидываться!

– Что значит «не волновало»! – возмутилась Маруся, отставив чашку с кофе в сторону. – Очень даже волновало!

– Решила наверстать упущенное? – не слушая мать, продолжила Алиса. – Будешь разыгрывать из себя строгую мамашу, уроки начнешь проверять? Скажи уж сразу, тебе просто Надька не нравится! Я сразу заметила, как ты на нее пялишься!

– Ничего я не пялюсь! При чем тут вообще эта Надя? Мы о тебе говорим!

– А при том! – Алиса говорила все громче, и Алексей наконец оторвался от чтения, недовольно хмурясь и пытаясь разобраться, из-за чего весь сыр-бор. – При том! Надька раскованная, делает что нравится! А тебе надо, чтобы все по струнке ходили! Котлеты твои жрали и нахваливали! Пледики вязали! Плиту вылизывали! А я не хочу! И не буду!

– Я никого не заставляю есть и… вязать, – обескураженно отбивалась Маруся. Мысль, что ее, всю жизнь стремящуюся подстроиться, угодить, помочь, собственная дочь считает кем-то вроде домашнего тирана, никак не укладывалась в голове.

– Тоже мне, святоша! – в полный голос быстро говорила Алиска. Щеки ее раскраснелись, глаза сердито сверкали. – Я себе друзей сама буду выбирать. Ты мне не указ! А этот, – она мотнула головой в сторону Алексея, – тем более.

– Полегче на поворотах, Алиса! – вмешался Алексей.

Но девочка не собиралась сдерживаться. По-видимому, несколько дней затишья не прошли даром: энергия требовала выхода.

– Ага, не нравится? Вот и мне тоже не нравится, что вы мне постоянно указываете. А Надька…

– Твоя Надя – вульгарная шалава, – не сдержалась Маруся, – хочешь стать на нее похожей?

– Кто бы говорил! Мне, между прочим, и без Надьки есть в кого быть шалавой! На себя посмотри! Ребенка нагуляла, родила за партой, а туда же, мораль читает!

Стало тихо. Алиса, похоже, сама от себя не ожидала таких слов. Выкрикнула – и испугалась. Застыла на стуле. Маруся вздрогнула, словно ее ударили, побледнела, закусила губу. Глаза ее наполнились слезами, она хотела что-то сказать и не смогла. Встала и выбежала из комнаты.

Алиса и Алексей остались одни. Наверное, ему не хватило опыта, такта или педагогической сноровки. Скорее всего, это был тот самый момент, когда можно было развернуть в свою пользу сложившуюся у них в семье непростую ситуацию. Нужно было заставить Алису в полной мере ощутить чудовищную недопустимость таких слов, заставить пожалеть о них, напомнить, что матери пришлось несладко в жизни; она ошибалась, но очень любит дочь и хочет стать ей другом… Тем более Алиса и сама уже пожалела о своей вспышке.

Но Алексей повел себя так, как ведет себя мужчина, женщину которого обидели.

– Ты что себе позволяешь, дрянь? – процедил он. – Кто ты такая, чтоб судить мать? Она из кожи вон лезет, лишь бы тебе угодить. Имей в виду, я такого в своем доме терпеть не намерен!

Он говорил жестко и зло, не делая скидки на возраст, не задумываясь, как смягчить удар, скорее наоборот. Алиса отреагировала ожидаемо. Раскаяние и растерянность были отброшены и забыты, снова поднял голову гнев, девочка вскочила на ноги и завопила: