Земледелие

В последней части «Земледелия» - в «Домоводстве» - темы припасов, использования разных материалов и заготовок распределены так:

Корма волам - гл. 54 и 60

Пища и одежда для рабов - гл. 56 - 59

Масло - гл. 64 - 67

«Кухня» - гл. 74 - 90; 116 - 119 и 121

Использование масличного отстоя - гл. 91 - 103 и 128 - 130

Приготовление вина и обращение с ним - гл. 104 - 116, 120, 122 - 127, 152 - 154

Тут мы видим, наряду с «зигзагом», и «нанизывающее» построение, которое можно наблюдать и на отдельных главах: так построены, например, главы о полеводстве - 34 и 35 и о виноградарстве - 32 и 33.

Итак, построение отдельных глав и целых отделов по существу одинаково: Катон или «нанизывает» одну подробность за другой (реже) или же обычно не исчерпывает большую тему сразу, до конца: он предпочитает вернуться к ней раз и другой, дополнить сказанное рядом новых подробностей, а в промежутках заняться другими темами. Такой способ письма был, по всей вероятности, характерен для Катона не только в его «Земледелии». Его речи и его «Начала» дошли до нас в форме слишком отрывочной и в отрывках слишком малой величины, чтобы можно было судить о характере их композиции. Мы располагаем, однако, по этому вопросу драгоценным свидетельством Авла Геллия, который, защищая Катона от нападок и упреков цицеронова отпущенника и секретаря Тирона, так характеризует речь Катона, произнесенную в защиту родосцев: «... она была написана не слишком стройно [distincte]... Катон пользовался вперемежку всеми способами защиты и нападения: он то рекомендует родосцев как людей с великими заслугами, то, обеляя их как невинных, бранит римлян за то, что они гонятся за их имуществом и богатствами, то умоляет, как за людей заблудших, то указывает на их необходимость для государства. Все это, пожалуй, можно было сказать стройнее [distinctius], изящнее и ритмичнее, но вряд ли сильнее, живее» (7.3.52 и сл.).

Как понимать все эти nunc-nunc-nunc в соединении с признанием в отсутствии стройности построения? Как указание на то, что Катон переходил от одной темы к другой? Но как иначе мог он вообще строить свою речь, как не перебирая выдвигаемые им положения одно за другим? По содержанию положения эти друг другу не противоречат. Дело было, очевидно, в том, что Катон именно возвращался неоднократно к одной теме, что до конца с одного разу он ее не разрабатывал и не переходил последовательно, покончив с одной, к другой. Иными словами, он писал свои речи так же «нестройно», как и «Земледелие». Почему? Неужели так трудно было собрать и свести вместе то, что относилось к одному вопросу, например, к хлебной ниве, к удобрению, к винограднику? Надо полагать, что не в одной композиционной неумелости, - хотя эта неумелость и естественна для писателя того времени - надо искать ключ к катоновской манере письма, по первому впечатлению столь непривычной и действительно для нашего восприятия очень нестройной.

Катон был опытным и умелым оратором. Дошедшие до нас клочки его речей не оставляют сомнения в его умении убеждать и в силе его красноречия. Основные правила ораторского искусства, с таким блеском использованные мастерами латинской речи I в. до н. э., были, конечно известны, если не теоретически, то практически и Катону, и его современникам. Чтобы овладеть своей аудиторией и подчинить ее себе, надо было располагать какими-то средствами воздействия на нее, и эффективность этих средств коренилась в знании этой аудитории и в умении приспособляться к ее уровню - уровню людей, которые не были охотниками до чтения и не любили затруднять себя напряженной умственной работой. Знаменитое правило varietas delectat перед лицом таких слушателей приобретало сугубое значение: постоянная смена одной темы другой поддерживала их внимание, не давала им соскучиться, а кроме того эти небольшие абзацы - именно в силу краткости своей - хорошо запоминались слушателем и читателем, которому систематическое и длительное напряжение мысли и памяти было непривычно. Мало того: показать ему сразу те стороны данного вопроса, которые Катон считал главными, означало представить этот вопрос в полном его составе, и такой целостный охват отвечал синтетическому складу мышления самого писателя и его восприятию действительности. Читатель сразу видел, что при покупке имения он должен обращать внимание не только на само имение, но и на местность, в которой оно расположено; характеристика вилика слагалась из качеств, распределенных по трем различным категориям, которые сразу же и показаны; виноградник, хлебная нива и сад проходили перед читателем в первых же главах «Осени». Постепенное ознакомление аудитории с каждой темой, когда, при неоднократных возвращениях, к ней добавляются новые и новые подробности, - это, по существу, тот же самый прием, которым и по сейчас пользуется опытный преподаватель, когда он не засыпает свою малоподготовленную аудиторию ворохом сведений по данному вопросу сразу, а преподносит их постепенно, небольшими порциями и не боясь повторений.

Как в человеческом организме одновременно работают самые различные органы, обусловливая его жизнь этой совокупной работой, так и для жизни хозяйства необходимо одновременное сочетание различных работ, которые или равномерно повторяются изо дня в день, или сменяют друг друга в зависимости от времени. Тут пашут землю, там подчищают деревья и лозы, здесь готовят корм скоту; в одном месте убирают навоз, в другом моют овец, там засаливают маслины, а тут пекут коржики. В этой единовременной пестроте и находит свое выражение органическое единство хозяйственной жизни, которое живо ощущали Катон и его современники.

У Варрона - ученого книжника, написавшего свое «Сельское хозяйство» по причинам, которые с хозяйством ничего общего не имели, - такого восприятия хозяйства не было, и его книга - это своеобразная сельскохозяйственная анатомия, где наглядно и вразумительно отпрепарированы разные части хозяйственного организма, лишенного жизни. Авторитет Варрона как ученого был так велик, а требования, предъявленные им к сельскохозяйственному трактату казались столь вескими и научно убедительными, что Колумелла пошел по его пути: после варроновых насмешек над наивной манерой предшественников стало невозможным писать о сельском хозяйстве в стиле Катона. Между тем этот стиль был адекватным выражением восприятия хозяйства как живого целостного организма: Катон касается отдельных отраслей сельского хозяйства не как чего-то самостоятельного, существующего само по себе (как это делают Варрон и Колумелла, работы которых по сельскому хозяйству разбиваются на совершенно самостоятельные части, связанные друг с другом чисто внешне), а именно как отдельных органов живого тела. Его восприятие хозяйства ставило перед ним трудную задачу: можно было одновременно пахать землю и солить ветчину, но разом писать об этом было делом невозможным. Старый цензор, вероятно, немало поломал голову над таким построением книги, которое как-то выразило бы его ощущение хозяйства. Его решение задачи состояло в таком распределении материала, которое, соответствуя содержанию определенного календарного отрезка или целям данной части книги, давало бы в то же время все хозяйство в целом.

Полеводство, виноградарство, разведение масличных деревьев - все эти главные хозяйственные темы повторяются из одного отдела книги в другой, причем совершенно ясно, что, разрабатывая ту или другую тему в данном случае, Катон имеет в виду и то, что было сказано о ней раньше, и то, что он собирается сказать по этому поводу в дальнейшем. Такая компановка далека и от беспорядка записной книжки и от разных редакций одного и того же вопроса. Периодическое возвращение основных тем делает книгу Катона похожей на сложную вышивку, единство которой, не сразу бросающееся в глаза, раскрывается в повторении одних и тех же узоров.

Разберем последовательно, как трактуются Катоном главные хозяйственные статьи в различных отделах его книги, начав с полеводства.