Страница 37 из 56
В XV веке итальянские мастера участвуют в строительстве (или руководят им) Московского и Новгородского кремля[102], Новоспасского монастыря и даже (Альберти Фьорванти) в постройке кафедрального Успенского собора в Москве (Кремль). Составленная немцем Николаем Булевым пасхалия, а также его перевод сочинения Самуила Евреина против иудаизма получили на Руси довольно широкое хождение. Перевод Библии, составлявшийся в Новгороде в том же столетии («Геннадиевская Библия»), делался в том числе под руководством хорвата — доминиканского монаха Вениамина. Там же, как минимум частично, переводилась и известная в латинском церковном мире того времени работа В. Дурантия «Rationale Divinorum officium» («Порядок Божественной службы»).
Итак, очевидно, что с древнерусского периода отечественной истории, и даже через московский — до начала XVIII века проникновение западных католических влияний прослеживается довольно четко.
А когда в Петровскую эпоху двери страны широко распахиваются перед иностранцами, начинается совершенно новый период, когда отделить вклад католиков от общего наследия нашей культуры становится совершенно невозможным. Петербург строится и украшается европейскими мастерами (достаточно назвать Б. Растрелли, К. Росси, А. Ринальди, Д. Трезини, О. Монферрана — хотя список ими точно не будет исчерпан). Как писал А.И. Герцен, «В Петербурге можно прожить года два, не догадываясь, какой религии он держится; в нем даже русские церкви приняли что-то католическое»[103].
Таким образом, если мы станем последовательно отрицать участие католиков (и католичества как идеи) в нашей культуре, нам придется вообразить себе иную, никогда не существовавшую Россию. Это будет страна без доброй половины Санкт-Петербурга, без Успенского собора, да и без самого Кремля в Москве, без многих и многих зданий в той же Москве, в Пятигорске, в Воронеже, Тобольске, даже без церкви в тихом провинциальном Мышкине (ее строил итальянский архитектор) и так далее. Из книг наших писателей придется вырывать страницы, а то и целые главы. Придется вовсе забыть первую русскую оперу («Иван Сусанин»), написанную К. Кавосом — да и многие другие шедевры отечественной музыки. Иной в этой картине воображаемой России будет и русская философия. Мы лишимся как минимум нескольких ценных и древних икон и предметов церковной утвари. И даже с некоторыми народными промыслами придется распроститься (речь идет о кадомских кружевах, так называемых «венизах» — в свое время по воле Петра Великого для обучения местных мастериц прибыло несколько католических монахинь из Венеции)[104]. Хорошо это или дурно, но такой России никогда не было.
Нередко можно слышать обвинения Католической церкви в том, что она якобы вводит некие «новые» догматы, которые искажают истинное христианское учение, доставшееся нам от святых отцов. Среди таких догматов обычно упоминают «Filioque» (то есть прибавку выражения «и Сына» к Символу Веры — «…от Отца и Сына исходящего»), догмат о Непорочном Зачатии Пресвятой Девы Марии, принятый в 1854 году, а также догмат «о непогрешимости папы Римского», объявленный I Ватиканским Собором в 1870 году.
Тут надо сразу отметить, что догматы — это, по определению, лежащие в основе церковного сознания религиозные истины, данные людям в Божественном откровении. Поэтому догматы не могут выдумываться или вводиться произвольно. Все вероучительные истины основаны на Священном Писании и не должны ему противоречить, хотя и не обязательно изначально были оформлены именно как догматические положения. Как нам хорошо известно из истории Церкви, все христианские догматы вводились постепенно, в ходе изучения и лучшего осознания Божественного откровения, в ходе борьбы с возникавшими ересями. Если же встать на позицию полного отрицания догматического развития в Церкви, то тогда придется отказаться и от Символа Веры, и от терминов «единосущный Отцу» и «Богородица» — ведь они тоже в свое время были «нововведениями», и в Священном Писании их нет.
Объем данной книги, к сожалению, не позволяет рассмотреть здесь все богословские аспекты трех упомянутых выше догматов. Поэтому ограничимся лишь кратким их рассмотрением, сосредоточившись в основном на исторических примерах, доказывающих, что эти догматы не новейшие выдумки, а имеют древнее происхождение.
Во-первых, неверно полагать, что под формулой об исхождении С в. Духа «от Отца и Сына» понимается исхождение и от Отца, и от Сына, то есть от двух источников. Имеется в виду, конечно же, исхождение от Отца и Сына как от единого источника. Именно этому учит Католическая церковь, именно это имели в виду и восточные Отцы, говорившие об исхождении Духа от Сына или через Сына. Учение это основывается на евангельских цитатах (Деян 2:33; Лк 24:49; Ин 15:26; 16:7; 16:13–15; 20:22–22 и др.) и встречается у многих Отцов Церкви, как восточных, так и западных. Вот что пишет православный богослов Валентин Васечко в своих лекциях по сравнительному богословию, в главе об исхождении Святого Духа: «Некоторые восточные отцы, в частности, св. Максим Исповедник, чьи слова были приведены выше, св. Василий Великий, св. Григорий Нисский и св. Григорий Богослов, а также св. Иоанн Дамаскин допускали выражения, предполагавшие исхождение Св. Духа от Отца чрез Сына. Например, св. Иоанн Дамаскин писал: „Бог… всегда был Отцом, имея из Себя Самого Свое Слово и чрез Свое Слово исходящего из Него Своего Духа“. В „Определении православия… патриарха Тарасия“, одобренном VII Вселенским Собором и папой Адрианом, говорится: „Верую во Единого Бога Отца Вседержителя, и во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия… и в Духа Святаго, Господа животворящего, от Отца чрез Сына исходящего“»[106]. Довольно ранние упоминания о Filioque мы находим в догматическом письме Римского папы св. Льва Великого епископу Асторгскому Туррибию в 447 г., в так называемом Афанасьевском Символе Веры (V в.), в деяниях Толедского собора (589 г.), в письме папы Гормизда императору (521 г.).
В ответ на сомнения в правильности подобного учения, широко распространившегося к тому времени на Западе, св. Максим Исповедник писал: «Многочисленными свидетельствами они (западные христиане) доказали, что они не делают из Сына причину Св. Духа, ибо знают, что единым началом является Отец… они только хотят показать, что Дух исходит через Сына, чем устанавливается тождество сущности», и «…В вопросе об исхождении они (римляне) обратились к свидетельствам латинских Отцов — а, кроме того, разумеется, и к толкованию св. Кирилла Александрийского, на Евангелие от Иоанна. Опираясь на это, они показали, что не представляют Сына Причиной Духа, ибо знают, что Отец есть единственная причина Сына и Духа — одного по рождению, другого по нахождению, и лишь показывают, что Дух через Сына происходит, обозначая тем единство и неизменность сущности»[107].
Уже после раскола 1054 года между представителями западной и восточной церквей происходили обсуждения вопроса о Filioque (в 1135 г., в 1274 г. на Втором Лионском Соборе, на Ферраро-Флорентийском Соборе в 1438-1439 гг.), в результате которых обе стороны приходили к взаимопониманию. Вот что пишет православный архиепископ, профессор Феодор Стилианопулос: «…вопрос о филиокве не указывает на „великий раскол“ между Восточной и Западной церквями, поскольку две церкви едино исповедуют догмат о Святой Троице и разделяют общее понимание действия Духа в соответствии с Писанием, Традицией и литургией. Филиокве не означает решительного различия в догмате, но' является лишь важной разницей в интерпретации догмата из-за различий в каппадокийском и августианском подходах к тайне Троицы…»[108]. В июне 1995 года патриарх константинопольский Варфоломей I согласился признать в принципе разрешенным вопрос о Filioque[109].
102
Московский Кремль после пожара 1812 г. восстанавливал тоже итальянец — архитектор И.О. Бове. Он также реконструировал Красную площадь (Пуччо Д. Итальянцы в России. Два тысячелетия дружбы. Санкт-Петербург, 2007, с. 113).
103
Герцен А.И. Москва и Петербург в Москва — Петербург: pro et contra. Диалог культур. Истории национальною самосознания. Антология. Санкт-Петербург, 2000, с. 181.
104
Даже бытовая культура некоторых регионов страны изменится (юг Псковской области, западная часть Смоленской). В этих районах до настоящего времени чувствуется след польского церковного влияния (до 1772 года эта территория принадлежала Речи Посполитой). Так, часовенку над святым источником там до сих пор называют польско-белорусским словом «капличка». До середины — конца XIX века в Шумячах и Микулино (Смоленская область) и Старосокольниках (Псковская область) имело место очень примечательное явление — совместное почитание крестьянами-католиками Смоленской иконы Божией Матери, а православными — св. Антония Падуанского. См.: РГИА (Российский государственный исторический архив), ф. 1293, оп. 76, д. 230, л. 3–4; Козлов-Струтинский С. Г. К истории римско-католических приходов в западных районах современной Смоленской области (конец XVII — первая треть XX вв.); Материалы научно-практической конференции, посвященной 15-летию возобновления деятельности Смоленского римско-католического прихода Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии. Смоленск, 23 сентября 2006 года. Сост. Н. Н. Илькевич, о. Птолемеуш (Яцек Кучмик), Смоленск, 2007, с. 113, 140, 157; Максимчук А. Г. Порубежье. Очерки по истории Шумячского края. Смоленск, 1995, с. 108.
105
Дмитрий Лялин.
106
Васечко В. Сравнительное богословие. Москва, 2006.
107
Максим Исповедник. Письмо к Марину Кипрскому. В P.G. 91,136 А-В.
108
Stylianopoulos Th. The Filioque: Dogma, Theologoumenon or Error? В The Greek Orthodox Theological, Volume 31, No. 3–4, USA 1986, p. 288.
109
Клеман О. Рим. Взгляд со стороны. Москва, 2006, с. 94.