Развилка

Трухин и Лейббрандт беседовали уже целый час. Разговор шел на русском, и они прощупывали один другого. Но, наконец, подошли к самому главному.

- Господин генерал, - сказал Лейббрандт, - ответьте мне честно на один вопрос. Без обиняков. Как есть. Сможете?

- Конечно, - Трухин кивнул. - Что именно вас интересует?

- Почему вы перешли на сторону Германии?

- Меня об этом уже спрашивали.

- Да-да, я читал протоколы ваших допросов. Ненависть к коммунистам и желание видеть Россию свободной - это хорошие доводы. Однако, неужели вы, в самом деле, ждете освобождения своей родины? Вы не боитесь, что захватив Россию, мы никуда не уйдем?

Трухин усмехнулся, и в его усмешке была горечь:

- Господин Лейббранд, раз уж пошел такой разговор, давайте говорить на чистоту. Без посторонней помощи вы никогда не сможете полностью захватить Россию. На это вам не хватит сил и ресурсов. Максимум, дойдете до Волги и выдохнетесь. А что потом? Все равно придется договариваться с СССР и приводить в порядок дела на оккупированных территориях. А причины, которые я указывал вашим офицерам, они такие и есть. Я - русский патриот и примкнул к большевикам потому, что именно они, а не кто-то другой, стали реальной властью в стране. Поверьте, сидел бы в Москве Корнилов, Деникин или Колчак, я встал бы на их сторону. Но амбиции белогвардейцев и отсутствие единства среди бывшей русской элиты привели к тому, что победили красные. Народ в основе своей пошел за ними, а когда люди осознали ошибку, было поздно. Ленин, а в дальнейшем его преемники, ошибку царя не допустили, не отреклись от власти и не позволили народу выразить свое истинное мнение. Предатели - вот кто для меня большевики и коммунисты. Они развалили Российскую империю, оторвали от нее Прибалтику, Среднюю Азию, Украину и Финляндию, а потом снова стали все собирать. Но не ради России, не ради людей, а ради победы коммунизма во всем мире. Меня это не устраивало и, когда я оказался перед выбором, служить вам или кровавому палачу Сталину, все решилось быстро.

Поверьте, господин Лейббранд, я не хочу быть с вами. Но иного выхода нет. По крайней мере, я его не вижу. Русский народ надломлен, запуган, заморочен и обездолен. Однако в нем еще есть сила, которая способна вас остановить и погнать обратно. Русские еще могут совершить сверхусилие. Может быть, последнее. И они сделают, что нужно. Вот только нам, русским, и вам, немцам, это счастья не принесет. Обе стороны понесут в этой борьбе настолько огромные потери, что конкуренты нас легко обойдут...

- Вы говорите про англичан?

- Возможно, - генерал пожал плечами. - Хотя не только они. Взять хоть Америку, для примера, Японию или Китай. Если фортуна повернется к ним лицом, они своего шанса не упустят. Кто-то обязательно будет до последнего момента держаться в стороне, богатеть, наблюдать за битвой двух гигантов и копить силы, а потом добьет самого слабого. Это очевидно. Неужели Первая Мировая война вас ничему не научила?

- Уроки прошлой Мировой войны даром не прошли, господин генерал. Мы все помним. Поэтому я здесь, беседую с вами, а не в Берлине, где меня ждут дела. Вашу мотивацию я понимаю. Но каким вы видите наше сотрудничество в дальнейшем?

- Рано или поздно вам понадобятся солдаты. Не только для охраны коммуникаций и подконтрольных областей, но и полноценные боевые соединения: полки, бригады, дивизии и корпуса; которые смогут сражаться на фронте. Вы начнете искать резервы, и таким резервом можем стать мы - русские патриоты и представители других народов СССР, которые ненавидят большевиков. Мы поможем вам разгромить Сталина и заплатим за это кровью. А взамен, когда СССР капитулирует или окажется на грани краха, вы возьмете, что вам нужно, а остальную Россию оставите нам. Разумеется, как верным союзникам.

- А потом вы попробуете взять реванш? - немец усмехнулся.

- Вряд ли. Слишком много сил и времени придется потратить на восстановление того, что окажется под нами, а затем появятся новые враги.

Лейббранд задумался...

Война с Советской Россией была неизбежна, и покорение восточных народов являлось краеугольным камнем политики Адольфа Гитлера. Поэтому спустя три месяца после его прихода к власти, 1 апреля 1933 года, по личному распоряжению фюрера было создано Внешнеполитическое бюро НСДАП под руководством Розенберга. При нем Восточный отдел. А при отделе РОНД - Российское объединенное национально-социалистическое движение. Его руководителями стали балтийский немец Светозаров (Пельхау), полковник Герштельманн и князь Оболенский. А затем к нему стали присоединяться белогвардейские организации. Не все. Конечно же, не все, ибо часть была ориентирована на Англию. И в 1937 году председатель РОВС (Российского Общевойскового Союза) генерал Миллер даже издал приказ, в котором было сказано: "Мы, члены РОВС, являемся идейными фашистами". А помимо русских в РОНД вошли украинцы, которые создали "Особый Украинский Отдел РОНД".

Война началась, и немало русских белоэмигрантов вступили в Вермахт или отправились попытать счастья в оккупированных районах. НО! Это было совсем не то, чего хотели и ждали лидеры белой эмиграции. Они мечтали, что им разрешат создать собственную армию. Боевую. Самостоятельную. И если часть немецких генералов (прагматики) под негласным лидерством Браухича соглашалась дать добровольным помощникам оружие и относительную свободу, другая (нацисты) во главе с Кейтелем была категорически против. Фюрер поддерживал Кейтеля. "Славяне - будущие рабы арийской расы!" - заявлял Гитлер. И равными он признавал только часть северокавказских народов и казаков. При этом казаки должны были согласиться, что по роду-племени являются остготами, и обязаны служить под командованием немецких офицеров.

Так было в самом начале войны, когда Вермахт еще не понес огромных потерь и не наступили холода. Однако фюрер погиб. Его кресло занял Мартин Борман. Не идеолог и оратор, а хитрый, жесткий и циничный управленец. Для него на первом месте эффективность. Поэтому речи оголтелых нацистов слегка стихли и отношение к народам СССР, а так же к военнопленным, изменилось в лучшую сторону. Пока незначительно. Но чиновники Имперского министерства оккупированных восточных территорий и лояльные к русским германские генералы надеялись, что-то с этого выгадать - получить дармовую рабочую силу и дополнительных солдат на фронте. Вот потому Лейббранд прибыл в Хаммельбург и разговаривал с Трухиным. Не с белоэмигрантом, который жаждал реванша (что думают белогвардейские генералы он уже знал), а с кадровым советским офицером и русским дворянином...

- Господин генерал, - решив, что Трухин ему подходит, прервал свое молчание Лейббрандт, - не все, что вы сказали, мне нравится. Однако в ваших словах есть здравое зерно, и я приглашаю вас отправиться со мной в Берлин.

- И что я там буду делать?

- Вы поможете мне подготовить документ, который определит отношение Германии к добровольцам из числа русских военнопленных, готовых служить на благо Третьего Рейха.

Трухин поднялся, машинально оправил гимнастерку без знаков различия и кивнул:

- Я готов. Когда отправляемся?

Лейббранд тоже встал и ответил:

- Немедленно.

3.

Смоленская область. 17.08.1941.

Седьмой день пробираемся к своим. Группа небольшая, всего девять человек. Оружие и документы сохранили - это главное. Боеприпасов почти не осталось, у меня три обоймы на карабин, нож и граната, а у остальных хуже. Провиант закончился еще вчера. Так что тоска. Сидим в лесу и не можем перейти дорогу, которая буквально забита немецкими войсками. Фрицы прорвали оборону нашей дивизии, расчленили ее и рвутся на восток. А мы чувствуем свое бессилие, скрипим зубами и ждем наступления темноты. Если удача улыбнется, пересечем дорогу и двинемся дальше. Сил осталось немного, но они еще есть, на один рывок хватит.

Я покосился на старшину Захарова, который расположился неподалеку, закутался в кусок брезента и дремал. Если бы не он, пропали бы мы - все бойцы нашей группы. Признаюсь, когда мы отошли от подбитого танка и немцы ворвались в траншеи, я растерялся. Поэтому, скорее всего, отстреливался бы до последнего патрона и погиб "смертью храбрых". Но погибнуть дело не хитрое - говорит старшина, - нужно выжить и продолжать бой, чтобы убивать врагов. Такая позиция мне нравится гораздо больше, чем "стоять насмерть и ни шагу назад". Ведь что я видел в своей жизни? Кроме детдома и завода ничего. Даже девушки не было. Целоваться с девчонками целовался, но дальше этого дело не шло, хотя на лицо не рябой и статью вышел. Просто ждал чистой и светлой любви, как в книгах, да и некогда было. За день у станка так намаешься, что к вечеру еле ноги передвигаешь, и вместо отдыха идешь на дополнительные занятия, чтобы получить новые знания, или на комсомольское собрание. Ладно. Это уже в прошлом. Вот закончится война, все наладится. Конечно, если я ее переживу...