Страница 8 из 12
Брат Пон сидел, скрестив ноги, и задумчиво глядел вдаль.
– Доброе утро, – сказал он, обратив на меня сияющий взгляд. – Как спалось?
Я вовремя вспомнил, что должен молчать, ответил кривой улыбкой и неопределенным пожатием плеч.
– Хватит валяться, поднимайся, – велел монах. – Займемся твоим обучением.
Умывшись и слегка размявшись, я вернулся туда, где находился брат Пон, и уселся напротив.
– То тело, которым ты в данный момент пользуешься, является фикцией, – сказал он, внимательно разглядывая меня. – Это с одной стороны. С другой – оно реально. Только вот тому, кто стремится к свободе, надлежит создать на основе этого тела другое, более совершенное…
У меня мелькнула робкая мысль, что монах говорит иносказательно, но ее тут же затмила другая – нет, скорее всего, я в данный момент просто не в состоянии понять, что он имеет в виду.
– Как сказал некогда Просветленный, – голос брата Пона стал торжественным, – «показал я своим ученикам способ, каким они могут извлечь из этого тела, составленного из четырех элементов, другое тело, созданное разумом, совершенное во всех своих частях и членах… Это подобно вытаскиванию камыша из оболочки, или мечу, который достают из ножен, или змее, сбрасывающей кожу. Нужно только понимать, что камыш, змея, меч – это одно, а оболочка камыша, кожа, ножны – это другое».
Некоторое время он помолчал, давая мне освоиться с предложенной идеей, затем продолжил:
– Стартует этот процесс с создания в старом теле «алмазных зародышей». Включается он «вниманием дыхания», с которым ты знаком, и к нему присоединяется медитация на объекте…
Упомянутое братом Поном упражнение началось для меня с созерцания дерева, чей образ я целиком перенес внутрь себя, а затем сумел каким-то образом переключить восприятие так, что из человека, смотрящего на растение, стал растением, глядящим на человека.
– Давай, закрывай глаза и вспоминай, – велел монах. – Ветки, ствол, листья…
Я закрыл глаза, начал считать вдохи, как положено при «внимании дыхания». Образ дерева, что служило мне объектом для медитации, явился из памяти почти тут же, но смутный и расплывчатый.
– Сосредоточься. Ты должен увидеть его так, словно оно находится прямо вот тут.
Несмотря на все мои усилия, ничего не получилось – я пробовал и так и сяк, но смог добиться лишь безжизненной, плоской картинки, норовившей к тому же развалиться на облако разноцветных пятен.
– Ну ничего, – сказал брат Пон. – Будешь пробовать на ходу. Пора в путь.
Открыв глаза, я обнаружил, что солнце поднялось, а черно-белые птицы, так громко оравшие на рассвете, исчезли.
– Да, на ходу, – подтвердил монах, увидев на моей физиономии явственное недоумение. – Шаги, счет вдохов, концентрация на объекте, и все это одновременно… Кто сказал, что будет легко?
Я мрачно засопел и поднялся.
Ужина у нас не было, завтрака тоже не предвиделось, но это меня как раз не беспокоило – после прошлого учебного «семестра», прошедшего в вате Тхам Пу, я избавился от привычки есть регулярно.
Зато мозоли после первого же шага напомнили о себе, да так, что я едва не застонал.
Через какое-то время стало легче, и я смог вернуться к поставленной братом Поном задаче. С «вниманием дыхания» проблем не возникло, его я освоил на отлично, а вот вызвать и удерживать в сознании образ дерева, да еще и шагая по неровной дороге, оказалось непросто.
Пару раз я едва не упал, затем все же свалился и расшиб колено до крови.
– Ничего, терпи, – приговаривал монах, с улыбкой глядя, как я корчу негодующие гримасы. – «Алмазные зародыши» так и возникают, через боль, труд и пот, и даже кровь.
А затем у меня получилось.
В какой-то момент я увидел то дерево, которое созерцал год назад, от пучка веток на макушке до выпирающих из земли корней, серых и голых, и даже остановился, чтобы не налететь на него.
– Великолепно! – воскликнул брат Пон. – Держи! Держи! Бери его с собой!
Я сделал шаг, другой, образ заколыхался, стал менее четким, но не рассеялся. Поплыли назад густо заросшие обочины, а дерево осталось рядом, то ли спереди, то ли сзади, я не мог понять, где именно.
Я смог, я справился!
На миг меня пронзило ликование, острое, точно игла, и тут же дерево начало расплываться. Я отстранился от затопивших меня эмоций, и все стало как раньше – растение, избранное мной для упражнения, я мог видеть с невероятной четкостью, до трещин в коре и жучков на листьях, мог даже потрогать его при желании!
Там мы и шли в полном молчании среди поросших лесом гор, неторопливо и уверенно, и я действительно «нес» с собой свое дерево, разве что не положив на плечо. Напряжения это требовало почти такого же, как если бы я тащил настоящее бревнышко, но вызывало не усталость, а приятную истому.
За день мы не встретили вообще никого, а из признаков того, что в этих местах вообще живут человеческие существа, оставалась только дорога под нашими ногами, – даже не дорога, а широкая тропа.
Зато видели белку-летягу, что красно-коричневым осенним листом длиной в полметра спланировала с одного дерева на другое.
Мозоли мои начали подживать, и передвигался я уже более уверенно.
В животе, конечно, было пусто, но это меня не беспокоило.
Ближе к вечеру начали попадаться отделенные друг от друга рядами деревьев участки земли, некогда расчищенные, потом снова заросшие, а над горами впереди поднялись серые столбики дыма.
Затем мы встретили мальчишку лет шестнадцати в рубахе и просторных штанах, шагавшего куда-то с мачете на плече. Завидев нас, он выпучил глаза, поклонился, а дождавшись ответного приветствия, удрал с такой скоростью, что только засверкали пятки.
– Это земли луа, – сказал брат Пон. – Они очень любят гостей. Так что готовься. Банкоматов в этих местах нет, зато водятся забавные человеческие существа.
Не прошагали мы и километра, как дорогу нам преградил крепкий, хоть и седой мужик с бутылкой мутной жидкости в руке. Последовал новый обмен поклонами, за ним вполне европейское рукопожатие, и посудина была гостеприимным жестом предложена нам.
Я ощутил резкий запах самогона.
Брат Пон отрицательно покачал головой и произнес несколько слов.
– А-ха-ха! – отозвался высокий, расплываясь в немного щербатой ухмылке, и разразился пылкой речью.
Выслушав ее, брат Пон кивнул и повернулся ко мне.
– Почтенный саманг Нанг Ка Тхан приглашает нас разделить трапезу и все прочее, – сообщил он. – Он тут вождь, поскольку является потомком королей, что некогда правили народом луа и тягались даже с владыками Чиангмая, а в бутылке плая – рисовая водка. Предложил он ее нам, чтобы убедиться, что мы настоящие жрецы в оранжевых одеяниях.
Саманг поманил нас и сам зашагал впереди, не забывая время от времени прикладываться к посудине.
Вскоре показалась деревня: единственная улица, два ряда домов на сваях, с крышами из материала, напоминающего тростник. Поглазеть на нас высыпало все местное население: круглолицые девушки, беззубые старухи с трубками, голопузые детишки, таращившие черные глазенки, квохчущие курицы, грязные любопытные поросята.
– Селение называется Па Пае, – шепнул мне брат Пон.
Вождь остановился посреди улицы и принялся громогласно вещать, размахивая своей бутылкой. Толпа отозвалась радостным гулом, а несколько улыбающихся юношей сорвались с места и убежали.
– Сейчас нас отведут в дом для гостей, – сказал монах. – А затем будет пир.
В этот момент я увидел в толпе старика, что рассматривал нас с насмешливым интересом, – на шее у него болталось ожерелье из камешков, голову украшала цветастая повязка, а морщины на дубленой физиономии были глубокими, точно раны от ножевых порезов.
Не знаю почему, но мне под его взглядом стало неуютно, и я отвел глаза.
– Это колдун, главный специалист по общению с духами, – брат Пон, как обычно, замечал все, что происходит вокруг. – Ими, если верить луа, битком набиты окрестные леса. Ага, пойдем…