Страница 8 из 16
– А все же?
– Ищите его у подружки на улице Смирнова, – посоветовал незнакомец. – В том доме, где аптека. Он бывает там нерегулярно, но бывает. Вообще в этой квартире собирается странный народец. На первый взгляд ничего противоправного, но присмотреться стоит. Очень даже советую присмотреться. Квартирка, значит, в третьем подъезде, седьмой этаж. – Незнакомец усмехнулся: – Только вы уж поторопитесь. Случайные деньги быстро тают.
И коротко, но твердо попросил:
– Тормозните.
– Лейтенант Сизов? – позвонил с мобильника Философ. – Да, да, это я. Вы нас видели?… Ехали за нами?… Надо встретиться? Прямо сейчас?… – Лицо его удивленно вытянулось. – Опознать этого типа? Вы уже арестовали его? – И сипло заключил: – Ладно, подъедем.
– Когда они успели его арестовать? – удивился Сергей.
– Да речь не об аресте, – с некоторым разочарованием сообщил Суворов. – Просто лейтенант Сизов утверждает, что они хорошо знают нашего визави.
Дальше Сергей совсем запутался.
– Алексей Дмитриевич, ну, пять минут, не больше, – сказал в отделении лейтенант Сизов. Он явно волновался. – Даже садиться не предлагаю. Взгляните, пожалуйста, сюда. От вас требуется только один ответ: нет или да. Понимаете? Взгляните сюда. Тот это человек?
Придавленная стеклом под листом темной бумаги с прорезанным в ней квадратным окошечком, лежала на столе фотография. Больших размеров, наверное, групповая. Но в прорезанный квадрат выглядывал только один человек. Он как бы настороженно присматривался к Суворову.
– Это он?
Лейтенант Сизов хищно облизнулся.
Сергей уже собрался кивком подтвердить да Суворова, но что-то помешало ему. Что-то сбивало его с толку. Каким-то непонятным образом он чувствовал в происходящем некую неправильность. Он не мог объяснить, какую, но что-то в кабинете явно происходило не так, как должно было происходить. Даже переглянулись Сизов и его напарник как-то особенно… Каким-то шестым, или седьмым, или десятым чувством Сергей остро ощутил, что вообще-то в кабинете происходит что-то неправильное… Поэтому и заявил:
– Да что ты, Алексей Дмитриевич! Не он это.
– Как не он? – удивились оперативники. – Мы ехали прямо за вами. Мы сами его видели.
– Вы не могли его разглядеть, вам солнце слепило глаза.
– Но вы-то его разглядели! – рассердился лейтенант Сизов. – Алексей Дмитриевич, он это все-таки или не он?
Ни единым движением, ни взглядом, ни движением губ Сергей не дал понять Суворову, что, собственно, происходит в кабинете, но необычность происходящего уже дошла до него. Нахмурившись, Суворов наклонился к столу и еще раз внимательно всмотрелся.
– Нет, не он… Теперь я точно вижу, что это не он… Сперва показалось, но я ошибся…
Лейтенант недоверчиво хмыкнул:
– Вы уверены?
Суворов тяжело кивнул.
– А деньги? Вы передали этому человеку деньги?
– Нет, сделка не состоялась, – предупредил ответ Суворова Сергей.
– Почему?
– Он потребовал слишком много.
Лейтенант Сизов долго смотрел на Сергея.
Это был не очень хороший взгляд. Он был полон профессионального любопытства, очень, впрочем, неприятного. Тем не менее, лейтенант кивнул:
– Ладно. Свободны.
И добавил со скрытой усмешкой:
– Думается нам, что этот человек, Алексей Дмитриевич, вас больше не потревожит.
И спросил:
– Могу я сообщить Сергею Павловичу, что вы совершенно официально отказались от нашей помощи?
Суворов растерянно кивнул.
Так же растерянно он взглянул на Сергея уже в машине:
– Ну, ничего не понимаю… Давай проедем в мой офис… Ты ведь, наверное, объяснишь мне, почему мы с тобой не опознали этого, как выражается лейтенант, фигуранта?
Дом Будды
В подъезде офиса по обе стороны широкой лестницы, украшенной резными перилами, уютно светились плоские бра. Прохладная керамическая плитка с непонятным рисунком, скорее, не с рисунком, а с застывшим набегом абстрактных зеленоватых волн, покрывала стены до потолка, а на месте второй, замурованной за ненадобностью двери, тускло отсвечивало огромное зеркало.
– Где твой консьерж?
– Я его уволил. Были причины. Полковник обещает мне надежного человека.
– Тебе нужен не милиционер.
– А кто?
– В твоем подъезде должен сидеть именно твой человек. Ну, скажем, кто-то вроде Бабичева.
– У Каляева много надежных ребят.
– Все равно я не стал бы сажать в подъезд милиционера.
– Почему?
– Потому что хорошо знаю, кто и откуда приходит сейчас в милицию.
– Но его пообещал подобрать сам Каляев.
– Знаешь, Алексей Дмитриевич, – нахмурился Сергей. – Если ты говоришь все это всерьез, то это меня злит. Раз уж ты чего-то боишься, отнесись к своим страхам серьезно, даже если они сильно преувеличены. Помнишь? «Человек не должен терпеть того, чего он боится». Ну, а если ты просто иронизируешь, то уволь. У меня много дел.
– О чем это ты?
– Если хочешь, чтобы я тебе помог, выкладывай все, что с тобой случилось. Я же чувствую, ты чего-то недоговариваешь, – покачал головой Сергей. – Баксы-шмаксы, записная книжка, дезодорант… Стал бы ты поднимать меня в субботнее утро ради такого набора… Ты, наверное, хотел сперва рассказать, там, в кафе, но потом раздумал… Такое бывает, могу понять… Хотя и в этом случае, Алексей Дмитриевич, готов напомнить: не доверяй сильно-то ребятам полковника. Они, конечно, с удовольствием подежурят в твоем подъезде: чисто, спокойно, денежно, но я на твоем месте и самому полковнику не сильно бы доверял… Понятно, он вроде как твой кореш, но почему?… Да потому, что всегда может к тебе прислониться. И прислоняется. И тянет из тебя деньги, машины, уверенность. Не для себя понятно, а для родной милиции, – усмехнулся Сергей, – но именно потому я и не стал бы доверять полковнику на сто процентов. Тебе он, не дай Бог, случись что, никогда не позволит прислониться к своему казенному плечу, украшенному полковничьими погонами. Такие, как Каляев, не любят проигрывающих. У него свои устремления, они с твоими совпадают случайно и временно. Как говорят, такова структура текущего момента. А оступись ты, полковник Каляев незамедлительно использует знание всех твоих слабых мест. Против тебя, естественно.
Они поднялись в домашний кабинет Суворова.
Три стены кабинета занимали сплошные книжные стеллажи.
Казалось бы, книжной пылью должно было пахнуть еще на лестнице, но в кабинете ничего такого не чувствовалось. За книгами тщательно ухаживали. Философ не любил прятать книги за стекло. Книга должна дышать, утверждал он, книга всегда должна находиться на виду. Когда книга стоит на открытой полке, ее присутствие особенным образом и всегда благотворно воздействует на человека. Не может человек рассказывать грязные анекдоты на фоне бесчисленных книг, не может замышлять обман и преступление… Некоторая наивность всегда была присуща Философу… Впрочем, добрая треть библиотеки принадлежал Вере Павловне – редкие издания Чернышевского, Вольтера, русских и французских философов девятнадцатого века.
Глядя на ряды книг, многие из которых он не только не читал, но и никогда не держал в руках, Сергей по-другому, чем всегда, ощущал прошлое. Здесь, в кабинете Суворова, он очень явственно ощущал прошлое – со всеми запахами, шумами, движениями, будто перед ним крутили странный бесконечный фильм. Он вдруг как бы попадал в свою юность – в лаборатории политеха, в темные переходы между корпусами… Он видел кафедру… Его охватывало волнение… Странно, подумал он, что из того темного, суетного, не очень-то и счастливого прошлого вырвалось, в общем, не так уж мало людей. Правда, это были сложные рывки. Это только у Суворова переход случился как бы сам по себе. Это только Суворов все приобрел в сегодня, вплоть до смуглой горничной в белом фартучке, безмолвно появившейся в кабинете с серебряным подносом в руках.
Фарфоровый кофейник, фарфоровые чашки.