Страница 13 из 16
– Замечательная идея, – одобрил Сергей.
И вдруг увидел в распахнутое окно поразительную пару.
По противоположной стороне улицы по седым от пыли мягким нашлепкам расплывшегося асфальта, надвинув длинный козырек бейсболки на солнцезащитные очки, длинноволосый поэт-скандалист гордо катил германскую инвалидную коляску. Судя по вызывающим жестам, несовершеннолетний инвалид Венька-Бушлат, вальяжно развалившийся в коляске, был в дым пьян.
– Извини, Вера.
Сергей выскочил на крылечко.
Поэт-скандалист оставался последней его прицепкой: через Морица он мог выйти на Коляна, если, конечно, не ошибался в своих предположениях.
– Свет! Свет! – донеслось до него.
– А тебе какой нравится? – блаженно орал Мориц, врезаясь с коляской в безумный поток автомобилей, прущих сквозь зной и жгучие бензиновые пары.
– Белый, белый свет нравится!
– Карлик мысли! – заявил Мориц, тормозя коляску перед Сергеем. – Ты думаешь, он дерьмо? Совсем не дерьмо, просто он опустился. Его многое волнует. Мини-юбки, трусы на выпуск, товарищеский суд. Смотри, как многому научился Венька, – похвастался Мориц, с особенным значением поглядывая на Сергея. – Он теперь осмысленно смотрит на мир. Он даже декламирует. Он научился декламировать с чувством и очень громко. Скоро мы поедем с ним к мэру. Как думаешь, мэр нас примет?
– Наверное, – сдержанно кивнул Сергей. – Вас проще принять.
И спросил:
– Ты знаешь, что Веньке нельзя пить?
– А он не пьет. Он вкушает воду свободы.
– «Эти милые окровавленные рожи на фотографиях!» – вполне бессмысленно подтвердил Венька.
– Что за бред?
– У Веньки большая память. У него память, как у компьютера. Прокрустовы лыжи, – выпятил губы Мориц. – Никто не имеет такой гибкой памяти. Что слышит, то и помнит. Я от него торчу.
– «Один раз – не пидарас», – бессмысленно, но с большим чувством подтвердил инвалид.
– Мориц, знаешь, как это называется?
– Уксусная козлота.
– Нет, хуже. Полистай уголовный кодекс.
Веньке-Бушлату упоминание об уголовном кодексе ужасно не понравилось. «Один раз – не пидарас!» – злобно окрысился он.
– Он у тебя дуба даст.
Теперь окрысился Мориц:
– Не нравится мне этот светофор. Не существует белого света.
– А рубль? – память у Веньки действительно оказалась феноменальной.
Мориц, не глядя, протянул длинную руку:
– Гони рубль, рыжий дрозофил!
– А Коляна знаешь?
– Не все хорошо, что водка.
– Коляна, по фамилии Басалаев, – подтвердил Сергей. Ему казалось, что Мориц не ответит, но он давил свое: – Где можно найти этого Коляна?
– В скверике напротив нижнего гастронома.
– Как он выглядит?
– А увидишь.
Очень трезво и точно выхватив полтинник, Мориц снова покатил коляску с инвалидом наперерез автомобильному потоку.
– Красный! Красный! – орал инвалид.
– Нет белого, – утешал инвалида Мориц. – Кончился.
Сергей вернулся в кафе.
Никогда на его глазах люди не менялись так быстро.
На мгновение ему показалось, что даже гладкий лоб Веры Павловны, покрытый нежным загаром, густо посекли тончайшие морщинки. К счастью, это только показалось. Просто Вера Павловна побледнела. Он никогда не видел такой ужасной бледности.
– Тебе плохо?
– Кто этот человек?
– Как кто? – удивился Сергей. – Это Мориц. Поэт-скандалист. Ты должна его знать. Он бывает в твоем доме.
– Не у меня.
– Да что он тебе?
– Я видела его во сне! – даже голос Веры Павловны изменился. – Обычно я забываю сны и редко их вспоминаю, но этот вспомнила сразу.
– Ну, вспомнила, и что? – Сергей засмеялся: – Вера Павловна из романа Чернышевского видела, кажется, четыре сна!
– Не шути. Во сне я видела этого ужасного человека.
Сергей улыбнулся, но Вера Павловна не притворялась, ей действительно было плохо.
– Это был странный сон, Сережа, – торопливо сказала она. – Какой-то нехороший, многозначительный сон. Мне снился огромный дворец. Белый, но мрачный. Такие белые, правда, не мрачные дворцы я видела в Дубаи. – Воспоминание о Дубаи, кажется, придало ей сил: – Во дворце шел банкет, а может, просто собрались разные люди. Я никогда не видела сразу так много самых разных людей.
– Что же плохого в таком сне?
– Ты будешь спать, но я тебя не трону, любовь моя к Отечеству заразна.
– Похоже на стихи Морица.
– Это и были его стихи, он сам их прочел, – испуганно выдохнула Вера Павловна. – Там, во сне, этот ужасный человек, с которым ты сейчас разговаривал на улице, вспрыгнул на стол. До этого я не видела его среди веселящихся, но вдруг он откуда-то выскочил и вспрыгнул на стол. Совсем как обезьяна. И руки у него были длинные, ниже колен. Он ужасно кривлялся, Сережа, он непристойно тряс плечами и головой. А потом в его руках оказалась серебряная чаша с полведра объемом.
– Это он может.
– Он держал чашу двумя руками. Он кривлялся, как обезьяна. Ты будешь спать, но я тебя не трону, любовь моя к Отечеству заразна. Что за жуткие слова? Что они могут означать?
– А ты спроси у Морица, – улыбнулся Сергей. – Он же бывает в твоем доме.
Вера Павловна затрясла головой:
– Если и бывает, то у Алеши. На моей половине он не появляется. И не может появиться. Я запретила это. Мне кажется, он вносит в мир много дикости. Я его боюсь.
– Да почему? Он просто алкаш.
– Просто алкашей не бывает, – проникновенно сказала Вера Павловна. – Алкаши, они как судьба.
И вдруг спросила:
– Что он у тебя просил?
– Денег на выпивку.
– Ты дал?
– Конечно.
– Сколько?
– Полтинник.
– Это пятьдесят рублей? Зачем ему столько? – обречено спросила Вера Павловна. – Зачем он вообще появился? Не появись он, я бы не вспомнила этот ужасный сон.
– Да что ужасного в твоем сне?
– Не знаю… В красивых дворцах не должно быть уродов… – Она подняла на Сергея огромные серые глаза: – Неужели такие люди, как Мориц, будут существовать и в далеком будущем?…
– Конечно, – улыбнулся Сергей.
– Почему ты в этом уверен?
– Придурков хватает во все времена, успокойся, – мягко сказал Сергей.
И подумал: истеричка.
И подумал: не каждый умеет справляться с удачей. Вера Павловна, похоже, начинает путать свои фантазии и действительность. Она много путешествует, у нее в голове все смешалось.
– Успокойся, – мягко повторил он.
Но Вера Павловна торопливо вскочила:
– Да, да!.. Мне пора… Я успокоилась… Просто ты меня заболтал!
И нервно провела рукой по смуглому лбу:
– Заезжай к нам.
Через минуту серебристый «мерседес» прошуршал под распахнутыми окнами.
– Вот стерва, – ласково сказала Ирина, хозяйка кафе, подходя к столику и осторожно принюхиваясь к нежному запаху духов, все еще витающих в воздухе. – Почему она никогда не платит?
– Такие женщины никогда не платят.
Допивая кофе, Сергей действительно никак не мог понять, что, собственно, испугало Веру Павловну.
Ну, нелепый сон, ну, мало ли нам снится нелепых снов?
И с Морицом Вера Павловна что-то напутала…
Он смотрел в распахнутое окно и ему в голову не могло придти, что через несколько дней, пуля, выпущенная из пистолета Макарова, ударит Веру Павловну в правую половину ее прекрасного, покрытого нежным загаром лба, и пробив череп, выйдет чуть ниже левого виска, густо забрызгав кровью и серым мозговым веществом разбитое лобовое стекло серебристого «мерседеса».