Страница 131 из 153
Галера кричала навзрыд от боли сотнями голосов, стонала, ухала и звенела оружием. Со всех сторон доносились громкие вскрики, удары, характерное чавканье металла звучащее при попадании сабли в человеческое тело, звон железа, неясный говор, отчаянные вопли, иногда громкие выстрелы, и частые всплески воды от падавших в море тел.
— Ляиллях иль аллах Мухаммед, расул аллах! — красноречивая фраза вырвалась из груди паши. — Он всё ещё не мог прийти в себя, сообразить, что ему делать, как себя вести. У седого турка дрожали руки, кружилась голова, дыхание было порывистым. Наконец-то он принял осмысленное решение — сорвал со стены разукрашенный цветными каменьями клинок, и тяжело шатаясь из стороны в сторону, опираясь на него как на трость, с трудом вышел из каюты.
За занавесями его глазам открылась ужасное зрелище: вся палуба находилась в движении и была буквально забрызгана кровью, словно её обильно полило красным дождём. Весь корабль представлял собой единое поле боя янычар с проклятыми собаками гяурами.
— Проклятые рабы! — возмущение комом подкатило к горлу паши. Его небольшие темные глаза пылали злым огнем и в то же время холодно блестели, как у змеи. — Негодные дети шайтана! — Капитан галеры оскалился. Сплюнул собравшуюся слюну. — Да загадят собаки ваши могилы!
Невольники бились с безумной яростью и отчаяньем. Сперва показалось, что опытные, одетые в кольчугу воины аллаха с легкостью, как полевую траву покосят беззащитных, ослабших от побоев и издевательств неверных. Но, потом присмотревшись, седой турок понял, что это неверно. Натиск невольников, дравшихся всем, чем возможно усиливался и в какой-то момент стал настолько силен и страшен, что стражи галеры стали в нерешительности пятится в сторону носа корабля. Более того какая-то сила внезапно выбирала и убивала самых опытных бойцов на расстоянии. Словно кто-то стрелял из невидимого лука. В то же время почему-то не было видно лучников галеры. Более того из обеих кают воинов — охранников валил сильный дым. Там, внутри что-то сильно дымило, как будто неверные призвали себе в помощь огненного демона, и он сейчас выжигал внутренности корабля.
Али-паша нервно сглотнул слюну отгоняя наваждение о потусторонних силах. Снова оглядел палубу. Прямо перед ним лежало и ещё шевелилось в агонии множество изрубленных, израненных тел, некоторые из которых всё ещё продолжали громко стонать. Другие корчась от боли, ползли по палубному настилу, оставляя за собой кровавый след, умоляющим жестом протягивая руки. В центре, почти у самой мачты, под грудой мертвых было видно окровавленное тело воина ислама в кольчуге. Лицо солдата было разорвано. Его широко раскрытые глаза подернулись тусклой пленкой, а изо рта стекала тонкая струйка крови. Казалось, будто его загрызли зубами. Али-паша взглянув на потерпевшего, вздрогнул. Он ужаснулся от мысли, что тому довелось испытать перед смертью.
Внезапно каторжники, словно по команде остановились и даже немного попятились, освобождая место воину в серебристой кольчуге. Это был охранник гостя, которого он сегодня привел на галеру.
— Подлый предатель, — пронеслось в голове Али-паши. Его ноги задрожали от возмущения. Он чуть было не упал. — Так, вот кто виновник всего этого безобразия! Проклятая шелудивая собака! Аллах покарает тебя!
Боец выдвинулся вперед. В том, как он вёл себя, как держал в руках клинки, чувствовался искусный поединщик. Зажатые в ладонях сабли легко крутанулась сначала в одну, потом в другую сторону. А затем он с ловкостью акробата начал быстро вращать оружием, рисуя в воздухе сплошные круги и восьмерки словно отыскивая, куда быстрее и вернее ужалить, чтобы располосовать острой сталью живую плоть. При этом, казалось, что у противника две пары рук.
Неверные перегруппировались за его спиной, подняли с пола мечи убитых охранников. Они сплотились возле него, образовав клин похожий на наконечник копья.
— За волю! — громко произнес воин и плавно, словно танцор, двинулся вперед.
— За волю! — яростно подхватила окровавленная толпа и с новой силой бросилась на оставшихся в живых янычар.
— "Алла!" — торжествующим ревом прозвучало в ответ. — Мы сильнее неверных собак! Аллах дарует победу своим сынам!
На корабле вновь завертелась круговерть мелькающих клинков, вертящихся цепей, колющих словно копьями обломков весел.
Серебристый воин, держа в руках по сабле, необыкновенно быстро рубился, двигался, делал неожиданные телодвижения, обманывающие противника. Бывшие рабы, заражаясь его энергией, все сильнее теснили янычар.
Молодая луна, совсем выбравшись из-за туч, обливала бледным светом эти полуголые, обмотанные рваными тряпками тела, эти косматые, нечесаные, но теперь высоко поднятые головы, эти худые, загорелые, изможденные, но теперь трепетавшие счастьем и энергией лица.
— Вперед, братцы! Круши нехристей!— не прекращались крики, вымещая в яростных ударах всю злость за каторжную работу на чужой, постылой галере.
— "Алла!", — эхом отвечали турки.
— Смерть поганым! — яростные вопли тонули в звуках боя.
С ноющим звоном сталь билась о сталь, тяжко и гулко сыпались удары друг об друга. А когда не хватало стали, в ход шли испачканные кровью безжалостные кулаки, сокрушающие челюсти и зубы. Вот русский меч, мелькнув словно молния, ударил начальника стражи прямо в лицо, прорубив чуть ниже глаз "второй рот". Изуродованная голова мотнулась назад, выпуская веер кровавых брызг. Серебристый воин, как ни в чем не бывало вырвал из раны врага дымящийся от крови клинок и резко махнув им вперед, продолжил кровавую сечу. С дола клинка сорвалась струйка крови и ударила прямо в искаженное злобой лицо очередного противника. Тот не смутившись, и не заметив гибели товарища, хищно оскалил зубы и продолжил бешено наседать на воина. Другой, обливаясь кровью, внезапно согнулся, закрывая руками место, куда вонзился клинок. Он захрипел, словно силясь что-то сказать, но изо рта его вырывались лишь кровавые пузыри. Несчастный дернулся в последней попытке подняться и рухнул в беспамятстве, из которого ему не суждено было вернуться.
В другой стороне, у борта корабля один из янычар увернулся от летящей цепи, резко крутанулся, присел и сбоку вниз рубанул по ноге невольника. Чуть слышно чавкнуло и нога раба отлетела в сторону. Каторжник стал кататься по доскам, безумно крича и стискивая руками кровоточащий обрубок.
Недалеко от паши, ещё один воин аллаха умело попал мечом в грязную, открытую, с огромным кадыком шею неверного. Голова проклятого гяура не слетела с плеч, а надломилась, как чертополох, подкошенный кнутом пастуха, и свесилась на остатках сухожилий, с удивлением осматривая поле боя.
Краем глаза турок заметил широкое лезвие топора, взметнувшееся над головой сражавшегося недалеко от него янычара. Он ловко увернулся от сверкающей стали и вонзил свою саблю в тело неверного. Однако тут же оружие другого, в мгновение ока вспороло стражнику живот. С воплем и вывалившимися внутренностями он пополз по палубе, оставляя бордово-красный маслянистый след.
Страшная смерть настигла потурнака. Его лицо раздробили обломком весла. Надзиратель заорал сумасшедшим голосом, задергался, выпучил глаза, и рухнул на пол, держась руками за голову. Он просто не успел отклониться. Тут же несчастного буквально забили, закидали камнями, а затем растоптали ногами.
От происходящего на палубе седому турку внезапно сделалось плохо. Резкий спазм повалил его на пол и стал опорожнять живот. Придя немного в себя, он выпрямился. Напрягая последние силы, встал, поднял саблю. Ноги вдруг заскользили по красным и липким от крови доскам. Лицо седого турка сделалось страшным от гнева и ненависти. Глаза его бешено засверкали, бледные губы беззвучно стали шевелиться в проклятиях в адрес неверных собак.
— Смерть урус-шайтанам! — закричал он и грозно двинулся в сторону побоища, переступая через жутко распластанное тело на палубе.
Владелец галеры слишком понадеялся на себя и свою злость. Тяжелый, умело раскрученный конец ржавой цепи с крупными кованными звеньями уже через минуту догнал его голову сзади, разорвал её как орех. Кровь фонтаном брызнула из образовавшейся раны... Мир померк в сознании Али-паши.