Дениятос (ЛП)

— Получается, что враги — мы сами, — подытожил Дениятос, в голосе его зазвучали гневные нотки.

— Нет, брат, — ответил Кайеда, — мы — не обычные люди. Ты — Астартес, а я — инквизитор. В нас есть та сила духа, которой не обладает большинство. Что дает нам возможность распознать истинного врага и сразиться с ним. Поэтому именно на наши плечи должна опуститься ноша по правлению и защите Империума, ибо достанься она населяющим его миры гражданам, враг победит, а Империум будет разорван на куски…

— Гражданам, как Вандир, — высказался Дениятос.

— Лучшего примера не мог бы привести я сам, — согласился инквизитор.

Дениятос оперся на панель управления, приблизившись лицом к окну. Вырывавшиеся в верхние слои атмосферы шторма Архангельска оставляли после себя длинные спиралевидные красноватые шлейфы газов. Вспышки пламени отмечали места столкновения космического мусора с телом планеты. Глубоко возле ядра Архангельска газ становился плотнее и горячее, и иногда в верхних слоях появлялись выбросы светящегося желтого газа. Именно эти пожары раздует Экстерминатус, чтобы спалить планету дотла.

— Я начинаю понимать, на каких основаниях инквизитор может требовать гибели миллионов людей, — произнес Дениятос.

— Все так и есть, — подтвердил Кайеда, — но даже инквизитору такие решения не даются легко. Поскольку человечество является странным врагом. Мы не можем уничтожить его просто потому, что оно представляет угрозу для нас, так как мы обязаны его защищать. Я придерживаюсь философии, гласящей, что Империум является проекцией воли Императора и должен быть сохранен. Допустить бессмысленное насилие, значит проигнорировать волю Императора. Таким образом, мы должны аккуратно отсечь заслуживающих смерти, чтобы сохранить большую часть человечества. Таково наше бремя — тех, кто стоит в стороне. Принимаемые нами решения — самые тяжелые из тех, которые только можно вообразить.

— Так кто же мы? — спросил космодесантник. — Пастыри человечества? Сторожевые псы?

— И те и другие, — ответил инквизитор. — Среди нас — некоторые инквизиторы, Адептус Астартес, но, боюсь, не все ордены. Несколько астропатов, возможно — некоторые Адептус Арбитрес. Нас в самом деле очень мало. Не более чем штришок на поверхности людских масс. Пастухи человечества, да уж, только с поправкой на то, что в стаде полно волков в овечьих шкурах.

— Ясно, — сказал Дениятос. — Но все же, это слова одного единственного инквизитора. Я не настолько глуп, чтобы думать, будто вы все так считаете.

— Конечно. Но каждый из нас убежден в собственной правоте, как и я. Когда кто-то стоит особняком, как ты и я, то эта персона должна принимать собственные решения.

По орбитальной станции прокатилась дрожь, свидетельствовавшая о перенаправлении энергии плазменного реактора, расположенного под турбинной палубой. Россыпь тревожных огоньков замигала на панели управления.

— А, — воскликнул Кайеда, словно человек анонсирующий перемену блюд на банкете, — Экстерминатус.

Боеголовки Экстерминатуса, оставив за собой полоски света, вылетели из орудийных портов платформы. Казалось, они воспламенились, едва достигнув плотных слоев атмосферы, раскалившиеся от трения корпусы подожгли газы. Боеголовок было шесть, и след от них напоминал когтистую лапу, устремившуюся к сердцу планеты.

— Всем отрядам, — раздался по воксу голос капитана Гарна. — Приготовиться к эвакуации. «Громовые ястребы» на подходе.

— Через пятнадцать минут это место поглотит атомное пламя, — улыбаясь, прокомментировал Кайеда. — Нам пора.

*Кайеда был казнен в 616 М36 за государственную измену и другие преступления против Империума.

Дениятос наблюдал за смертью Архангельска через мониторы на мостике «Охотничьего пса» — ударного крейсера, с которого начиналась в свое время атака. Крейсер находился в межпланетном пространстве — между четвертой и пятой планетами системы, поджидая космических кораблей с гипотетическими беглецами-культистами Архангельска. Никто не объявился. Даже если еретики поняли суть надвигавшейся на них катастрофы, этого явно было недостаточно для побега. Астартес работали быстро. Ни у кого на спутниках Архангельска не было даже шанса.

Пламя в ядре планеты разгорелось до критической массы и вырвалось наружу, взорвав верхние слои атмосферы. На крупном плане Дениятос наблюдал за тем, как бритвенно-острые ветра прокатились по одной из лун, сжигая и убивая все на своем пути. Темный с вкраплениями света город в мгновенье ока посерел и истончился, как шелушащаяся больная кожа. На месте выкипевших бурых океанов остались лишь темные шрамы. Поверхность спутника пошла яркими трещинами от прорвавшейся из недр магмы. Реки расплавленной породы проложили себе русла там, где еще несколько минут назад жили миллионы людей. Вырванные беспощадными огненными бурями куски коры взлетели в воздух. Луна начала терять свои очертания, громадные куски спутника, откалываясь, уходили с оси вращения.

Жуткая картина повторялась на каждом спутнике Архангельска. Население полностью исчезло, единицы, пережившие первый удар, погибли внутри разрушившихся подземных бункеров, когда внутрь хлынула магма.

Дениятос представил себе страдания. Не только от Экстерминатуса, хотя ужас и боль, вызванные им и продолжавшиеся всего несколько минут, были поистине кошмарны. Еретики Архангельска наводили ужас на жителей спутников. Экстерминатус в какой-то степени был милосердной смертью.

Страдания привели сюда Инквизицию и Астартес. Страдания стали причиной вырезания еретиков.

Человечество было врагом. Возможно, страдание было оружием.

322. М36

Говорили, что «Сверкающая смерть» была стара как сам орден. Этот корабль передали в дар Испивающим Души во времена их основания, когда орден был выделен из специализировавшихся на быстрых атаках отделений Имперских Кулаков. Это случилось сразу после Второго основания, на заре нынешней эпохи Империума.

*Нет. Нет. Нет!

Годы не были благосклонны к кораблю.

«Сверкающую смерть» построили на верфях Марса, в стиле, вызывавшем одновременно ощущение простора и клаустрофобию. С некоторых углов корабль представлялся тюрьмой — плоскости и углы жесткие и сокрушительные. С другой стороны он напоминал тронный зал гиганта, с похожими на престолы чудовищными контрфорсами. А еще там было темно. Хоть глаз коли. Даже улучшенное зрение Дениятоса с трудом проникало сквозь глубокие тени, царившие в закоулках широкого коридора, проходившего вдоль хребта корабля.

У него не было ни силового клинка, ни болтера. В этом месте Дениятос не нуждался в оружии.

Первый голос прилетел тихо, словно дуновение ветерка, хотя воздух оставался неподвижным. Дениятос заметил серебряные отметины изморози, засверкавшие на броне.

— Трус, — произнес голос.

Периферийным зрением космодесантник заметил бледное лицо, замерцавшее на стене. Глазницы призрака были столь глубоки, что походили на две черные бездны, а на устах застыл злобный оскал.

Призраков становилось больше. Дениятос знал, что здесь будут привидения, но понятия не имел, ни как они появятся, ни что будут делать. Говорить о призраках было запрещено. «Сверкающая смерть» должна была оставаться тайной.

Замерцали новые лица. Невероятно высокие силуэты людей, состоявшие из серебристых элементов брони, проходили сквозь структуры кораблей, таща за собой длинные призрачные шлейфы. Шедший по направлению к расположенным в мидель шпангоуте дверям тронного зала Дениятос оглядывался вокруг, стараясь убедиться в том, что ни один из духов не зашел ему за спину незамеченным.