Влечение

Все тело ноет от нанесенных увечий, синяков, многочисленных порезов. Но еще больше всё мое существо изнемогает от его прикосновений, которые настигают меня и теперь. Я не видела его лица, не слышала его голоса. Он достаточно умен. Он не дает мне изучить его, запомнить, чтобы узнать в будущем, если, конечно, мне доведется еще когда-либо увидеть белый свет, выбраться на свободу. Это он изучает меня. Он безлик и нем.

Прохладная ладонь касается моих скул, причиняя боль, заставляя кожу ныть и рыдать. Поначалу его прикосновения нежны, но затем становятся всё более грубыми и требовательными. Зажав подбородок между пальцев, он нажимом заставляет меня поднять голову. Я улавливаю его мирное глубокое дыхание, к горлу подкатывает ком. Я хочу домой.

В голову ни один раз приходило желание попросить о скорейшей смерти. Нет, не попросить, а начать умолять. Я мечтала о спасении, жаждала побега, хотела исчезнуть из этого мира. Но я здесь и сейчас. С ним. С больным ублюдком, который возомнил себя вершителем судеб.

Я должна сбежать. Помочь себе сама.

Грубые пальцы проводят по моим грязным спутанным волосам, после чего я чувствую острую боль в районе затылка. Голова рывком откидывается назад вслед за копной волос, из горла вырывается невнятный хриплый звук. Я вздрагиваю, когда чужие влажные губы жадно впиваются в кожу шеи, покрывая мокрыми смачными поцелуями, засасывая, оттягивая ее зубами.

Почувствовав прилив сил, принимаюсь ерзать на месте, брыкаться, вертеть головой и неистово мычать, но каждое мое действие приносит лишь новые волны боли, сопровождаемые требовательными прикосновениями. Как бы я ни страшилась или, напротив, как бы отчаянно ни пыталась смириться с ситуацией, он и не думает торопиться. Ему нравится наблюдать за мной, нравится исследовать мое тело, слушать шуршание моей одежды, мой жалобный писк.

Рыдания подкатывают к горлу, когда я чувствую прикосновение в районе коленей. Искусные, неторопливые, но такие невыносимые и ненавистные прикосновения. Его руки поднимаются выше и касаются моей промежности. Все попытки сжать ноги терпят неудачу, и я сильно жалею о том, что не могу орать во все горло, не могу разодрать его, дабы отвлечься на боль, чтобы мысленно покинуть это место, забыться.

(Райли Моллиган)

Ее дрожащее тело, покрасневшее от страха лицо, попытки вырваться – что может быть лучше, слаще. Оставив ноги девушки, поджимаю нижнюю губу и быстрыми движениями отвязываю ее скованные руки и ноги от стула. Поняв свое положение, она принимается брыкаться еще сильнее, стараясь вырваться, но я, подняв девушку на ноги, быстро опрокидываю ту на пол, приложив затылком о деревянную поверхность. Отчаянное желание бороться восхищает меня. Я бы понаблюдал за этим еще немного, но не могу.

Прижав нервно извивающееся тело к холодному полу, срываю с девушки грязную футболку, оголив округлую грудь. Яростные стоны становятся громче и громче, пока не превращаются в некое подобие животного хрипа. Но это лишь распаляет мое желание. Сжимаю грудь блондинки одной рукой, второй стягиваю с нее лосины вместе с нижним бельем. Мои пальцы нетерпеливо и яростно вдавливают мягкую кожу, оставляя на ней красные отметины, которые вскоре покроются синевой. Она старается вырваться, добраться до меня, чтобы нанести увечье, но я крепко удерживаю ее, расстегивая ширинку. Язык так и напрашивается поболтать, но нельзя. Увы. А ведь мне есть, что сказать ей. Она такая милая.

Жаль только, что вся ее прыть заканчивается, как только я проникаю в нее – неожиданно, до конца. Она повержена. Слабая никчемная девчонка.

========== Новое дело. ==========

(Крис Нильсон)

Он бросил меня на полу, после того, как воспользовался. Его по-прежнему холодные пальцы еще некоторое время блуждали по моей исцарапанной спине, намеренно нажимая на еще кровоточащие или уже запекшиеся раны, заставляя меня морщиться и бессильно вздрагивать. Но я не издавала ни звука, надеясь, что так заставлю его быстрее потерять ко мне интерес. Ему нравится видеть свое превосходство. Но я всё еще остаюсь собой, я не сломлена.

Он уходит, не забыв снова привязать меня к стулу – почти полностью обнаженную, и я едва ли сдерживаюсь, чтобы не удариться в истерику. Мне никак не удается справиться с дрожью в ногах, я чувствую омерзение к собственному телу, к собственной слабости. Я бессильна. Зареванная повязка так и не оставляла моего лица, вынуждая жить во тьме. Мне нужен свет, не важно - какой, не важно – сколько.

Оставшись наедине с собой, я принимаюсь беззвучно рыдать, мечтая о том, как сдираю собственную кожу, на которой и в это мгновение не перестаю ощущать его бесстыдные прикосновения. Хочу, чтобы на это чертово место упал метеорит, раздавил всех нас, сравнял с землей, выдернул из истории грешной планеты.

Через несколько минут меня начинает колотить от отвращения и холода. Крик подкатывает к горлу, и я представляю, как, заорав, разрушаю стены и оковы, держащие меня в этом аду. Широко раскрыв рот, зажимаю толстый жгут тряпки зубами и рычу во все горло – долго и громко, пока силы и желание жить не оставляют меня. Мое тело, обмякшее и двусмысленно грязное, разваливается на стуле. Я не хочу думать.

Я просыпаюсь от характерного щелчка, возвещающего о работе полароида. Тело вздрагивает, непрошеные слезы наполняют глаза от одной только мысли, что мой позор, моя беззащитность и непристойность будут запечатлены на пленку. Принявшись скулить, я на секунду вспоминаю единственную известную мне молитву, но тут же с ненавистью выбрасываю ту из головы, проклиная Господа, религию и веру в целом. Ни один Бог не вынудил бы меня переживать такое, ни один Бог не позволил бы таким чертовым ублюдкам ходить по земле и безнаказанно вершить свои деяния. Поворачиваю голову в ту сторону, откуда исходит звук - и щелчки прекращаются.

(Эллис Моллиган)

Думаю, если бы девушка могла сейчас взглянуть мне в глаза, то выжгла бы их одной лишь силой мысли. Я отдал бы всё ради того, чтобы суметь прочесть то, что у нее в голове, узнать, о чем она думает в эти мгновения. Но я не могу. Я продолжаю стоять на месте, держа полароид в опущенных руках. Райли с задумчивым сосредоточенным видом развязывает перетянутые веревки. Брату захотелось, чтобы кадры были более живыми и..свободными.

- Присмотри за ней. И сделай так, чтобы фотографии были достаточно интересными, - с иронией шепчет брат, склонившись к моему уху. Замечаю кривую ухмылку на его губах, на что отвечаю сдержанным кивком. – Она всё-таки не тряпичная кукла.

Райли оставляет меня наедине с жертвой. Девушка по-прежнему остается в сидячем положении, напрягшись, точно струна, и прислушивается к каждому шороху. Она уловила, как брат вышел. Но, думаю, она уже и без того прекрасно догадалась, что на самом деле нас двое.

Подняв фотоаппарат и нажав на кнопку, понимаю, что пришло время сменить кассету. Мне стоило подумать об этом заранее, но теперь дороги назад уже нет. Кидаю на блондинку неуверенный взгляд и недовольно хмурюсь. Не хочу прикасаться к ней. Не хочу снова связывать ее. Это прерогатива Райли. Не моя. Сглотнув, поднимаюсь из подвала, прикрыв за собой дверь, и быстрыми шагами кидаюсь в комнату за сменной кассетой. Не думаю, что девушка успеет сообразить, что к чему.

Справившись с полароидом, я уже направляюсь к выходу из спальни, обустроенной на чердаке, как слышу странный шорох, доносящийся с первого этажа, звуки, похожие на топот или же неуклюжие удары.