Страница 21 из 22
– Я видела, как она шлепнулась, сойдя на берег, и как ты крутилась вокруг нее.
– Ей надо было срочно принять ванну.
– От ванны она не перестанет быть уродиной.
Мы рассмеялись. Элизу никак нельзя было назвать уродиной, хотя до Жестины ей было далеко.
– Я пришла показать ему его дочь, и никто мне не помешает сделать это. Он и сам говорит, что хочет увидеть ее.
– Ты разговаривала с Аароном?
– А как ты думаешь? – сердито бросила Жестина.
Я упрашивала ее отказаться от этой затеи, но она не хотела слушать. Возможно, надо было предупредить ее, что Элиза не такая беспомощная простушка, какой кажется на первый взгляд.
Жестина провела Лидди во двор. Желтые птицы, которые так любили растущие в саду фрукты, что их прозвали сладкоежками, притихли при нашем появлении. В верхнем окне дома мелькнула чья-то тень.
Я не хотела оставлять Жестину одну. Я поступила необдуманно, так сблизившись с Элизой. Аарон отсутствовал более пяти лет.
– Он не выйдет, – предупредила я.
– Выйдет. – Жестина крепко держала Лидди за руку, та испуганно глядела на мать.
Заходящее солнце светило нам прямо в глаза, но Жестина не хотела отойти в тень.
– И сколько ты собираешься тут простоять? Ты что, не видишь, каким он стал?
– Я не хочу, чтобы Лидди вглядывалась в лица всех мужчин, ища сходство с собой. Пусть увидит его сейчас, пока он не удрал опять за океан.
У окна стояла моя мать. Услышав голос Жестины, она выглянула, затем демонстративно захлопнула ставни.
– Хотите запереться от меня? – крикнула Жестина.
Я положила руку ей на плечо, успокаивая ее.
– Так ты ничего не добьешься.
– Он выйдет ко мне! – крикнула Жестина не столько моей матери, сколько Аарону: – Я жду! Ты знаешь, что это твоя дочь.
Аарон наверняка слышал ее, но ему не хватало пороха встретиться с ней лицом к лицу, и он послал вместо себя жену. Подозреваю, он боялся собственных чувств, которые могли вспыхнуть при встрече. Жестина же при виде Элизы растерялась и не могла произнести ни слова.
– Он просит вас уйти, – сказала Элиза.
– А если я не уйду? – отозвалась Жестина. – Что тогда?
– Вы уйдете, так что нечего об этом говорить. – Взгляд Элизы упал на Лидди, по-прежнему державшуюся за руку матери. Жестина в ответ посмотрела на Элизу с вызывом, защищая свою дочь. Лидди была в синем платье со сборками и во все глаза глядела на женщину из Франции, явно доминировавшую в данной ситуации.
– Это та самая девочка? – спросила Элиза, переключив все внимание на Лидди. – Какое красивое у тебя платье!
– Вы прекрасно знаете, кто она такая, – вздернула подбородок Жестина. – И она тоже знает.
Голос Жестины звучал непримиримо, но руки ее дрожали. В этот момент я была рада, что никогда никого не любила.
– Это Лидия, – сказала я Элизе.
– Можно поговорить с ней? – спросила Элиза. Она явно была в таком восхищении от Лидди, что Жестина, растерявшись, не стала противиться. Элиза начала расспрашивать девочку об учебе в моравской школе.
– Я буду знать четыре языка, – сообщила Лидди. – Я уже умею говорить по-датски, а скоро выучу еще немецкий, английский и испанский.
– А французский ты тоже учишь? – улыбнулась Элиза с такой теплотой, какой у нее до сих пор не наблюдалось.
– Я же говорю с вами по-французски, мадам.
Элиза рассмеялась в полном восторге. У меня при этом почему-то пробежал холодок по спине. Затем она обратилась к Жестине уже без враждебности:
– Я поговорю с моим мужем.
Когда Элиза ушла, Жестина произнесла возмущенно:
– Она соображает, кому она говорит про «своего мужа»?
– Но он ведь и в самом деле ее муж. – Жестина, по-моему, не вполне сознавала, что у Аарона теперь совсем другая жизнь.
Мы с Жестиной пошли к нам домой. После приезда Аарона и Элизы я столько времени проводила с ними, что совсем забросила детей и хозяйство. Дети радостно набросились на меня, затем убежали играть с Лидди. Розалия вышла на террасу и посмотрела на меня с укором.
– Вы все еще живете здесь или переехали к своей матери?
– Надо было развлекать гостей.
– Не надо. Надо сидеть дома.
Розалия ушла присмотреть за детьми, а Жестина обратилась ко мне:
– Ты была права. Зря я ходила туда. – Жестина схватила меня за руку. Она боялась, что приветливость Элизы была притворством. – Не позволяй им причинить мне вред.
– Не волнуйся. Что они могут сделать тебе?
В тот момент я верила, что ничего не могут.
В саду прыгали зеленые лягушки, дети ловили их сачком. Они вопили и с интересом разглядывали добычу. Это был идеальный вечер – не считая того, что моя лучшая подруга плакала.
Вечером муж сказал мне, что Аарон был вне себя от ярости, узнав, что мой отец не оставил ему в наследство никакой собственности, и решил возвращаться в Париж. Он вел себя беспардонно, устроил в конторе унизительную сцену и угрожал обратиться в суд. Я начала беспокоиться за мужа.
– Беспокоиться не о чем, – сказал Исаак. – Он понял, что ему лучше уехать. – Муж явно испытывал облегчение оттого, что спор разрешился таким образом. – Твой отец поступил мудро. Чем быстрее мы избавимся от Аарона, тем лучше.
Но прежде чем мы избавились от Аарона, я однажды увидела, как он в сумерках направляется в сторону гавани. Небо было еще светлым на западе, но скоро должна была наступить темнота, когда удобнее делать все, что пожелаешь. Я знала, куда он идет. Он ходил туда каждую ночь и ждал около дома на сваях, и ничто не могло прогнать его оттуда. В конце концов, он приехал на остров с другого конца света и нашел здесь то, что ему было надо.
Служанка в доме матери сказала мне, что мой кузен уезжает через несколько дней. На этот раз никто не собирался подкладывать ему в чемодан сверток с лавандой, чтобы он вернулся. Я зашла в контору и заглянула в документы, в которых отец в свое время научил меня разбираться. Я нашла интересующую меня запись. Как я и подозревала, отступное, выплаченное Аарону, было очень щедрым. После той сцены в саду я не была в доме матери, не желая встречаться с Аароном или его женой. Но накануне их отъезда Элиза пришла ко мне. Я сидела на террасе и чинила детскую одежду. Их штаны и белье надо было чинить после их игрищ чуть ли не каждый день. Я любила шить – это успокаивало нервы и позволяло собраться с мыслями. Гостей в тот день я никак не ждала.
На Элизе было одно из ее шикарных платьев, волосы были тщательно уложены.
– Ты рассердилась на нас? – спросила она игривым тоном. – Ни разу больше не приходила.
Элиза была в этот момент совсем не похожа на девушку, сошедшую тогда с корабля. Она заслонялась зонтиком от солнца, но держалась вполне уверенно и говорила со мной не как с дальней родственницей, а скорее как со служанкой. К ней приблизились куры, но она отогнала их, помахав подолом длинной юбки. Наверное, в Париже она привыкла держаться так самоуверенно и получать все, что хотела.
– Он говорит, мы можем взять ее с собой, – сообщила мне она.
Я была в недоумении. Неужели Аарон хочет, чтобы в Париже у него, кроме жены, была еще и любовница? Многие мужчины жили так на острове, – наверное, и в Париже тоже. Но это делалось втихомолку, и никакая женщина не стала бы публично объявлять о подобном поведении супруга, даже если молчаливо смирялась с ним. Чего ради Аарон вдруг посвятил Элизу в свои планы и с какой стати она пришла сообщить об этом мне?
– И ты согласна с этим? Не имеешь ничего против того, чтобы взять Жестину в Париж?
– Какую Жестину? – засмеялась она. – Я хочу взять девочку. Она немного похожа на меня, так что может сойти за мою дочь. У нее такие же золотые пряди в волосах.
Я потеряла дар речи, но Элиза, похоже, этого не замечала. Она продолжала говорить о том, что они решили взять с собой Лидди и растить ее как свою дочь. Девочке еще немного лет, и она скоро забудет Жестину и свой дом на острове, который стоит так близко к воде, что по ночам слышен шум прибоя.