Страница 82 из 94
Весна, ты сырость рудника в висках
Весна, ты сырость рудника в висках.Мигренью руд горшок цветочный полон.Зачахли льды. Но гиацинт запахТой болью руд, которою зацвел он.Сошелся клином свет. И этот клинОбыкновенно рвется из-под ребер,Как полы листьев лип и пелеринВ лоскутья рвутся дождевою дробью.Где ж начинаются пустые небеса,Когда, куда ни глянь, без передышкиВ шаги, во взгляды, в сны и в голосаЗемле врываться, век стуча задвижкой!За нею на ходу, по вечерамИ по ухабам ночи волочится,Как цепь надорванная пополам,Заржавленная, древняя столица.Она гремит, как только кандалыГреметь умеют шагом арестанта,Она гремит и под прикрытьем мглыУходит к подгородным полустанкам.Тоска, бешеная, бешеная
Тоска, бешеная, бешеная,Тоска в два-три прыжкаДостигает оконницы, завешеннойОбносками крестовика.Тоска стекло вышибаетИ мокрою куницею выноситсяТуда, где плоскогорьем лунно-холмнымЛеса ночные стонутВраскачку, ртов не разжимая,Изъеденные серною луной.Сквозь заросли татарника, ошпаренная,Задами пробирается тоска;Где дуб дуплом насупился,Здесь тот же желтый жупел все,И так же, серой улыбаясь,Луна дубам зажала рты.Чтоб той улыбкою отсвечивая,Отмалчивались стиснутые в тысячеПро опрометчиво-запальчивую,Про облачно-заносчивую ночь.Листы обнюхивают воздух,По ним пробегает дрожьИ ноздри хвойных загвоздокВоспаляет неба дебош.Про неба дебош только знаетРедизна сквозная их,Соседний север краешкомК ним, в их вертепы вхож.Взъерошенная, крадучись, боком,Тоска в два-три прыжкаДостигает, черная, наскокомВонзенного в зенит сука.Кишмя-кишат затишьями маковки,Их целый голубой поток,Тоска всплывает плакальщицей чащ,Надо всем водружает вопль.И вот одна на свете ночь идетБобылем по усопшим урочищам,Один на свете сук опыленПервопутком млечной ночи.Одно клеймо тоски на суку,Полнолунью клейма не снесть,И кунью лапу поднимает клеймо,Отдает полнолунью честь.Это, лапкой по воздуху водя, тоскаПодалась изо всей своей мочиВ ночь, к звездам и молит с последнего сукаВынуть из лапки занозу.Надеюсь, ее вынут. Тогда, в дыруАмбразуры стекольщик вставь ее,Души моей, с именем женским в мируЕдко въевшуюся фотографию.Полярная швея
1
На мне была белая обувь девочкиИ ноябрь на китовом усе,Последняя мгла из ее гардеробов,И не во что ей запахнуться.Ей не было дела до того, что чучелоЧурбан мужского рода,Разутюжив вьюги, она их вьючилаНа сердце без исподу.Я любил оттого, что в платье милойЯ милую видел без платья,Но за эти виденья днем мне мстилоПерчатки рукопожатье.Еще многим подросткам, верно, снитсяЗакройщица тех одиночеств,Накидка подкидыша, ее ученицы,И гербы на картонке ночи.2
И даже в портняжной,Где под коленкорКанарейка об сумерки клюв свой стачивала,И даже в портняжной, каждый спрашиваетО стенном приборе для измеренья чувств.Исступленье разлуки на нем завелоПод седьмую подводину стрелку,Протяжней влюбленного взвыло число,Две жизни да ночь в уме!И даже в портняжной,Где чрез коридорРапсодия венгерца за неуплату денег,И даже в портняжной,Сердце, сердце,Стенной неврастеник нас знает в лицо.Так далеко ль зашло беспамятство,Упрямится ль светлость твояСмотри: с тобой объясняется знакамиПолярная швея.Отводит глаза лазурью лакомой,Облыжное льет стекло,Смотри, с тобой объясняются знаками…Так далеко зашло.Улыбаясь, убывала
Улыбаясь, убывалаЯсность масленой недели,Были снегом до отвалаСыты сани, очи, ели.Часто днем комком из снега,Из оттаявшей порошиМесяц в синеву с разбегаНами был, как мяч, подброшен.Леденцом лежала стужаЗа щекой и липла к небу,Оба были мы в верблюжьем,И на лыжах были оба.Лыжи были рыжим конскимВолосом подбиты снизу,И подбиты были солнцемКровли снежной, синей мызы.В беге нам мешали прясла,Нам мешали в беге жерди,Капли благовеста масломПроникали до предсердья.Гасла даль, и из препятствийВ место для отдохновеньяПревращались жерди. В братствеНа снег падали две тени.От укутанных в облежкуВ пух, в обтяжку в пух одетыхСумрак крался быстрой кошкой,Кошкой в дымчатых отметах.Мы смеялись, оттого чтоСнег смешил глаза и брови,Что лазурь, как голубь с почтой,В клюве нам несла здоровье.